Депортация как «мягкая» мера

Интернет-журнал «7х7» продолжает публиковать тексты в поддержку гражданского общества Беларуси. Второй материал посвящен правозащитнице Елене Тонкачевой, гражданке РФ, которая 30 лет прожила в Беларуси. После обжалования приказа МВД о высылке из страны, по решению суда 21 февраля она покинула Беларусь, обосновавшись в Литве. Сейчас она готовит жалобу на решение суда в Комитет ООН по правам человека. (Почему Елена Тонкачева, как и другие белорусы, не может обратиться в Европейский суд по правам человека, мы объясняли в прошлом материале). Но ее рассмотрение займет от 3 до 5 лет ― к тому моменту срок депортации уже истечет и Елена сможет вернуться домой. Жалобу она подала для восстановления справедливости, в существование которой она до сих пор верит.

Семь тысяч подписей против системы

― Казалось бы, Беларусь и Россия ― союзные государства. И законодательства в отношении граждан друг друга у них зеркально одинаковы. В России нельзя выслать из страны за нарушение правил дорожного движения. Это был основной аргумент нашей защиты. Но на это никто не обращал внимания, ― вспоминает Елена Тонкачева.

Об угрозе, которую представляет водитель на дороге, можно говорить, когда он регулярно является причиной происшествия на дороге. У Елены Тонкачевой водительский стаж в 20 лет. За все это время она не спровоцировала ни одного ДТП. Или когда автомобиль несется по городу со скоростью 100 км/ч. Машину Елены видеорегистратор зафиксировал несколько раз: она ехала со скоростью 70 км/ч при разрешенной в 60. Подобных нарушений в год регистрируется около трех миллионов ― далеко не всегда успеваешь снизить скорость до дорожного знака. Но государство посчитало, что только Елена Тонкачева, гражданка России, представляет угрозу национальной безопасности страны.

Может, по мнению аппарата президента, она ее действительно представляла. Только не на дорогах, а в общественной жизни. Одна из основных версий, почему спустя почти 20 лет работы в белорусских НКО вопрос о депортации встал только сейчас, ― грядущие президентские выборы. Хотя сама Елена Тонкачева в это верит слабо: она никогда не работала с этой темой. Да и отношение к выборам у нее специфическое.

― У нас выборы ― это театр одного актера, и участие в этом процессе ― пустая трата времени. Хотя я ходила на выборы, да ― вычеркивать себя из списков избирателей, чтобы я не оказалась в числе тех 96%, кто голосует за Лукашенко, ― рассказывает Елена.

Она, как и некоторые ее коллеги, склонна думать, что причина кроется в декабре 2010 года. После очередных выборов многие граждане вышли на улицы с протестом, а «Центр правовой трансформации», который Елена возглавляет, занимался мониторингом процессов всех участников. Были проанализированы все возбужденные уголовные дела, связанные с протестами, и около 70% административных правонарушений. А «ответка» от властей пришла спустя четыре года, через некоторое время после того, как финальная работа была опубликована в виде подробного отчета, который, возможно, и попал на стол к руководству МВД не так давно.

Семья и коллеги-правозащитники, как и некоторые белорусские СМИ, понимали, что дело политически мотивировано: они внимательно следили за процессом и подробно освещали его. Государственные СМИ либо замалчивали, либо роняли пару фраз, толком не отражающих суть дела.

Но все же часть общественности понимала, что происходит. За неделю коллегам Елены удалось собрать семь тысяч подписей под петицией в ее поддержку. В защиту активистки выступил VIP-корпус Евросоюза, призывая Беларусь остановить политические репрессии.

Но все это никоим образом не повлияло на решение суда и четкую уверенность властей в том, что Елене в Беларуси не место.

― Гражданский сектор в Беларуси уже давно находится в состоянии конфликта с режимом. Ликвидация организаций, уголовные дела, аресты давно уже практикуются как способ борьбы с общественными активистами. Так что по отношению ко мне власти применили «мягкие меры», ― считает правозащитница.

Гражданка без гражданства

Рожденная в семье военнослужащего, Елена Тонкачева переехала в Белорусскую ССР, когда ей было 15 лет, вместе с родителями из Москвы. В Минске она окончила школу, поступила в университет. После 1991 года родители Елены вернулись в Россию, а она осталась: вся ее взрослая жизнь сложилась в Беларуси. Там она вышла замуж ― уже за гражданина суверенной Беларуси. Там ― тоже гражданкой Беларуси ― родилась ее дочь. К 45 годам жизни Елена обзавелась и недвижимостью: квартирой и хутором.

Все это время Елена Тонкачева жила по виду на жительство. Отсутствие гражданства ее не смущало: «Я занимаюсь правами человека, поэтому к вопросам гражданства у меня нейтральное отношение. Имея вид на жительство, я все равно занимаю активную гражданскую позицию». Поступать на госслужбу или идти в политику Елена не хотела. Но есть и другая причина, по которой она не захотела получать гражданство.

Ее бывший муж был депутатом 13-го, последнего легитимного созыва Верховного Совета. Тогда президент начал узурпировать власть: Конституция менялась без референдума, огромные полномочия передавались непосредственно главе государства. В то время Елена училась в аспирантуре на кафедре конституционного права. Осознав, что предмета ее изучения в Беларуси фактически больше нет, она ушла, так и не получив научную степень.

Потом здание Верховного Совета, где находился ее муж, было заблокировано, по периметру его охраняли люди с автоматами. У семейной квартиры тоже стояли люди. От каждого звонка в дверь Елена и ее дочь вздрагивали.

