В детстве мы все верим в сказки. Не знаю, как у других людей, но мне родители довольно рано объяснили, что происходящее в сказках — это не настоящее, вымысел. И, тем не менее, мне еще долго в голову приходили мысли: «А вдруг сейчас откуда ни возьмись появится чудо-юдо? Вдруг чудовища существуют?»
Когда я был подростком — а это было начало 90-х годов, я точно в чудовищ уже не верил. Но это было время, когда в газетах и по ТВ активно начали распространяться истории об инопланетянах, ясновидящих, барабашках и т.п. Ну и, конечно, это были годы славы Чумака, Кашпировского и им подобных. Конечно, все это было похоже на сказки. Но ведь это в газетах писали, по телевизору показывали! По телевизору разве могут что-то плохое показать?
Разумеется, по мере взросления начинаешь видеть, что люди часто врут, СМИ часто публикуют что угодно. А вот с чудесами, паранормальными явлениями и инопланетянами сталкиваться мне не доводилось ни разу. Так какой резон во все это верить?!
И, тем не менее, часто даже взрослые люди сохраняют то, что можно назвать «потребностью в чуде». Многие верят в гороскопы, в экстрасенсов, в истории о встречах с инопланетянами, в дурные приметы. Вот в дурные приметы я даже в детстве не верил. Когда узнал об их существовании, то удивился: о чем вообще речь?! При чем здесь кошки? Как цвет кошки может повлиять на мою жизнь? Так почему же многие люди продолжают в это верить? Они же в школе учились, вузы оканчивали, но думают при этом, что расположение светил в момент рождения может как-то повлиять на судьбу человека.
Для меня подобные взгляды других людей — явление таинственное. Я не понимаю, как можно в это верить. Возможно, некоторым жизнь кажется, что жить интереснее, если есть экстрасенсы, маги и чудеса. Может быть, мир в сознании этих людей расцвечивается особыми красками, если они допускают существование волшебства: жизнь становится похожей на сказку, и они начинают воспринимать себя, как будто снова стали детьми и вернулись в те времена, когда они почти ничего не знали и у них не было никаких забот. Но, на мой взгляд, реальность намного интереснее, чем сказка. Да, нам приходится много работать, чтобы хоть как-то продержаться на плаву. Мы, в отличие от сказочного волшебника, не можем поводить руками, сказать «тёх-тибидох» и получить все, что пожелаем. А если бы могли, нам было бы от этого лучше? Что делает маг, когда произносит «тёх-тибидох»? Он понимает, что он делает? Понимает, почему именно «тёх-тибидох», а не что-нибудь иное? Он не понимает этого. Ну а если не понимает, то что же здесь интересного?
На мой взгляд, гораздо интереснее почитать книги о животных и растениях, о реальных силах, благодаря которым движутся небесные тела, а не о выдумках астрологов. Биолог, физик, химик, астроном познают реальность, а астролог и «экстрасенс» просто наживаются на легковерных людях. Да, сам процесс познания таинственен. Мы не понимаем, почему он именно такой, не понимаем, даже того, каков именно он, как он выглядит, каковы его правила, если их сформулировать, по возможности, строго. Если бы мы понимали все это, то давно бы смогли автоматизировать все производственные процессы и создать роботов-андроидов. Но, несмотря на эту таинственность, познание — это не магия. Каждый из нас постоянно что-то познает. Процесс познания постоянно перед нами, вот он: наше собственное познание — часть этого процесса. Поэтому, познание само может стать предметом познания для любого человека.
Да, люди не так уж далеко продвинулись, пытаясь понять, что представляет собой процесс познания. Но разве это плохо? Лучше было бы, чтобы ответы на все великие вопросы были найдены 2500 лет назад? А что тогда осталось бы нам? Кем-то за нас решенная и прописанная по пунктам жизнь? Чем бы это тогда было лучше мира магии?
Но в том то и дело, что далеко не все вопросы решены, далеко не все познано, далеко не все понято. И значит, нам есть еще чем заняться. И разве это не интереснее любой сказки — быть участником процесса, который приводит к появлению того, что ничуть не хуже сказочных чудес. Зачем нужен ковер-самолет, если есть настоящий самолет? Разберитесь с тем, как он устроен, почему летает, как он был создан, через что пришлось пройти людям, которые его изобретали. Ведь все это гораздо интереснее, чем ковер, который летает непонятно почему.
