Проект социологических исследований «Хроники» появился в России 24 февраля 2022 года — в день начала вооруженного конфликта в Украине. Он изучает отношение россиян к военным действиям. Участники команды — кроме троих — работают анонимно из-за угрозы репрессий.
Одна из целей проекта — показать реальный уровень поддержки боевых действий. В этом материале «7х7» вместе с публичными представителями «Хроники» отвечает на важные вопросы о социологии военного времени: можно ли верить исследованиям, как страх влияет на ответы людей и как в течение года менялось психологическое состояние россиян.
«Хроники» — один из первых ответов независимых социологов на события 24 февраля
Один из авторов проекта «Хроники» — российский политик, фигурант «московского дела» Алексей Миняйло. В первый день боевых действий в Украине он понял, что российская власть будет использовать соцопросы, чтобы создать иллюзию массовой поддержки происходящего в Украине.
— На фасадах домов, например, вывешивали баннеры с буквами Z, чтобы появилось ощущение всенародной поддержки [вооруженного конфликта]. Мы решили делать опросы, чтобы показать, что поддержка не такая единодушная, как показывает ВЦИОМ, — рассказал он.
Помимо Миняйло публично в «Хрониках» выступают два человека — основательница и исследовательница агентства ExtremeScan Елена Конева и преподаватель Андрей Ткаченко.
— В середине мая я послушал выступление Миняйло у [журналистки] Юлии Латыниной и присоединился к проекту, — рассказал Ткаченко. — Анализ общественного мнения и опросы — моя специализация. Я искал место, где могу применить свои знания.
По словам Елены Коневой, кроме «Хроник» в России есть несколько групп независимых исследователей, которые с первых дней военных действий ведут опросы населения в разных форматах. Среди них Russian Field и Максим Кац, Лаборатория публичной социологии, спонтанные объединения социологов, действующие анонимно, региональные кол-центры. До конфликта в Украине рынок независимых социально-политических исследований в России почти отсутствовал — исключением был Левада-Центр.
Команда «Хроник» проводит опросы с первых дней боевых действий. Полевой этап — когда операторы обзванивают россиян — длится неделю. От составления анкеты до оформления аналитики проходит месяц. Эти циклы исследователи назвали волнами. Всего за год они успели провести девять волн [результаты девятой не были опубликованы на момент создания материала].
Социологи выкладывают итоги опросов и аналитику на своем сайте, а их анонсы — в твиттере. Дополнительно они публикуют анонимные анкеты участников, отчеты, описание методологии и другое. Посмотреть их можно на GitHub (это сервис для совместной разработки и хостинга проектов).
— Любой социолог может зайти и все проверить. Открытость данных, публичность аналитики изначально стала нашим принципом, — рассказал Алексей Миняйло. — Все члены команды дорожат своей репутацией.
Специальная операция требует специальных опросов
Результаты исследований «Хроники» отличаются от данных государственного ВЦИОМа. Согласно отчетам проекта, после первой недели вооруженного конфликта российскую армию поддерживали 59% жителей страны, а против выступили 22%. Высказались за в первую очередь те, кто смотрел государственные телеканалы.
— В картине мира этих людей нет ударов ракетной артиллерии по жилой застройке, а сопротивление армии РФ оказывают только ультранационалисты, — говорится в одном из отчетов «Хроник».
Инфографика создана на основе данных проекта «Хроники»
Вот что рассказала 70-летняя участница опроса первой волны:
«Я того поколения, я работала с украинцами, я очень уважаю [их]. Мы плясали в мое время украинские танцы, украинские песни, я очень хорошо отношусь к Украине. Очень. Вот верите? Мне никто в Украине ничего плохого не сделал. Никто ничего плохого не сделал. Мне жалко детей. Жалко наших ребят, которые воюют и по ту, и по другую сторону. У меня внуку 20 лет, сыну 43, и я боюсь, что не дай бог их заберут. А ничего украинский народ мне плохого не сделал. Так что я отношусь к украинскому народу очень хорошо. [Уточнение интервьюера, какой ответ выбрать: «да, поддерживаю» или «нет, не поддерживаю»] Конечно. Пусть они этих всех майданцев выгонят! А останется украинский народ, настоящий! Украинский народ, который мы любим, любим, любим. Это правда. Нет плохой нации, есть гадкие люди. А вот кто это поддерживает или не поддерживает, пусть это решает наше правительство. Я на этот вопрос вам не отвечу. Я просто сказала, что я против войн. Против. И с одной, и с другой стороны».
После 4 марта, когда в России появились уголовные статьи о фейках про армию и о дискредитации Вооруженных сил, число ответов про поддержку военных действий увеличилось — до 63%. «Хроники» связали это с опасением людей получить наказание за честный ответ.
