Поскольку Путинская война началась как личная война Владимира Путина против Запада за контроль над Украиной с целью утверждения ее зачинщика в качестве мирового лидера, она не имела под собой хоть сколько-нибудь значимой социальной базы – никому этот геморрой не был нужен (упертые идейные национал-патриоты, олицетворенные в Александре Дугине, Игоре Стрелкове и Захаре Прилепине и крохотная кучка откровенных ястребов в ближайшем окружении президента, в спецслужбах и в армейском руководстве, – не в счет). Однако логика настоящей войны берет свое.
Путинская война, всасывая все больше людей, естественным образом создает под себя социальную базу, небольшую, но реальную. Безусловно, не всякий, кто лично погрузился в войну, становится ее поклонником. Более того, таких (пока) – подавляющее меньшинство. Но чем больше людей лично погружаются в войну, тем пропорционально больше и меньшинство ее поклонников.
Сегодняшняя социальная база (активные сторонники) Путинской войны — это граждане России, которые ХОТЯТ ПРОДОЛЖЕНИЯ войны в ее сегодняшнем качестве (крупномасштабная военная операция, ведущаяся на чужой территории, в основном силами контрактников, с минимальными жертвами среди гражданского населения России), то есть те, кто заинтересован в такой войне, кто связывает с ней свое благополучие – благополучатели войны. Путинская война в другом качестве (например, как тотальная отечественная война, каковой она, по всей видимости, является для украинцев), будет иметь и другую социальную базу.
Неразумно, по-моему, включать в социальную базу Путинской войны тех из наших сограждан, кто вынужден соглашаться с ней или вынужденно так или иначе в ней участвует (пассивные сторонники), демонстрируя ту или иную лояльность (таковых большинство в России). Если это и социальная база, то очень ситуативная, почти эфемерная, поскольку их согласие с войной и участие в ней тут же прекратятся, как только ослабнет государственное принуждение к лояльности. Не надо абсолютизировать и роль благополучателей войны. Если уполномоченные лица войну официально закончат, ее благополучатели не выйдут на улицу, «требуя продолжения банкета». Но чувство глубокого неудовлетворения, конечно, затаят.
Если кратко, то к социальной базе (активным сторонникам) Путинской войны в ее сегодняшнем «облегченном» виде можно отнести:
• часть контрактников, для которых военный заработок жизненно важен (жизнь без этого заработка воспринимается как неприемлемая);
• часть семей контрактников, для которых военные выплаты и льготы так же жизненно важны;
• значительная часть работников российского военно-промышленного комплекса и смежных с ним производств, чей доход с началом войны существенно повысился;
• бизнес, зарабатывающий на войне.
Отдельно скажу о двух особых группах сторонников Путинской войны:
1. Люди, имеющие личные счеты с украинской армией и с Украиной вообще. Эта группа формируется в основном в среде тех россиян, которым пришлось испытать предельный ужас войны – потерю на ней родных и очень близких людей. Это солдаты, которые в силу тех или иных обстоятельств очень лично, на экзистенциальном уровне (имеющим отношение к смыслам существования) восприняли гибель боевых товарищей, сослуживцев. Матери, отцы, дети, жены погибших солдат, имевшие с ними глубокую, эмоционально насыщенную, воистину кровную связь. Родные и близкие тех, кто погиб во время обстрелов российских городов. Одним словом, те из переживших потерю родных и близких на Путинской войне, кто однажды обнаруживает себя в уходящей за горизонт глубокой, тесной и темной колее наказания, отмщения, воздаяния.
Тот факт, что большинство погибших и их родных и близких фактически были на стороне агрессора для них самих никак не обесценивает их страданий и не лишает воли к отмщению. И с этим ничего не поделаешь. Сам я, глубоко сочувствуя этим моим согражданам, не опровергаю захватнический, глубоко несправедливый характер Путинской войны, а лишь подчеркиваю ее бесчеловечность и бессмысленность для самой России и ее народа. За каждого бессмысленно убитого украинца нам приходится платить убитым соотечественником, с каждой смертью умножая злобу и ненависть между нашими народами. Зачем? Чтобы Владимир Путин каждый день испытывал чувство глубокого удовлетворение от того, что поставил всю планету на уши, заставил всех думать и говорить о себе, бояться и уважать себя?