Но есть еще люди, мотивы которых для веры в чудесное мне понятнее. Эти две группы людей пересекаются, но не тождественны. О первой группе — верящих в гороскопы и экстрасенсов — я сказал. А вторая группа — верующие в Бога. Их мотив мне ясен: все люди хотят жить, никто не хочет умирать. Наука способна сделать нашу жизнь лучше, легче, продолжительнее. Возможно даже, когда-нибудь люди станут практически бессмертными. Но будет это, скорее всего, уже после нас, а нам все равно придется умереть. Может ли здесь нам помочь наука? Можем ли мы быть воскрешены после смерти с помощью науки? Каким образом, если все атомы наших тел разлетятся по всему свету? Кто нас соберет? Даже христианский обряд погребения здесь не поможет: все равно большая часть частиц, из которых мы составлены, окажется неизвестно где. А компании, занимающиеся креоникой, уж очень похожи на мошенников. Когда подобное воскрешение будетв принципе возможным? Через 10 тысяч лет? Есть хотя бы одна компания, которая просуществовала бы хотя бы одну тысячу лет? И даже если наше тело пролежит в замороженном состоянии 10 тысяч лет, даже если в то время уже будут технологии, способные собрать из этих останков нечто живое, то где гарантии того, что это будем именно мы, а не наша копия? Мне все равно, будет ли копия меня жить через 10 тысяч лет, мне самому было бы интересно пожить тогда.
Ответ на вопрос о том, способна ли решить эту проблему наука, остается неопределенным, а всякое предположение о том, что может, представляется крайне фантастичным. Поэтому неудивительно, что есть много людей, верующих в Бога, в возможность всеобщего воскрешения сверхъестественным путем, в существование бессмертной души, которая продолжает как-то сохраняться без тела. Этот мотив для веры в чудеса мне полностью понятен. Но понимание это вызывает у меня возражение: а не означает ли принятие всего этого лишь того, что мы начинаем выдавать желаемое за действительное? Мы хотим жить вечно, поэтому верим в то, что будем воскрешены. Но где доказательство того, что мы будем воскрешены? Где доказательство того, что такое воскрешение вообще возможно?
И так мы входим в сферу вопросов над решением которых человечество бьется уже тысячелетия и не может продвинуться вперед ни на йоту. Вопросы о том, как мы познаем реальность, тоже сложны, но все же здесь есть хоть какие-то результаты: создана формальная логика, языки программирования, изобретены компьютеры, создаются системы распознавания образов, автоматические переводчики, нейросети уже умеют какие-то интересные картинки рисовать. А какие результаты мы получили в вопросах о воскрешении?
Да, один серьезный результат здесь все же есть: возможна реанимация людей, переживших клиническую смерть. Но, тем не менее, перспектива всеобщего воскрешения выглядит столь же фантастичной, как и 120 лет назад. Да, тогда — 120 лет назад — был еще жив русский религиозный философ Николай Федоров, высказавший идею о том, что все когда-либо жившие люди будут воскрешены потоками с помощью развитых технологий. Но произведения Федорова похожи по стилю на проповеди. Он не выстраивает длинных цепочек силлогизмов, у него нет обоснования этой идеи. Да, с этической точки зрения если бы такое воскрешение было бы возможно, то его нужно было бы осуществить. Но возможно ли оно?
