«При этой власти в Россию не собираюсь». Экоактивист Шиеса Дмитрий Секушин — о вынужденной эмиграции, штрафах за дискредитацию армии и всплеске интереса к протестным экокампаниям

15 минут на раздумья

— Расскажите про свой последний день в России.

— 18 марта я узнал, что силовики собирают показания на активиста и бывшего оператора штаба Навального* в Архангельске Руслана Ахметшина по делу о «реабилитации нацизма». В связи с этим делом они стали проводить обыски у разных людей. Два независимых источника мне сообщили, что обыск планировался и у меня. Тогда я принял решение уезжать, на это ушло 15 минут. Купил билеты на самолет по маршруту Архангельск - Москва - Минск - Тбилиси и на следующий день улетел.

До отъезда из России было страшно каждый день. Давило ощущение сумасшествия и ненависти, потому что вокруг было много молодежи с буквами Z на рюкзаках. Соседи да и просто люди на улице поддерживали [Роскомнадзор].

Но куда больше страха было мое желание попасть в свободную страну. Как только я оказался в Тбилиси, я перестал чувствовать тревогу. Здесь дышится по-другому.

Через месяц после переезда я пошел на свой первый антивоенный и антипутинский митинг в Тбилиси, который организовал фонд «Свободная Россия». Я понимал, что грузинские полицейские стоят на митинге для того, чтобы мне ничего не угрожало, а не наоборот.

— Вы все бросили в России?

— У меня в России осталась жена, а все, что нужно для жизни, уже появилось и в Тбилиси.

— Вас оштрафовали за записи в социальных сетях. Вы обсуждали эту ситуацию с женой, которая пока остается в России и для которой она может быть опасна?

— За жену я очень переживаю. Она не очень хочет уезжать из России, а я не хочу возвращаться, пока Путин у власти. Мы ведем переговоры [улыбается].

В России еще остается сын, но он взрослый. Была ситуация, когда его не взяли на работу на завод «Звездочка» якобы из-за того, что я проявлял политическую активность. Об этом мне шепнули безопасники завода [сотрудники службы безопасности предприятия]. Это подленький поступок со стороны власти.

— Как вы отреагировали на штрафы за посты в социальных сетях, в которых вы критикуете российскую власть и спецоперацию в Украине?

— О штрафах мне рассказали друзья, которые мониторят сайты судов. В тот момент меня уже оштрафовали на 30 и 35 тысяч рублей. Сейчас на меня составили третий и четвертый административные протоколы. Судебные заседания запланированы на конец июля. Четыре штрафа — это почти наверняка уголовное дело. Виновным себя не считаю, платить ничего не буду.

Мне помогают знакомые юристы. Я от своего имени отправляю жалобы в апелляционные инстанции, но пишу их не сам.

— Российские власти добивались того, чтобы политически активные люди уехали из России. Вот вы уехали. Но вас продолжают штрафовать. Почему это происходит, как вы думаете?

— Отъезд активистов из России — это желание федеральной власти. А в Архангельске сидят обычные полицейские, которым нужно заработать «палки» [завершенные дела для отчета]. У них нет желания, чтобы Секушин уехал из России.

Уроки Шиеса

— Чему жителей российского Севера научило противостояние строительству свалки на Шиесе?

— Оно научило северян солидарности. Люди не очень верили, что они могут что-то изменить объединившись. А теперь верят. Очень многим эта ситуация открыла глаза на власть, ведь люди не понимали ее преступной сути.

Хотя, с другой стороны, я с удивлением наблюдаю, как люди, которые защищали Шиес, сейчас поддерживают [Роскомнадзор]. Таких довольно много. И некоторые из них сейчас даже воюют в Украине.

— В коалицию «Стоп Шиес» вошли люди с совершенно разными взглядами и политическими убеждениями. Насколько было сложно договариваться внутри коалиции?

— Было три независимых центра принятия решений: Архангельск, Урдома и Сыктывкар. Согласование даже самых простых вопросов было сложным. Мы спорили, ругались, кричали.

— Но это положительный опыт?

