Бывший журналист, интеллектуал и когда-то талантливый человек, ныне по несчастью для себя и общества оказавшийся председателем Совета при президенте по развитию гражданского общества и правам человека, Валерий Фадеев, сегодня после возложения цветов у мемориала жертвам политических репрессий в Москве сказал журналисту «Интерфакса»: «То, что мы видим сейчас – да, у нас непростая, жесткая ситуация, мы войну с Западом ведем. И какие-то минимальные ограничения к тем, кто фактически выступает на стороне врага, это не репрессии, это минимальные санитарные меры». Санитарные. Это о людях.
Фадеев попытался обесценить страдания жертв современных политических репрессий с помощью страданий жертв репрессий ХХ века – упавших в историю и, следовательно, уже остывших, неактуальных. Чужих. Других. «Ну, какие репрессии. Не дай бог нам всем на своей шкуре испытать, что такое политические репрессии. Репрессии в 37–38 году были, когда 740 тысяч человек было расстреляно, из них большая часть невинных людей. Мы до сих пор не знаем, сколько было расстреляно священников в 20–30-е годы. Вот это репрессии», – сказал Фадеев журналисту.
Особенностью советского мышления всегда было отрицание ценности одной человеческой жизни, страдания и личного будущего одного человека. В советском миропонимании один человек – не жертва. Жертв должно быть много, тогда это жертвы, жертвоприношение должно быть массовым.
Большевики начали репрессии сразу после октябрьского переворота, но массовыми они стали не сразу. Для того чтобы власти вошли во вкус крови, потребовалось время. 1937 год наступил не только вследствие нарастающей паранойи Сталина и его паники после XVII съезда ВКП(б), на котором, судя по многим данным, он проиграл Кирову выборы генсека, но потому, что, когда молох репрессий только начинал свое движение, многие представители советской элиты надеялись, что репрессии не станут массовыми и не затронут их лично. Они ведь так преданы вождю, так верно служат делу партии, так много и честно работают.
Кто бы мог подумать, как сложится жизнь. А она сложилась страшно. Из 1956 делегатов того самого XVII съезда 1108 были арестованы по обвинению в контрреволюционных преступлениях. В течение восьми дней были казнены 97 членов и кандидатов в члены избранного на съезде ЦК партии (из 139 человек), еще 5 покончили жизнь самоубийством, а Киров был убит. «Съезд победителей» за считанные дни стал «съездом врагов народа».
«Передайте товарищу Сталину – произошла чудовищная ошибка!» – говорили некоторые из них на судебных процессах. Но это не были «ошибки». Это было плановое уничтожение сословия самостоятельных граждан – не обязательно инакомыслящих и несогласных, но просто ставших жертвами кампании по «поиску врагов народа».
Механизм политических репрессий не зависит от масштаба репрессий. Он зависит исключительно от политического решения бороться за власть с помощью государственной силовой машины и применением насилия.
В каждой веренице репрессий есть первый оболганный, первый незаконно арестованный, первый незаконно осужденный, первый запытанный, первый казненный. Первая жертва никогда не бывает последней, потому что насилие осознает свою безнаказанность и вырывается на оперативный простор беспредела. Всякий селевой поток начинается с первой капли. А потом – не остановить.
Валерий Фадеев – трагическая фигура современной российской истории. Он не смог удержаться от искушения быть адвокатом расчеловечившегося государства в эпоху, когда сохранение в обществе человечности, сострадания и гуманизма осталось единственным залогом спасения гибнущей страны.
Перепутав защиту прав человека и защиту прав государства, Валерий Фадеев стал оправдывать любую государственную политику, словно не понимая, куда несет его поток жестокости, словно он «под собою не чует страны». Речи его слышны, к большому сожалению для него самого. И от этого они становятся еще страшнее.