Поэтому, мне интересен вопрос о том, как могли бы выглядеть технологии, с помощью которых можно осуществить такое воскрешение. Говорят, что ученые уже могут собрать из молекул вирус, то есть собрать из неживого нечто прото-живое или почти живое. Это первый шаг к тому, чтобы можно было бы когда-нибудь из отдельных атомов собрать целого человека. И, быть может, через 10 тысяч лет люди уже будут уметь так делать. Но это — не единственное из того, что нужно уметь делать для всеобщего воскрешения. Помимо этого нужно уметь определять, из каких именно атомов нужно собирать человека. Нужно также знать, на какое место каждый атом должен быть помещен. Откуда добыть всю эту информацию? Хорошо бы уметь с помощью машины времени совершать путешествия в прошлое, узнавать таким образом, какой атом кому принадлежал в момент смерти, и отследить так историю всех атомов. Значит, нужна еще технология космических червоточин, которая, вроде бы, допускается ОТО Эйнштейна. А еще нужно, чтобы была верна многомировая интерпретация квантовой механики: то есть, чтобы существовали параллельные вселенные. Тогда можно будет путешествовать во времени, не вызывая временнЫх парадоксов. А еще космические червоточины можно использовать для обеспечения вечного существования цивилизации: как только приблизится эпоха, когда должны потухнуть все звезды, можно будет, используя остающиеся запасы энергии, совершить всей цивилизацией скачок в более раннюю эпоху какой-нибудь параллельной вселенной, и продолжить жизнь там вблизи каких-нибудь молодых звезд. То есть, технология космических червоточин, теоретически, способна решить все проблемы: с ее помощью можно и во времени путешествовать, и сбежать в параллельную вселенную. Но возможна ли эта технология? Обычно, самая осторожная оценка: в обозримой перспективе невозможна. А в не очень обозримой перспективе? А через 10 тысяч лет? А через миллион лет? Когда-нибудь человечество или пост-человечество сможет это изобрести?
С помощью космических червоточин можно совершать скачки: в один момент переноситься на многие световые годы. И вот я думаю об этом и вижу слово: «скачок». И думаю, возможны ли скачки? Когда девочка скачет со скакалкой, то каждый ее скачок представляет собой длительный процесс — да, длящийся всего лишь долю секунды, но длящийся, не моментальный. Она ни на мгновение не останавливается, и никогда не переносится в пространстве за один миг. Ее скачки резки, но их резкость не абсолютная, какая-то постепенность в ее движениях все-равно остается. Но возможны ли моментальные скачки в любую точку пространства и времени?
«Природа не делает скачков» — так говорил Лейбниц, формулируя свой принцип непрерывности. А Гегель спустя полтора столетия возражал ему, что скачки возможны. Но Лейбниц уже показал (ищу прочитанный мной вчера абзац, где он это показал, и не нахожу… да неважно), что-то, что мы называем скачками (и то, что потом назвал скачками Гегель) ничуть принципу непрерывности не противоречит. Ведь Лейбницевский принцип непрерывности подразумевает лишь то, что все наблюдаемые в природе закономерности могут быть выражены определенным образом: «там, где изменения в данных будут меньше любого заданного, там и изменения в результатах будут меньше любого заданного». Данная формулировка означает, что все законы природы выразимы с помощью математических функций, дифференцируемых по своим переменным. И если принять такую формулировку, то можно понять, что отсутствие скачков по Лейбницу ничуть не противоречит наличию скачков по Гегелю. Скачок по Гегелю — это лишь переход системы из одного устойчивого состояния в другое. Но такой скачок можно полностью моделировать с помощью математических функций, дифференцируемых по своим переменным.
В связи со сказанным стоит рассмотреть два вопроса:
1. Что такое «принцип непрерывности» Лейбница, действительно ли он должен соблюдаться всегда и везде?
2. Допускает ли принцип непрерывности существование магии? Здесь я имею в виду магию в самом широком смысле: как любую способность переносить любую информацию или материю за одно мгновение в любую точку вселенной, в любую точку пространства и времени. И в этом смысле магией можно назвать и телекинез, и ясновидение, и путешествия через космические червоточины.
Не следует ли из лейбницевского принципа непрерывности то, что можно назвать «принципом отказа от магического мышления»?
Кстати, сам вопрос о том, верил ли Лейбниц в чудеса и магию, интересен. В параграфе 7 «Рассуждения о метафизике» он пишет: «Так как не может быть ничего, что не отвечало бы некоторому порядку, то можно сказать, что и чудеса входят в порядок вещей, как и естественные действия, которые называются так потому, что они соответствуют некоторым второстепенным правилам, которые мы называем природой вещей». Или в параграфе 110 пятого письма к Кларку: «Если чудо отличается от естественного лишь по видимости и по отношению к нам, так что мы называем чудом лишь редко наблюдаемое, то нет действительного внутреннего различия между чудом и естественным. В конце концов, всё тогда будет одинаково естественным или же одинаково чудесным. Но разве было бы правильно, если бы богословы приноравливались к первому взгляду, а философы ко второму?" То есть, Лейбниц считал, что Бог сотворил совершенные законы природы, и ему нет необходимости постоянно вмешиваться в то, что происходит в мире, чтобы что-то корректировать. Поэтому даже чудеса, согласно Лейбницу, не должны быть чем-то противоречащим законам природы.