2. Разнообразные национал-патриоты, идейные и публично активные – члены националистических организаций, сохранившихся и новых; участники новейших военно-патриотических организаций, групп, благотворительных фондов; значительная часть аудитории «военкоров». Для них Путинская война – это путь самореализации; это великая война отмщения «западным обидчикам» и «зарвавшейся Украине», война как акт национального самоутверждения и реванша. Много среди них экзальтированных, психологически нестабильных, не очень успешных мужчин, которые наконец нашли себя в максималистском патриотизме и милитаризме. В пламенной ненависти к украинцам и западникам они обнаружили достойный себя способ самореализации. Но в отличие от тех, о ком я писал выше, ненавидят они из головы, из своих комплексов, из того же ресентимента – обиды и саможалости, из украшающих их бледную жизнь «прекрасных суровых идей о самом великом и самом особом народе» – они этакие национал-патриотические «ботаники». Но есть среди национал-патриотов и люди патриотического дела, от пожизненных адреналинщиков вроде Игоря Стрелкова и Захара Прилепина до спокойных, но упорных собирателей и распорядителей пригодных для войны ресурсов.
Для этой и предыдущей группы продолжение Путинской войны – и не просто продолжение, а продолжение ее до победного конца – обретает некую высшую ценность. «Иначе все жертвы напрасны». Активные национал-патриоты и люди, потерявшие в Путинской войне родных или близких и зафиксировавшие свою жизнь на этой потере, становятся сегодня своего рода «заградотрядами» для путинского режима, если он вдруг решится на «похабный мир» (мир с возвращением Украине хоть каких-то оккупированных территорий, с репарациями и т.п.). Сработают эти сторонники продолжения войны как реальные «заградотряды» или не сработают – неизвестно. Пока эти группы невелики, объем их политического капитала неясен, и, похоже, они не очень способны к политической самоорганизации, что мы уже не раз видели на примере тех же Дугина, Стрелкова, Прилепина и покойного Пригожина. Они оживают только под крылом власти, а не вопреки ей. Тем не менее политическая ниша «милитаристского заградотряда» в российской политической системе оформлена и худо-бедно заполняется.
Говоря о тех, кто поддерживает Путинскую войну в ее сегодняшнем состоянии, важно не впасть в ересь абсолютизации. Войну поддерживают не перечисленные группы россиян целиком, а лишь их части. То есть продолжение войны активно поддерживают далеко не все контрактники, не все их семьи; не все работники ВПК; не все матери и отцы погибших солдат; не все родственники россиян погибших во время обстрелов украинской армией российских городов; не все солдаты, имеющие свои счеты с украинской армией. Голый материальный и эмоциональный детерминизм здесь не работает автоматически в каждом конкретном случае. На отношение к войне казалось бы заинтересованных в ней людей очень влияет их личное восприятие войны и ее последствий: усталость контрактников от окопной бесперспективной войны, от бесконечного стресса смертельной опасности; реальный страх семей за воюющих мужей и детей; даже не рискующие жизнью работники ВПК могут бояться мобилизации, могут страдать от слишком интенсивного, потогонного труда, и так далее.
Большинство же россиян, лично не вовлеченных в войну, просто СОГЛАШАЮТСЯ с ней, будучи не в силах что-либо изменить, и потому будут благодарны любому, кто сможет ее прекратить, но, как я уже говорил, прекратить так, чтобы родина и народ серьезно не пострадали. Большинство россиян не настолько измучились войной, чтобы захотеть её прекращения любой ценой, даже ценой военного унижения.