— Однозначно.

— А голоса молодежи были слышны?

— В Архангельске прислушивались ко всем, не смотрели на возраст, эйджизма не было ни в ту, ни в другую сторону. Например, Александру Пескову, одному из архангельских организаторов сопротивления Шиеса, было в ту пору всего 20 лет.

— Во время противостояния на Шиесе люди увидели, что политики фактически предали их. Поэтому многие активисты попытались сами избраться в органы власти. Получилось далеко не у всех. Например, представители коалиции «Стоп Шиес» не смогли в 2020 году выиграть выборы губернатора Архангельской области. Как вы сами оцениваете итоги тех выборов?

— В выборах губернатора Архангельской области от коалиции «Стоп Шиес» участвовали два человека — Александр Козенков из Архангельска и Олег Мандрыкин из Северодвинска. Я расцениваю кампанию как суперудачную. Это был настоящий народный порыв. Люди по всей области днем и ночью работали на нее. Мы проиграли, потому что провластный кандидат использовал административный ресурс. Но все было не зря: для людей это хороший опыт, очередной шаг к объединению северян.

— Вы действительно верили, что Мандрыкин мог выиграть?

— В 2019 году, когда был разгар Шиеса, почти никто не верил в успех. Мне нравится фраза «Делай что должно, и будь что будет». Если бы на Шиесе не поступали так, как мы поступали, может быть, мы и не выиграли бы ту битву.

— Что было в ночь подсчета голосов? Как вы переживали поражение на выборах?

— Были горечь, выгорание. Адреналин сменился легкой депрессией. Но проигрыш никого особо не удивил, учитывая нечестную игру конкурентов. Шока не было. Немного погрустили и пошли дальше.

— Жители Архангельской области приняли губернатора Александра Цыбульского, который выиграл тогда выборы, или они держат фигу в кармане?

— Я бы сказал, что они относятся к нему со скрытым презрением. Люди явно это не выражают, но в личных разговорах говорят об этом, потому что Цыбульский не мог выиграть честно.

Когда он возглавлял Ненецкий автономный округ, про него говорили, что «он руководил эсэмэсками», то есть много времени проводил в Москве, а в НАО появлялся редко. Цыбульский не является для людей лидером. В отличие от Мандрыкина и Козенкова.

Когда морок спадет, когда сменится власть, люди очень быстро снова станут активными, и в первую очередь — жители Севера.

Я видел такое в начале 90-х, когда происходил слом эпох. Тогда люди моментально стали политически активными. Я уверен, что после падения текущего режима это ждет и современную Россию.

— Как проходили последние выборы в Архангельской области? Были ли нарушения, фальсификации, давление на кандидатов? И как на фоне других регионов выглядела область?

— В Архангельской области крайне мало прямых фальсификаций. Власти в регионе работают по-другому: они перекрывают оппозиционным кандидатам каналы агитации. Во время губернаторских выборов 2020 года власть запугивала бизнес, чтобы компании не размещали рекламу противников Цыбульского. Им просто не давали нормально вести избирательную кампанию. Поэтому к дню выборов масштабные фальсификации были уже не нужны.

— В 2021 году выборы в Госдуму в Республике Коми выиграл лидер местного отделения КПРФ Олег Михайлов, один из лидеров протеста против строительства полигона на Шиесе. Насколько это было для вас неожиданно? Вы следите за его работой?

— Это было неожиданно. Я слежу за тем, что он делает, и мне это нравится. Он состоит в комитете по экологии Госдумы и на своем месте делает много и для Коми, и для России, хоть и скован партийной дисциплиной.

Новые «горячие точки»

— Чему вы учили и учите людей в России?

— Я подготовил практическое пособие по организации протеста и рассказывал о своих наработках людям. Это не магия: я учу, как спланировать протестную кампанию, как обезопасить себя, как структурировать различные направления, какие чаты создать, как ими управлять. Я видел ошибки у других протестующих. Например, Троицкий лес [протест в Новой Москве в феврале 2022 года, когда деревья вырубали ради строительства школы и дорог]: там многое было сделано неправильно, хоть я и уважаю тот протест. Мне хотелось, чтобы люди не наступали на одни и те же грабли. С моей точки зрения, маркетинг — это ключевой фактор успеха в протесте.