Неудивителен, в этом свете, интерес Лейбница к необычным явлениям: что бы он ни рассматривал — вымершего единорога, уродливого козла, говорящую собаку, ископаемые останки организмов — он пытался дать всему рациональное объяснение, основанное на известных законах природы.
Антимагическая направленность деятельности Лейбница порой заходила так далеко, что доставалось даже вполне приличным научным теориям. Например, он написал (но не опубликовал) заметку «Против варварства в физике за реальную философию…», где обвинил Ньютона в том, что тот пытается возродить что-то вроде магии — мол, он не пытается дать механистическое обоснование гравитации, а вместо этого вводит некую таинственную силу тяготения, моментально действующую на расстоянии. Но, думаю, Лейбниц зря так напал на теорию тяготения Ньютона. Да, в теории Ньютона возникает нелокальность, но и сама философия Лейбница не просто допускает, а требует нелокальность (по Лейбницу любая, даже самая малая область вселенной, содержит информацию обо всей вселенной). И, кроме того, гравитация не совершает моментального переноса информации или материи: если вас прижало к полу космического корабля, то это может быть как из-за гравитации, так и из-за ускорения. Так что, гравитация — это, все же, не магия.
Что же Лейбниц думает о «пророках», ясновидящих? В одном из своих писем (адресовано Пьеру Косте) Лейбниц утверждает, что существование пророчеств «полностью согласуется с этим (с гипотезой Лейбница о предустановленной гармонии — прим. мое: Г. М.). Я всегда говорил, что настоящее чревато будущим и что между вещами существует совершенная взаимосвязь, независимо от того, насколько они далеки друг от друга, так что тот, кто достаточно проницателен, может отличить одно от другого». И далее: «Я бы даже не стал возражать против того, кто утверждает, что во вселенной есть сферы, в которых пророчества встречаются чаще, чем в нашей, точно так же, как может существовать мир, в котором у собак достаточно острый нюх, чтобы учуять дичь за 1000 лиг; возможно, также могут быть сферы, в которых джинны имеют больше возможностей, чем в нашем. Они должны здесь, внизу, вмешиваться в действия разумных животных. Но когда речь идет о рассуждениях о том, что на самом деле здесь происходит, наше предположительное суждение должно основываться на том, что обычно происходит в нашей сфере, где такого рода пророческие взгляды крайне редки. Мы не можем поклясться, что таких пророков не существует, но, как мне кажется, можно поспорить, что те, о ком идет речь, таковыми не являются». Так заключает он, имея в виду «пророков», о которых пишут в газетах.
В процитированном отрыве ярко проявляется двойственность философии Лейбница: с одной стороны, в ней есть тенденция к признанию магии, а с другой — тенденция к отрицанию ее. Гармония для Лейбница была не просто красивым словом, но тщательно продуманной мыслью: каждая сущность и каждое событие занимают строго свое место в системе мироздания, поэтому, зная, что это за сущность, мы способны судить обо всем мироздании. Иными словами, каждая вещь содержит информацию обо всей вселенной, то есть выполняется лейбницевская версия теории макро- и микрокосма: «Монада — это живое зеркало вселенной», в каждой монаде есть информация обо всем, но не вся эта информация осознается монадой, потому то мы и не всезнающи. Поэтому то, «прошлое чревато будущим» и «существует совершенная взаимосвязь между вещами». Если человеческий мозг содержит информацию обо всей вселенной (пусть и бессознательно), то почему бы ни допустить ясновидение и телепатию? В этом и заключается магическая тенденция философии Лейбница. И именно она, в конечном итоге, возобладала в немецкой классической философии. Как ни пытался Кант изгнать магию из философии, ему это не удалось: самые яркие представители немецкого идеализма XIX века — Шеллинг, Гегель, Шопенгауэр — верили в магию и ясновидение.