Это цитата из интервью с 51-летним мужчиной:
«Ну, вы же понимаете, что если я скажу нет, это будет... провокационный вопрос. Поэтому я вам, разумеется, скажу, что это специальная военная операция. Потому что любое другое мнение чревато уголовным наказанием, которое я нести не хочу».
Второй фактор, кроме самоцензуры, повлиявший на результаты опросов, — феномен присоединения к большинству. Людям свойственно принимать ту сторону, которую поддерживает большая часть окружающих.
— Власть играет на чувствах людей. Многие размышляют так: «Нормально жить в сильном государстве, гордиться им, думать, что оно может себя защитить, — говорит Андрей Ткаченко.
В начале марта социологи добавили к вопросу «Поддерживаете ли вы СВО?» вариант ответа «не хочу отвечать». Так респонденты могли «остаться в безопасности», если боялись ответить прямо. Доля тех, кто поддержал военные действия, поползла вниз.
— Один человек нам сказал: «Спасибо, за эту формулировку. Я могу не свидетельствовать против себя», — рассказала Елена Конева.
В середине марта исследователи разделили выборку на две части. 922 респондента могли выбрать только из вариантов «да» и «нет», а у 867 было три варианта, включая «не хочу отвечать». Во второй группе количество поддерживающих вооруженный конфликт оказалось ниже — 63% (в первой — 70%), количество не поддерживающих сократилось с 14 до 7%.
Социологи «Хроник» выдвинули гипотезу: если в опросе появляется третий вариант, его выбирают те, кто без него на словах поддержал бы решение российских властей, потому что так безопаснее. Но в эту нейтральную зону переходит и часть тех, кто изначально был против, но сказал «не поддерживаю», осознавая риски.
По результатам восьмой волны исследований, которая прошла 10–16 октября, военные действия в Украине поддержали 57% россиян. Но, как добавил Миняйло, проявления поддержки у этих людей разные. Кто-то поехал воевать, кто-то покупает военным продукты и одежду, а кто-то на самом деле лжет.
Чтобы узнать, кто реально поддерживает боевые действия, нужно задавать дополнительные вопросы
Одна из задач «Хроник», по словам Елены Коневой, — понять истоки и структуру поддержки военных действий:
— Оценка поддержки военных действий в 57–60% — это оценка сверху. Как только добавляем критерии, мы получаем другой результат.
Если к ответу «да, поддерживаю» добавить признаки, подтверждающие поддержку, результат будет ниже — в диапазоне от 30 до 40%.
Иллюстрация «7х7»
В зависимости от волн дополнительные признаки поддержки вооруженного конфликта различались. Среди них были: «готов участвовать в военных действиях», «готов материально поддержать армию», «получу личное благо от возможной победы». Так социологи пытались разбить респондентов на сегменты.
Настоящих милитаристов оказалось немало, но меньше, чем говорят по телевизору: около 20%. Таких людей «Хроники» называют «ястребами». «Ястребы» поддерживают мобилизацию, готовы участвовать в военных действиях и не стали бы соглашаться с Путиным, если бы он решил прервать вооруженный конфликт.
Кроме «ястребов» есть 20% активных сторонников военных действий. Еще 20% опрошенных выражают поддержку номинально, ничем ее не подкрепляя.
Елена Конева говорит, что важно учитывать косвенные данные — формулировки отказов отвечать на вопрос или невербализованные эмоции. Так, одна респондентка из Хабаровска сказала, что поддерживает Путина и военные действия в Украине, рада, что страна встает с колен. Когда опрос закончился, она тяжело вздохнула и добавила: «У моей соседки сына убили, а в больницах куча раненых».
— Это то, что не входит в формальный анализ интервью. Это следующий уровень понимания, который заставляет нас искать приемы и параметры, позволяющие оценить реальную поддержку, — добавила Конева.
Хороший показатель, который помогает выявить «ядро поддержки» — готовность добровольно поехать воевать. Таких опрошенных по результатам восьмой волны было 32%. Летом и осенью ядро поддержки колебалось от 30 до 38%.
Россияне — народ терпения и адаптации
В марте 2022 года 39% опрошенных рассказали, что их материальное положение ухудшилось. К маю эта цифра сократилась до 27%. Андрей Ткаченко связал это с тем, что Центробанк весной удачно справился с экономическими трудностями из-за оттока капитала и санкций.
Елена Конева считает, что большую роль сыграла и адаптация, присущая россиянам. Первоначальный шок и паника к лету улеглись. Но последствия военных действий и санкций из-за них все больше влияют на повседневную жизнь людей. В октябре 39% опрошенных говорили о снижении доходов семьи.
— Дело не в том, насколько человек бедный или богатый, а в том, как по нему ударили санкции, — говорит Андрей Ткаченко. — Те люди, которые не могут купить нужные лекарства из-за санкций, с большой вероятностью перестают поддерживать боевые действия. Но санкции почувствовали далеко не все.