Я вряд ли назову конкретный кейс, который завершился бы победой активистов только благодаря мне. Но в каких-то моментах я видел, что люди меняют поведение и тактику, переделывают стиль протеста после моих рекомендаций. Так случилось после моих консультаций в Волгограде, где люди противостояли строительству дороги в национальном парке «Волго-Ахтубинская пойма», и в Уфе во время протеста по поводу шихана Куштау. Его отстояли, кстати.

— После 24 февраля экологические активисты и протестующие стали действовать осторожнее?

— Во-первых, люди стали больше бояться. Во-вторых, многие из них опустили руки, потому что все меркнет в свете [Роскомнадзор] в Украине. Экология после 24 февраля отошла на 18-е место. Я думаю, что из-за этого в России будет много экологических проблем в будущем. И государство стало давить сильнее, и люди стали сами меньше об этом заботиться. [Роскомнадзор] — слишком большая проблема для многих.

— Активисты из каких регионов к вам обращаются?

— «Горячие точки» — это Москва, Санкт-Петербург, Челябинск, Камчатка, Архангельская область, Коми. В Коми — нефтеразливы, а в Архангельске — строительство мусоросортировочных комплексов. Многие жители Архангельской области воспринимают это как Шиес 2.0.

У архангельских властей есть план построить три мусоросортировочных комплекса. На бумаге все выглядит прекрасно, «мы будем все сортировать». Но все понимают, что это прикрытие для создания в Архангельской области новых свалок для мусора, возможно, даже из других регионов. Это вызывает большую тревогу. Особенно в Няндоме: там подготовка к строительству идет полным ходом.

— В соцсетях вы называете то, что происходит в России, фашизмом. Не отпугивает ли это ваших сторонников?

— Это следствие моей излишней эмоциональности. Меня переполняют чувства, и я иногда перестаю сдерживаться. Может быть, мне действительно стоило не так радикально высказываться. Я подумаю об этом.

Сохранять баланс — это очень правильно, но у меня это получается не всегда.

Добродушная Грузия

— Есть ли шанс влиять на ситуацию в России, находясь в Грузии?

— Это реально. Если все, кто уехал, будут этим заниматься хотя бы час в день, это будет большим давлением на режим. Ведь уехало много креативных людей с нестандартным мышлением. Они уже создают новые структуры противодействия — известный правозащитник Лев Пономарёв недавно объявил о создании движения «Мир, Прогресс и Права человека».

— Есть ли в вашей жизни люди, которые поддерживают спецоперацию?

— Я убираю из своей жизни таких людей. Внутри себя я опустил руки, потому что не думаю, что их можно переубедить. А те, кто против [Роскомнадзор], находятся сейчас в моральном большинстве.

— Чем вас удивила Грузия?

— Тут настолько открытые люди — я был в шоке. Они добродушные. Ты можешь подойти к любому человеку на улице, начать беседу, и ее поддержат.

— Почему в России так не получается?

— Такое происходит, когда кто-то выпил [смеется]. Чаще всего на тебя, скорее всего, посмотрят как на идиота. Это говорит об отсутствии доверия друг к другу и о сильной разобщенности, атомарности общества. [Политолог] Екатерина Шульман говорила о связи уровня доверия с экономическим положением. Чем выше доверие, тем лучше живут люди, тем экономика быстрее и успешнее развивается. Издержки на недоверие очень велики.

— Вы думали о том, что, возможно, больше никогда не сможете вернуться в Россию?

— Я всегда воспринимал себя космополитом. Я люблю Россию, но у меня нет ощущения ужаса от того, что я могу никогда не вернуться туда. Россия все равно во мне. Сейчас эпоха интернета, и разлуку с родиной пережить легче, чем это было 50 лет назад. Скучаю по Белому морю, по друзьям. Но это не ужас для меня. Для меня главное — люди.