Но была, как я указал, в философии Лейбница и антимагическая тенденция: принцип непрерывности, стремление к механистическому объяснению всех явлений, отрицание событий, противоречащих законам природы. Не является ли наличие обеих этих тенденций признаком эклектики, попыткой совместить несовместимое? На мой взгляд, в случае Лейбница не является. Как я думаю, сам принцип непрерывности основывается на лейбницевской теории макро- и микрокосма: ведь если монада вмещает в себя информацию обо всей вселенной, то она, в каком-то смысле, содержит в себе бесконечность. А отсюда следует, что монады можно представить в виде континуума: для любых двух сущностей можно найти третью, занимающую промежуточные положение между ними. А отсюда следует, что все переходы от одной сущности к другой постепенны. Но если переходы между сущностями постепенны, то и характеристики сущностей при этих переходах должны изменяться постепенно. Отсюда следует, что математические функции, характеризующие континуум монад, должны быть дифференцируемы в каждой точке своих областей определений. Причем, должны быть они дифференцируемы в любом смысле: в том числе, и как функции действительной переменной, и как функции комплексной переменной. И так как эти функции дифференцируемы по комплексным переменным, все эти функции должны быть аналитическими, поскольку аналитические функции, по определению, дифференцируемы по комплексным переменным.
Ну, а чтобы не превращать лейбницианство в спинозизм (согласно Спинозе, есть только один возможный набор законов природы, а по Лейбницу таких возможных наборов много, и Бог выбрал наилучший из них) я дополню это рассуждение таким. Пусть возможный набор законов природы задается набором фундаментальных констант. Один из этих наборов соответствует наилучшему из возможных миров. А функции, характеризующие законы природы, при таких значениях фундаментальных констант тоже аналитические. Потому-то я и считаю, что из принципа непрерывности Лейбница следует, что все законы физики можно выразить с помощью аналитических функций (тем более, что один из основоположников теории квантовых вычислений, Дэвид Дойч, в двух местах своей книги «Начало бесконечности» подтверждает: все уравнения, используемые в физике, основаны на аналитических функциях).
Теперь представьте, что вы живете примерно во времена Паскаля и Лейбница, ничего не знаете ни об Эйнштейне, ни о теории относительности, ни об эксперименте Мейкельсона-Морли — ведь, ни первого, ни второго, ни третьего еще не было. Итак, вы думаете, что нет верхнего ограничения для скорости тел. Теперь вы решаете установить физическую закономерность: как зависит максимальное расстояние, на которое может переместится тело за период времени t от периода времени t. Чтобы не использовать бесконечные числа, будем измерять расстояние с помощью некоей монотонно возрастающей функции f, принимающей значение 0 при значении расстояния 0 метров, и стремящейся к единице при стремлении расстояния, измеренного в метрах, к бесконечности. Тогда искомая нами функция при t=0 принимает значение 0, а при любом t, большем 0, принимает значение 1. Но это — не аналитическая функция! Чтобы функция была аналитической, она должна менять свои значения при увеличении t постепенно, и не должна «ложиться» на прямую «y=1». Но если искомая нами закономерность выражается с помощью функции, удовлетворяющей этим двум требованиям, то существует верхнее ограничение для скорости, до которой могут разгоняться тела! Получается, что из моей трактовки принципа непрерывности следует что-то вроде специальной теории относительности?! Мало того, из этой трактовки следует, что максимально возможная скорость никогда не сможет быть превышена, и, значит, скачок сквозь пространство и время через космическую червоточину никогда не сможет быть совершен?
Но все несколько сложнее. Предположим, что мы хотим выяснить, каковы свойства такой зависимости: функция распределения вероятности того, что через промежуток времени t тело переместится на некоторое расстояние. Из моей трактовки принципа непрерывности следует, что значение этой функции для почти любого расстояния будет больше нуля (согласно известным свойствам аналитических функций ее значение будет равно нулю лишь в отдельных/сингулярных точках). Но отсюда следует, что тело, в принципе, за данный промежуток времени может переместиться на любое расстояние. То есть, путешествия через космические червоточины невозможны?
