Одной из причин военных действий в Украине — и одобрения происходящего там со стороны большого количества россиян — считается государственная пропаганда. Поэтому проект «Служба поддержки» запустил инициативу под названием «Россия-24 (без пропаганды)». Каждый месяц 24-го числа, в дату начала вооруженного конфликта, «Служба поддержки» будет рассказывать, как снизить влияние пропагандистских материалов на российское общество. «7х7» присоединился к этому проекту. В первом выпуске читайте научные факты об устройстве пропаганды, которые собрал исследователь Максим Алюков.
Пропаганда не формирует взгляды, а подкрепляет
В 1948 году отец-основатель эмпирических исследований коммуникации Пол Лазарсфельд и его коллеги (1) опубликовали исследование влияния медиа на избирателей, которое сейчас считается классическим. Они показали, что у пропаганды не очень хорошо получается убедить и привести новых сторонников в партию.
Зато пропаганда успешно подкрепляет взгляды уже существующих сторонников партии. Избиратели часто сталкиваются с информацией, которая ставит их взгляды под сомнения, в СМИ и в разговорах с другими людьми. Пропаганда дает набор готовых аргументов, позволяющих ответить на критику и развеять сомнения в правильности своей позиции.
Пропаганде нужна почва из недовольства сложившейся ситуацией
Российская пропаганда успешно конструирует образ внешнего врага и представляет Россию как «осажденную крепость». Гульназ Шарафутдинова (2) проследила, как этот образ резонирует с национальной идентичностью россиян.
Пропагандистские нарративы активируют мощные эмоции стыда и унижения, которые связаны с болезненным постсоветским переходом в 1990-е, а также чувство исключительности, которое насаждалось в СССР.
Сэм Грин и Грэм Робертсон выяснили (3), что эти же эмоции лежали в основе позитивного отношения к присоединению Крыма, которое воспринималось как возвращение России на карту мира в роли глобального игрока. Похожим образом пропаганда работает и в других странах (4) — больше всего ей подвержены те, кто уже был чем-то недоволен.
Образование защищает от пропаганды. Но не всегда
Для описания современных диктатур Сергей Гуриев и Дэниел Трейсман ввели понятие информационных автократий (5), которые больше опираются на манипуляцию информацией, чем на насилие и идеологию (хотя и на насилие тоже). Один из ключевых аспектов их теории — разрыв между уровнем осведомленности информированных элит и остальной массы людей, которые не знают о цензуре.
Ученые проводят водораздел между «элитами» и «обычными людьми» именно по наличию высшего образования. Но такое образование должно быть относительно высокого качества, а университеты не должны быть полностью подчинены режиму. В России высшее образование очень распространено, но при этом качество высшего образования в области социальных и гуманитарных наук вряд ли является антидотом от пропаганды.
Пропаганда хорошо приспособилась к современным медиа
Сейчас установить полную монополию на информацию становится все сложнее: люди так или иначе будут сталкиваться с информацией, которая ставит под сомнение легитимность действий правительства.
Пропаганда справилась с этим, построив такую медиасреду, где разные СМИ и платформы взаимодействуют и дополняют друг друга. Например, в России нарративы из телевизора активно повторяются (6) в онлайн-СМИ. Новостные агрегаторы включают эти заметки в свои списки новостей и распространяют их на еще большую аудиторию (7), а боты поднимают (8) их в рейтингах поисковиков.
В итоге человек может сталкиваться с одной и той же информацией много раз, что создает впечатление большей достоверности (9).
Пропаганда, смешанная с развлекательным контентом, работает лучше
«Мягкая» пропаганда, смешанная с развлекательным контентом, привлекает больше зрителей и более эффективна. Например, в Китае политическая реклама, которая опирается на современные креативные форматы, хорошо резонирует с аудиторией (10), а пропагандистские мотивы в телевизионных драмах эффективно манипулируют эмоциями и формируют антизападные установки (11).
В России эксперименты со смешиванием политики и развлекательного контента привели к рождению целого нового жанра, который Вера Тольц и Юрий Тепер (12) назвали «агитейнмент» (agitainment). Этот жанр опирается на глобальные медиаформаты (например, ток-шоу) и скандализацию для того, чтобы привлекать зрителя и навязывать прогосударственную линию.
Современная пропаганда часто не убеждает, а запутывает
В частности, российская пропаганда. Во время ключевых событий она «вбрасывает» большое количество интерпретаций, которые противоречат друг другу (13). Так было с катастрофой «Боинга» MH17.
То же самое происходит и с военными действиями в Украине. Исследователи показывают (14), что многие люди дистанцируются от боевого конфликта и стараются не занимать позицию по отношению к происходящему в том числе потому, что им кажется, что достоверной информации о происходящем нет, а каждый источник старается ими манипулировать.
Пропаганда питается политической апатией
В целом пропаганда находится в сложных отношениях с политическим цинизмом и апатией.
С одной стороны, есть исследования (15), которые показывают, что российская пропаганда так эффективна не потому, что она убедительна, а потому, что политическая апатия задает очень поверхностный способ восприятия информации: граждане легко заимствуют пропагандистские нарративы для понимания событий, но не усваивают их.
С другой стороны, сама пропаганда намеренно взращивает цинизм. Она убеждает не в положительных качествах режима, а в том, что другие — ничуть не лучше. Пол Шилдс показывает (16), что российская пропаганда резонирует с циничными установками людей, подтверждая стереотипы о том, что в других странах также нет демократии. Это снижает стремление к коллективным действиям.
Люди считают, что пропаганде подвержены другие, но не они сами
Свои аргументы выглядят более обоснованными, чем чужие. Психологи называют это «наивным реализмом». Он влияет и на восприятие политических оппонентов — люди думают, что их аргументы основаны на логике и фактах, а вот политические оппоненты движимы эмоциями. Тот же принцип работает и в случае со СМИ и пропагандой — исследователи называют это "эффектом третьего лица" (17): людям всегда кажется, что под влиянием СМИ находятся другие, а не они.
Такой эффект часто приводит к тому, что Брайан Маклаулин и коллеги называют "делиберативным искажением" (18): людям кажется, что обсуждать политику с другими не имеет смысла, так как они зомбированы. В результате обмена аргументами не происходит вовсе.
Даже плохая пропаганда выгодна режиму
Хайфенг Хуанг (19) доказывает, что некачественная и грубая пропаганда в Китае может даже ухудшать мнение людей о правительстве. Но парадоксальным образом это может быть полезно режиму. В таком случае пропаганда выполняет сигнальную функцию — она демонстрирует, что режим обладает контролем над медиа, даже если качество пропаганды сомнительно и люди ее распознают. Но сама демонстрация снижает желание протестовать.
Цена пропаганды — снижение доверия
Чарльз Чанг доказал (20), что у пропаганды есть цена — снижение доверия граждан к режиму. Опираясь на геолокации пользователей во время террористических атак в Китае, он показывает, что граждане игнорировали практические инструкции о том, где опасно находиться, так как эта информация ассоциировалась с пропагандой.
