Моя статья в "Свободной прессе" о кронштадском коленопреклонение
Унылую новостную ленту первых дней декабря несколько оживила новость о том, что председатель Совета безопасности РФ Дмитрий Анатольевич Медведев в сопровождении ряда других официальных лиц, среди которых были замечены помощник президента Владимир Мединский и губернатор Петербурга Александр Беглов, приняли участие в церемонии открытия памятника жертвам Кронштадтского восстания 1921 года. Инициаторами установки монумента стало РВИО и правительство Санкт-Петербурга. Памятник участникам Кронштадтского мятежа в 1994 году распорядился установить первый президент России Борис Ельцин.
Обращение к памяти кронштадтских событий в их столетие кажется более чем уместным, но завсегдатаи социальных сетей все-таки не удержались от ехидных комментариев. Уж больно забавно наблюдать, как члены правительства, представляющие интересы «владельцев заводов, газет, пароходов». возлагают цветы и произносят проникновенные речи в память матросов-анархистов.
Несмотря на известный комизм описываемой ситуации, нынешнюю российскую власть все-таки сложно упрекнуть в непоследовательности, когда речь касается исторической памяти.
…По-долинам и по взгорьям скачет отряд всадников, возглавляемых Юрием Шевчуком. Кавалеристы въезжают в деревню, где известный музыкант забирается на телегу и произносит речь: «Не выпустим оружию из наших мозолистых крестьянских рук, пока не выведем всех до одного куманистов, нахалов с русской земли! Долой ехидного змея Лениня и его палачей!» Это сериал «Жила-была одна баба», выпущенный в прокат в 2014 году.
…Веселый атаман Махно с шутками и прибаутками разоблачает недалекого большевика, приехавшего устанавливать диктатуру в украинскую деревню. Это вышедший в 2007 году сериал «Девять жизней Нестора Махно»
«…У татарской крестьянки Зулейхи убивают мужа, а ее саму раскулачивают и отправляют по каторжному маршруту в Сибирь. Тридцать ссыльных оказываются брошенными в глухой тайге без пищи, крова и теплой одежды. Неграмотные крестьяне и ленинградские интеллигенты, „деклассированные элементы“ и уголовники, мусульмане и христиане, язычники и атеисты, русские, татары, немцы, чуваши — все они отстаивают у суровой природы и безжалостного государства свое право на жизнь», - это описание сериала «Зулейха открывает глаза», представленного в 2020 году.
Полным ходом идет и увековечивание памяти антибольшевистских крестьянских восстаний, которые имели место во время Гражданской войны. 4 ноября 2007 года в «День Народного Единства» на Кронштадтской площади Тамбова был установлен памятник «Тамбовскому мужику» в память участников мятежа 1920−1921 гг. На очереди устройство мемориала восстанию Антонова.
Учитывая вкусы российской элиты, можно предположить, что министерство культуры с большим энтузиазмом выделило бы средства на многосерийную экранизацию биографии великого мыслителя земли русской Ивана Александровича Ильина или на установку монумента новомученику, великому князю Сергею Михайловичу Романову, но здесь просветительский порыв властей сталкивается с непониманием целевой аудитории.
Примером тому может служить печальная судьба доски Карлу Густаву Маннергейму, установленной в Петербурге Владимиром Мединским в июне 2016 года. «Несознательные» петербуржцы почему-то категорически отказались воспринимать финского маршала в качестве «русского офицера», припомнив последнему и участие в нацистской блокаде Ленинграда, и ответственность за резню русского населения Выборга в 1918 году. В итоге, неоднократно оскверненную доску пришлось убрать на закрытую территорию музея Первой мировой войны в Царском Селе.
Режим, установленный в результате Реставрации 1991−1993 года, очень хочет видеть себя наследником и правопреемником «России, которую мы потеряли» — с юнкерами, балами и откатами на военных подрядах. Но у большинства простых граждан (как назло рабоче-крестьянского происхождения) крайне трудно вызвать симпатию к седоватым банкирам, домовладельцам, алчным журналистам, честным дамам из аристократических фамилий и юным пассивным секретарям департаментов. Хотя за последние годы в пантеоне православной церкви появились даже новомученики-адвокаты, зрелище массового расстрела большевиками финансистов, жандармов и прокуроров может вызвать у публики неоднозначную реакцию.
Именно здесь на первый план выходят одинокие татарские женщины, тамбовские крестьяне и восставшие матросы. Эти жертвы большевиков естественно должны вызвать куда больше сочувствия у телезрителей, чем Матильда Кшесинская и Анна Павлова, жившие на нажитые непосильным трудом деньги сановных возлюбленных. Конечно, по современным меркам повстанцы были радикалами и экстремистами, а попавшие в их руки «лучшие люди» находили еще более лютую смерть, чем комиссары, но эти деликатные нюансы можно оставить за кадром.
Еще сто лет тому назад профессор Милюков, человек которого Ленин и Троцкий считали интеллектуальным лидером российской буржуазии, писал своим колеблющимся соратникам касательно восставшего Кронштадта: «…для настоящего момента означает, всего вероятнее, что власть должна перейти от большевиков к умеренным социалистам, которые получат большинство в Советах. Для многих, конечно, эти последние тем же миром мазаны, как и сами большевики». Павел Николаевич хорошо видел за радикальной фразой мятежников мечты крестьянства о свободной торговле и понимал, что находящиеся в критическом положении повстанцы легко пойдут на союз со старыми элитами и иностранными державами.
Этого мнения придерживалось и Британское правительство. Английский посол в Хельсинки получил сообщение, что «правительство Его величества не намерено само входить в любой способ помощи революционерам», но не возражает, если поддержку кронштадтцам окажут власти Финляндии и частные лица.
В годы «Холодной войны» американские капиталисты без тени сомнения протягивали руку помощи венгерским мятежникам в 1956-ом и профсоюзникам польской «Солидарности» в 1981 году. Их не смущала громкая синдикалистская риторика восточноевропейских оппозиционеров, болтовня о «рабочем самоуправление» и «советах без коммунистов». Расчет деловых людей оказался верным. В 1989—1991 году «независимые» и «антиавторитарные» лидеры «Солидарности» передали польские заводы, но не трудящимся, а транснациональным корпорациям.
Подобные метаморфозы можно наблюдать и в России. Так, депутат Государственный думы и бывший первый заместитель председателя ФНРП Андрей Исаев начинал свою политическую деятельность как анархист, уверенный, «что образ Нестора Махно был несправедливо искажён под влиянием советской пропаганды, хотя на самом деле, как полагал Исаев, Махно был народным героем и очень позитивным человеком». Профессор Павел Кудюкин, в молодости участвовавший в подпольном кружке молодых социалистов, в эпоху ельциновских реформ стал заместителем министра труда и занятости, а затем активно поддержал декоммунизацию на Украине.
Таким образом, ирония в адрес чиновников, священников и банкиров, возлагающих цветы к памятнику кронштадтской братве, все-таки представляется неуместной, и мы должны с должным уважением относится к мудрости наших правителей. Власть последовательно пропагандирует идею о большевиках, «воевавших с народом России», и отдает дань памяти своим потенциальным союзникам.
Важный сигнал получила и либеральная общественность, несколько обеспокоенная закрытием «Мемориала»*. Кронштадтской церемонией правительство ясно дало понять, что, хотя данное почтенное учреждение изжило свой век, его идеи продолжат оставаться частью государственной идеологии «Новой России» и в ближайшие годы.