Получаем парадокс: из моей трактовки принципа непрерывности вроде бы следует, что есть верхний предел, жестко ограничивающий сверху скорость перемещения тел. Но из моей же трактовки следует, что такого верхнего предела нет. Означает ли это, что моя трактовка принципа непрерывности внутренне противоречива, и что я где-то допустил ошибку, когда ее выводил?
Я вчера вечером четыре часа думал над этим парадоксом, искал способы его устранить. И вот, вроде бы, нашел этот способ. Моя идея такая. Нужно исходить из таких предположений:
1. Существует мультиверс (в спинозистской версии — как реальный, в лейбницианской — лишь в уме Бога) — множество параллельных вселенных или множество локальных вселенных со своими наборами фундаментальных констант.
2. В каждой параллельной вселенной свое значение максимальной возможной скорости;
3. И у самого мультиверса есть максимально возможное значение скорости тел: у отдельных локальных вселенных значение их локальных «скоростей света» не может превышать это значение для мультиверса;
4. В любое время и в любом месте мультиверса существует ненулевая вероятность того, что физики называют фазовым переходом вакуума: то есть, фундаментальные константы могут резко измениться любым допускаемым мультиверсом способом, и если в этой вселенной есть жизнь, то она погибнет;
5. Хоть фантастическая гипотеза Паскаля и Лейбница о том, что существуют клещи, живущие на лапках клещей и так до бесконечности, и не соответствует действительности, но, наверное, где-то, может быть, в параллельной вселенной, есть что-то вроде фридмонов — гипотетических элементарных частиц, способных содержать внутри себя целые миры.
При этих условиях существует такая возможность:
Пусть в нашей вселенной скорость света в 2 раза меньше, чем скорость света мультиверса. Предположим, в нашей вселенной произошел фазовый переход вакуума, из-за которого вся наша локальная вселенная уменьшилась в 1000 раз, а наша локальная скорость света увеличилась до скорости света мультиверса. Для наблюдателей внутри нашей вселенной это будет выглядеть как рост скорости света в 2000 раз. В результате, некоторые тела в нашей вселенной смогут внезапно переместиться очень быстро, в 2000 раз быстрее, чем могли незадолго до этого. Правда, «наслаждаться» такой быстротой придется недолго: из-за фазового перехода все скоро погибнет.
Проще говоря, мое решение такое: вообще, чудеса невозможны. Но есть ненулевая вероятность того, что произойдет что-то похожее на чудо. Но когда это происходит, вселенная гибнет. Так что, надеюсь, что вероятность таких «чудес» хоть и ненулевая. но очень-очень маленькая, так что мы можем о них не беспокоиться.
Правда, такое решение нужно проверить на предмет того, не приводит ли оно к новым парадоксам. Ну, например, не может ли «фридмон» содержать в себе целый мультиверс? Не может ли произойти «фазовый переход вакуума» в целом мультиверсе? А если может, то что тогда произойдет? И может ли фазовый переход вакуума произойти так, чтобы жизнь во вселенной не погибла? Что, если изменившиеся фундаментальные константы снова быстро вернутся к прежним значениям прежде, чем все погибнут? Но почему-то думать обо всем этом мне сейчас не хочется.
Пока мой вывод такой: думаю, что принцип непрерывности работает. Думаю также, что среди скачков, совершение которых этим принципом не допускается, есть и совершение скачков через космические червоточины в параллельные вселенные. И, таким образом, принцип непрерывности налагает запрет на любую магию: и на ясновидение, и на последнее прибежище магии в виде варп-двигателей космических червоточин из «Звездного пути». Так что «Звездный путь» — это не более, чем сказка. И, поскольку вселенная расширяется с ускорением, а скорость наших космических кораблей никогда не будет выше скорости света (да и вряд ли будет выше 1/100 скорости света), то объем материи и энергии, к которому может получить доступ человечество (или пост-человечество) ограничен, а значит, ограничено число доступных для наших потомков звезд. И когда звезды погаснут, никуда бежать никакие существа ни через какую червоточину не смогут: все распадется и все когда-нибудь погибнут. И использовать машину времени для того, чтобы отследить движение каждого атома и всех воскресить, не получится. Как же тогда можно реализовать идею Николая Федорова о всеобщем воскрешении? По всей видимости, не с помощью машины времени и космических червоточин. Есть ли иные способы? Об этом стоит подумать, но пока я не готов продолжать: и так уже много написал.
