Общество получит исчерпывающую информацию о том, как фабриковались дела «иностранных агентов», судебные иски против правозащитных организаций, кампании политических преследований.
Мы узнаем, кто и какие писал доносы, как велись незаконные оперативно-розыскные мероприятия, в том числе слежка и прослушка, кто их санкционировал, как сотрудники государственных ведомств координировали между собой политические репрессии.
Во время судов против минюста мы требуем предоставления суду т. н. «реестрового дела иностранного агента», в котором документально отражены все действия минюста и сотрудничающих с ним органов по конкретному человеку. Минюст обязан предоставлять суду такие дела, так как в них содержатся доказательства. Это и есть предмет судебного оспаривания.
Вместо реестровых дел минюст предоставляет суду обрывки документов (в моем и многих других случаях – без бланков, дат и подписей, просто слепые ксероксы), из которых видно только то, что некие лица ведут слежку за человеком, никак не утруждая себя даже процессуальными правилами оформления такой слежки. Никто не спросит, никто не накажет за беззаконие.
Ни Псковский городской, ни Псковский областной суд не смогли истребовать у минюста это реестровое дело полностью. На вопрос судьи представителю минюста: «Вы предоставите дело?» представитель высокомерно отвечал: «Нет, больше ничего не предоставим», – и суды (высшая власть) умывались.
«Вы что, хотите, чтобы мы Шлосберга по всем кабинетам провели?» – раздраженно возопил представитель минюста во время заседания в областном суде. Меньше всего мне интересны эти кабинеты и обретающиеся в них сейчас обитатели.
Но рано или поздно в этих кабинетах будут работать другие люди. С другими представлениями о праве, свободе, законе, человеческом достоинстве, предназначении государства. И когда это произойдет, настанет очень важный момент. Момент ответственности.
Все архивы политических репрессий должны быть раскрыты. Общество должно знать имена доносчиков, имена инициаторов, имена руководителей, имена исполнителей по всем политическим делам.
«Мы выполняли приказы!», – будут говорить они. «Мы выполняли законы!», – будут говорить они. К слову, даже репрессивные положения российских законов, в том числе процессуальных, на которых держится судопроизводство, они сейчас сознательно не выполняют, иначе бы мы получали в судах намного больше материалов.
Но – боятся. Ими оставлено огромное количество документальных следов не просто злоупотреблений, но преступлений, ответственность за которые, как они полагают, никогда не наступит. Очень важно, чтобы эта наглая уверенность в торжестве бесправия была разрушена. Только тогда может быть создано правовое государство.
В конце 1980-х и начале 1990-х годов, когда впервые за долгое время архивы политических репрессий были частично открыты, не были раскрыты имена соучастников деяний, признанных преступлениями. Многие участники не только фальсификаций доказательств, но пыток и казней дожили до старости, не понеся никакой ответственности, в том числе публичной. Родные репрессированных сами, по крупицам, собирали скорбные сведения. А сделать эту работу было обязано государство.
Эту свою неустранимую ответственность российские власти в 1990-х не осознали и эту обязательную политическую работу не выполнили. В том числе по этой причине страна пришла к политической катастрофе, к реваншу.
Архивы злодеяний XXI века, когда они будут раскрыты, окажут на общество одновременно шокирующее и оздоравливающе действие. Люди будут поражены масштабами человеческой подлости, трусости и жестокости. Будут поражены масштабами государственной лжи. Но, показав обществу язвы репрессий, государство таким образом установит стандарты государственной этики, которая будет несовместима с бесправием.
