В Замоскворецком суде Москвы была рассмотрена апелляционная жалоба на избрание меры пресечения для Евгении Беркович и Светланы Петрийчук по подлому «террористическому делу». Никто не ждал законности и справедливости от суда, потому что суда нет. Но не решением суда войдёт этот день в историю, а выступлением Евгении Беркович.
Женя Беркович поэт. Она обратилась к судье в стихах. Я не могу представить себе, что чувствует человек в черной мантии со стоячим воротничком, хорошо зная, что дело заказано и он должен (должен???) проштамповать уже решенную бесчеловечность и беззаконность. Я не могу предположить, бывает ли этим людям стыдно, понимают ли они, в какой яме оказалось российское «правосудие» вместе с российской же властью. И о чем они думают, когда к ним обращаются, как это предписано уголовно-процессуальным законом, «Ваша честь!». Как они вообще понимают смысл слова честь.
Так или иначе, «суд» не стал судом сегодня (и не станет им завтра), но в истории от этого дня останется не очередная судебная трусость, а стихотворное выступление Жени Беркович. Оно по существу – обвинительное заключение по отношению к российской судебной системе в будущем деле «Граждане против узурпаторов». Этот суд еще не состоялся. Но материалы для него собираются каждый день. Вот это стихотворение. Чтобы помнили.
Ваша Честь!
Я должна констатировать:
Все действительно так и есть.
Тут и нечего дискутировать.
И наши аргументы и правда всегда похожи.
Потому что от следствия каждый раз
Мы слышим один набор из формальных фраз,
И, естественно, отвечаем одно и то же!
Все продолжает повторяться и повторяться.
Я уже не знаю, за что мне браться
И как нам драться.
Написать речь и спеть ее? На бурятском?
Продавать в ней рекламные интеграции.
Каждый раз, когда нас со Светой везут сюда,
Мы надеемся. Но что-то никак пока.
Как граждане мы рассчитываем на час суда,
Но каждый раз получается День сурка.
На один вопрос существует один ответ!
И мы его даем: иногда по видео, иногда, как сейчас, вживую.
Про возможность скрыться, которой нет,
Про давление на свидетелей, которых не существует.
И про то, что из дома с браслетом никуда я не убегу,
Я в этой драме в любом случае до финала.
И продолжить преступную деятельность
Я по-прежнему не могу,
Потому что я ее в принципе не начинала!
Я в России, под следствием. От его сетей
Мне при всем желании никуда не деться.
У меня по-прежнему двое больных детей,
Которых снова лишают детства.
16 лет детдомов — это на двоих.
И вот наконец дом, безопасность, мама.
Можно же мучать меня и не мучать их?
Просто не мучать, это уже не мало.
У меня все то же жилье в Москве.
И прописка та же, и адрес запомнить просто.
Вот только бабушки: до ареста их было две.
Теперь одна. Через месяц ей девяносто.
Я надеюсь, будет…
И следствие все еще ничего не смогло нарыть,
Несмотря на все ресурсы и все возможности.
И по-прежнему никто не спешит закрыть
Это наше Дело Особой Сложности.
Это дело — мертвое, все, его песня спета.
Его не спасти экспертизой, допросом, словом.
Слышите, за девять месяцев можно было родить целиком эксперта.
И он бы вышел вполне готовым!
Может, уже закончить с публичной поркой?
Мы не в восьмидесятых и за окнами не бараки.
Разница между следствием и разборкой
В том, чтобы доказать, а не наказать!
Но следствие довольно, так все легко устроив.
Удобно же: дело не движется, мы сидим.
Эта стратегия для реально крутых героев.
Противник не вышел на поле, значит, не победим.
Ваша честь! Мы не сами выбрали этот путь
И нашу дорогу не назовешь комфортной.
Понимаете, когда неизменна суть
Художнику останется работать с формой.
А суть не изменится — здесь не может быть разных сутей
Это вам скажет любой ребенок — не важно чей.
Как граждане мы рассчитываем на справедливых судей,
Еще немножко рано для палачей. […]