И, чтобы не завершать пост на совсем пессимистичной ноте, снова обращу ваше внимание на то, что в описанной выше схеме разрушение магического мышления происходит с помощью принципа непрерывности. А принцип непрерывности основывается на теории макро- и микрокосма, согласно которой «Монада — живое зеркало вселенной». Но на чем основана сама эта теория? Я думаю, что на теории души Аристотеля: понятие всякой сущности содержит в себе информацию обо всей вселенной, поскольку среди ее свойств есть данные обо всем, в том числе и об отдаленных галактиках; но понятие вещи по Аристотелю — это ее форма, а форма человека (опять же, по Аристотелю) — это его душа; следовательно, душа человека содержит в себе информацию обо всем. Но это обоснование актуально лишь для того, кто признает теорию души Аристотеля.
Есть у Лейбница и другое обоснование, основанное на принципе достаточного основания и принципе выбора наилучшего: если бы существовали две вещи, абсолютно одинаковые по своему внутреннему строению, то у Бога не было достаточного основания для того, чтобы выбрать, на каком из двух мест какую из этих вещей разместить, поскольку оба варианта одинаково хороши; следовательно каждая вещь занимает строго свое место и нет двух вещей, неразличимых по внутреннему строению; следовательно, по внутреннему строению любой вещи, в том числе и нашего мозга, можно судить об устройстве всей вселенной. А значит, в душе у нас есть информация обо всей вселенной. Сэмюэл Кларк, в ответ на это, возразил: достаточным основанием может быть воля Бога. Так что тот, кто не принимает лейбницевской версии принципа достаточного основания, того не убедит и этот аргумент. Кроме того, это обоснование предполагает признание существования Бога, так что для атеистов оно тоже будет неубедительно.
У меня есть своя версия обоснования лейбницевской теории макро- и микрокосма, основанная на «cogito ergo sum» Декарта: быть может, существует лишь мой внутренний опыт и ничего более; но если это возможно, то я сам есть возможный мир; но космический адрес возможного мира всецело определяется внутренним строением этого мира, поскольку возможный мир всецело характеризуется тем, что в нем есть, в противном случае он не был бы возможным миром; но если в чем-то есть информация о его точном космическом адресе, то в нем есть информация обо всем, поскольку информация о твоем космическом адресе содержит все данные обо всех твоих отношениях с окружением, вплоть до самых отдаленных галактик; следовательно, в моем внутреннем опыте, как и во внутреннем опыте любого одушевленного существа, содержится информация обо всем. Против этого обоснования мне уже нечего возразить. И если оно верно, то верна лейбницевская теория макро- и микрокосма. А значит, как говорил Лейбниц, прошлое чревато будущим и ничто не проходит совершенно бесполезно. И, хоть никакой магии не существует, частицы, из которых состояли наши тела, все же сохраняют в себе информацию о нас. Григорий Нисский утверждал, что каждая из этих частиц несет на себе печать того, частью кого она была, и благодаря этому можно распознать все частицы и воскресить человека. И Николай Федоров некогда поддержал эту идею Григория Нисского. Быть может, так и есть. Противоречит ли это современной физике? По-моему, большинство современных физиков исходят из того, что элементарные частицы элементарны и печати на них ставить некуда. Однако, один из наиболее выдающихся физиков XX века, Дэвид Бом, допускал, что, к примеру, электрон может иметь сложное внутреннее строение. Подобно Лейбницу, Бом считал, что каждая частица материи содержит информацию обо всей Вселенной. Но, в отличие от Лейбница, Бом допускал магию. Точнее, у Бома в последние годы его жизни не было антимагической направленности мысли.
Приняв во внимание все сказанное, я ума не приложу, как можно воскресить человека, чьи атомы рассеялись по всему миру тысячи лет назад. Отражение вселенной в каждой мельчайшей частице дает надежду на то, что как-то это воскрешение может произойти. Но определенно, если оно произойдет, то без помощи какой-либо магии, астральных тел и биополя.