Средний класс пока готов терпеть, потому что для них ничего радикального в их потребительской жизни не случилось. Они готовы тратить чуть больше на продукты.
Однако при ответах на конкретные вопросы видна плавная динамика. В октябре около 52% респондентов заявили, что теперь экономят на продуктах питания, а 50% заметили рост коммунальных услуг. Только 11% опрошенных считают, что их материальное положение в ближайшие полгода улучшится.
Депрессия у каждого второго
К концу весны 2022 года половина опрошенных «Хрониками» россиян хотя бы раз столкнулись с одной из трех проблем: депрессия, ухудшение финансового положения, увольнение или сокращение кого-то из семьи. Летом этот показатель вырос до 63%.
После начала мобилизации ее сторонники и противники ощутили радикально противоположные настроения. У первых появилось чувство долга и гордости за родину, при этом четверть из них испытала тревогу и страх. Вторые почувствовали гнев, возмущение, тревогу и страх, каждый пятый испытал шок и беспомощность.
Инфографика создана на основе данных проекта «Хроники»
«Хроники» спрашивали, какие чувства возникают у респондентов, когда они думают о России через пять лет. У всех преобладало чувство надежды. У сторонников боевых действий оно сочеталось с оптимизмом, у противников — со страхом, тревогой, безысходностью, грустью, отчаянием.
Половина россиян одобрили мобилизацию
После объявления мобилизации «Хроники» провели два экспресс-опроса. Результаты показали, что решение властей одобрили 51–54%, причем три четверти таких респондентов смотрят государственные телеканалы.
Состоятельные россияне в два раза чаще утверждали, что готовы поехать на фронт, чем люди с низким и средним достатком. По словам Елены Коневой, это «очевидное лукавство на фоне практики мобилизации наиболее бедных и незащищенных слоев мужского населения».
Итоги года: Россия продолжила раскалываться на две России
В жизни и в социологических исследованиях есть группа людей, которые скупо описаны, сказала Елена Конева. Это противники вооруженного конфликта в Украине.
Этих людей сложнее анализировать, потому что не все открыто признаются в «не-поддержке». Они могут «затрудняться» или отказываться отвечать на вопросы. У них нет информационных каналов консолидации, и они больше пострадали от последствий событий 2022 года.
По разным оценкам, в первую очередь опросов «Хроник», противников вооруженного конфликта может быть от 20 до 40 млн человек. Они уезжают из РФ, уходят во внутреннюю эмиграцию, ищут доступные пути для антивоенного протеста, помогают украинским беженцам или украинским организациям, занимаются волонтерством. Но оптимизма у них остается все меньше.
Те, кто выступают за военные действия, выглядят бодрее: пытаются рационализировать ситуацию, используя пропагандистские мемы про отравленную нацизмом Украину и постановку в Буче, говоря «если бы не мы, то на нас бы напали».
Есть и люди, которые испытывают беспомощность оттого, что все решается сверху и от их мнения ничего не зависит. Они уходят в себя, предпочитая не обсуждать мобилизацию и новости из Украины. Если спросить их об отношении к происходящему, они станут говорить штампами о едином народе русских и украинцев.
— Мы должны помнить, что значительная часть населения, с которым мы говорим, очень устала после двух лет пандемии, года после начала боевых действий, — говорит Елена Конева. — У них нет возможности думать и рассуждать о том, что их сегодня не касается напрямую. У них не хватает денег на продукты питания, на коммуналку и лекарства. Сейчас они выживают, и Украина для них не самая актуальная тема.
Опросы показывают нарастающие признаки неизбежности, необратимости военных действий. Одни россияне считают, что Украина понесла слишком много потерь — и потому неизбежно придет на российскую землю мстить за потери. Другие — что если военная кампания началась, то надо идти до конца, иначе зачем столько жертв. При этом никто не понимает, каким должен быть финал. В середине 2022 года 35% россиян не поддержали бы решение Путина остановить вооруженный конфликт, хотя «цели не достигнуты». К февралю 2023 года таких людей стало уже 47%.
— Эта цифра феноменальна. У действий в Украине нет ни конца, ни понятных, видимых целей. У граждан нет признаков оптимизма, потому что некуда возвращаться назад, нет образа победы России. Как и нет убедительного сценария ее поражения. Борющиеся в этих условиях антивоенные активисты — герои, потому что они сопротивляются, не имея надежды, — говорит Конева.
Инфографика создана на основе данных проекта «Хроники»
Исследователи «Хроник» просили респондентов предположить, когда закончится «специальная военная операция». Оптимистичные ожидания в начале 2022 года сменились ощущением непредсказуемости. Предполагаемые сроки с нескольких месяцев сместились на год и больше. Самый популярный ответ на этот вопрос — «не знаю».