Так она решила заняться темой прав человека. Для этого пришлось бросить свой небольшой юридический бизнес.

И если до этого момента Елена Тонкачева подумывала о том, чтобы получить гражданство, то после всего, что случилось, обращаться за ним к «гражданину Лукашенко» она посчитала просто неприемлемым.

Защита для правозащитников

Так в 1996 году в Беларуси появилось «Независимое общество правовых исследований», занимавшееся вопросами свободы ассоциаций. Работать туда она позвала своих знакомых, с которыми сотрудничала раньше. Без тени хвастовства Елена рассказывает, что около двух третей общественных организаций в Беларуси было создано при активной консультации «Независимого общества».

В 2003 году гайки стали закручиваться. НКО закрывали по надуманным поводам. «Независимое общество правовых исследований» только с середины 2003-го по середину 2004 года представляло в суде интересы общественных организаций в 54 исках против Минюста. Тогда в первый раз закрыли и самих адвокатов общественников, якобы они нарушали принцип территориальной деятельности: буква закона правоохранителями была прочитана так, что столичной организации нельзя было работать с НКО, зарегистрированными не в Минске. Хотя на деле только в трех или четырех из всех исков «Независимое общество» представляло интересы не республиканских, а региональных организаций.

― Мне даже в суде говорили: «Ну вы же понимаете…». Понимать, может, я и понимала, только мириться с этим не хотела: я слишком люблю и уважаю право, ― вспоминает Елена Тонкачева.

После «первой волны репрессий» некоторые организации просто перестали существовать. Другие продолжили деятельность, но уже без регистрации, как, например, известный правозащитный центр «Вясна». Юристы из «Независимого общества правовых исследований» после долгих и бурных обсуждений все же решили перерегистрироваться. Чтобы обезопасить себя, пришлось немного «схитрить», как признается сама Елена: внести в список учредителей тех сотрудников, которые не успели «засветиться» в СМИ. Так появился «Инновационный фонд правовых технологий». Новое название сотрудникам нравилось куда меньше, чем первоначальное, но выхода не было: по белорусским законам новой организации нельзя взять имя другой, пускай уже и ликвидированной НКО.

«Инновационный фонд» решил расширить сферу деятельности. Эксперты организации занялись подготовкой докладов ― а представлять чьи-то интересы в суде они больше не имели права ― не только по свободе ассоциаций в Беларуси, но и по доступу к информации госорганов, доступу к правосудию и правовой помощи. Писали проекты законов, в том числе и об альтернативной гражданской службе. Активно занялись правовым просвещением: организовывали дистанционные курсы и летние школы по правам человека для студентов юрфаков страны. И уже через три года его снова закрыли. По причине еще более интересной: якобы нельзя было использовать в названии организации слово «инновационный».

Уже ничему не удивляясь, юристы зарегистрировали новую организацию, название которой сохранилось до сих пор ― «Центр правовой трансформации». Дополнительно открыли офис в Литве ― на случай, если власти снова решат их закрыть. Организация в Беларуси до сих пор существует, а вот Елене теперь приходится работать в зарубежном вильнюсском офисе.

«Репрессии можно и нужно просто пережить»

После событий декабря 2010 года многие активисты сами уехали за рубеж. Елена Тонкачева, несмотря на то, что литовский офис Центра работает уже около пяти лет, переезжать не собиралась. Но была вынуждена сделать это.

Она уже перестала бояться каждого звонка в дверь ― в Литве, конечно, Елена чувствует себя куда безопаснее. С друзьями и близкими она видится регулярно: от Минска до Вильнюса всего 190 км, хорошая трасса, налаженное железнодорожное и автобусное сообщение. Но ей очень бы хотелось вернуться.

Дело не только в том, что ей не хотелось бросать «полевую» работу. И хотя сейчас у нее есть возможность непосредственно общаться со специальным докладчиком ЕС по правам человека в Беларуси, она считает, что в Минске она была бы куда полезнее и «влиятельнее», чем в Вильнюсе.

― Из-за моей высылки ко мне уже не так часто обращаются за комментариями. Раньше я и дня не проводила без общения с прессой. Да, за пределами я, как гражданский активист, намного слабее. Но это для меня не повод прекращать свое дело.

Как признается Елена, сил ей значительно придает поддержка не только со стороны соотечественников, но и активистов из других стран. Сама она, кстати, тоже не оставалась в стороне от проблем коллег из-за рубежа: в 2008 году она работала в Грузии, в 2014 ― в Крыму.

Сейчас, уверена Елена, в поддержке со стороны международного сообщества нуждаются ее коллеги из России.

― Конечно, все эти репрессии можно и нужно просто пережить, ― успокаивает она себя и своих коллег. ― Белорусское гражданское общество душится государством уже давно, но зато мы адаптировались к таким условиям. В России сейчас идет очень похожий процесс, с единственной разницей: мы никогда не страдали от госпропаганды. По крайней мере, мы никогда не сталкивались с тем, чтобы нас наши же сограждане зеленкой обливали. Я два месяца провела в России. Сейчас мне находиться там крайне неприятно: я не ожидала, что мозги людей можно так промыть. Мне неприятно видеть Россию такой… Но Лукашенко от Путина ничем не отличается. Будь у Беларуси больше возможностей, он тоже попытался бы развязать какую-нибудь войну или чужую территорию аннексировать, и уж точно активно занялся бы пропагандой.