Ане Сорокиной 34 года, она живет в Нижнем Новгороде. Город она очень хорошо знает – и водит по нему экскурсии. У девушки есть любимый городской проект «Люблю НН», собственно, благодаря ему мы и познакомились.
«Люблю НН» — это авторские небанальные экскурсии по столице Поволжья, когда гид заводит тебя в необычные дворики и знакомит с уличным искусством. Аня собирает группы и водит экскурсии от души. «Я живчик», — признается девушка с улыбкой. Так было до того момента, пока в начале сентября прошлого года она не попала в аварию, просто сев в такси.
Выяснилось, что водитель просто заснул за рулем!
— Расскажите, как все произошло. Сели в такси и все это случилось?
— Я должна была ехать на экскурсию к 8:00 в другую часть города. Иногда я ездила на общественном транспорте, но в этот раз вызвала такси. Села, приготовилась читать текст предстоящей экскурсии. Мы поехали, водитель резко вывернул на один из проспектов, я еще подумала, что человек как-то странно водит. В какой-то момент я подняла голову и поняла, что мы летим через две полосы на противоположную сторону дороги, прошлись по бордюру и врезались в столб, не снижая скорости.
Как выяснилось, он заснул за рулем. Не понимаю, как это было, возможно, таксист работал всю ночь. Сначала он говорил, что ему стало плохо, но сейчас уже установлено следствием, что он заснул за рулем. У меня многочисленные переломы лицевого скелета, челюсти, носа, ребер. Про ребра уже позже выяснилось, сначала врачи говорили: просто ушиб. Оказалось, перелом пяти ребер. Еще ушиб головного мозга, который прошел только месяца через полтора.
Мне сделали операцию, поставили шины на челюсть. Я говорила с огромным трудом, потому что всюду железки, между ними — резинки, которые не дают челюсти открываться. Челюсть почти срослась, но сместилась, из-за этого пришлось ставить протезы. Я не то чтобы учусь снова говорить, но мне очень сильно мешают эти протезы. Такая ситуация, когда вроде уже все нормально, все говорят: «Да ладно, уже все хорошо», а челюсть болит, трещит!
Нос «просел», будут устанавливать протез с помощью операции, потому что очень сложно срастается, исправить возможно только при оперативном вмешательстве.
Я не жалуюсь, просто рассказываю о своих сложностях
— И при этом вы продолжаете работать?
— Да, продолжаю, но не беру столько экскурсий, сколько брала раньше: не могу много говорить. Бывает, даже рот открыть не могу. С другой стороны, я имею право на страховку. Понятно, что это еще не все дела, потому что страховка покрывает лечение лишь частично. Я могу теоретически не работать вообще. Но понимаю, что я загнусь, мягко говоря, потому что для меня возвращение к профессии – это возможность возвращения к себе той, которой я была до аварии.
Я начала гулять, когда даже еще с трудом ходила. Первые месяца два у меня был сильный туман в голове, уставала от любого физического усилия. И сейчас устаю: похожу, полежу. Раньше я была живчик, а теперь серьезно думаю: так, вот эти экскурсии я возьму, а вот эти – нет, потому что мне нужен перерыв. Но возвращение в профессию – это мотивация, способ прийти в себя. Начала водить экскурсии в конце декабря, чуть больше трех месяцев после аварии прошло. В январские праздники я работала по одной экскурсии в день, сейчас беру по две. И это волшебство! Постепенно я возвращаюсь.
Меня бесят люди, которые говорят: «Ну у тебя же все хорошо, выглядишь нормально!» Если я выгляжу нормально, это не значит, что все хорошо. Если я не жалуюсь, как кто-то делает, то это не значит, что я в порядке. Мое сознание, значит, работает немного по-другому: зачем я буду жаловаться? Да, я рассказываю о своих сложностях. Это, скорее, объяснение того, что происходит, потому что есть много людей, которые мне помогли.
Есть даже такие, кто меня вообще не знает, но увидели, что со мной случилось, и им интересно, как у меня дела. Мне периодически пишут едва знакомые люди и спрашивают: «У меня сломана челюсть, что мне делать?» Я им объясняю, как это устроено, что нужно делать, к кому идти, о чем договориться. Я консультирую людей, которые впадают в истерику и не понимают, что делать со сломанной челюстью. Понятно, что когда с этим не сталкиваешься, то ничего в этом не понимаешь.
— Люди помогают финансово?
— Да. Страховку я смогла получить только через полгода, когда получилось доказать все травмы. Пока я лежала в больнице, пока я собрала все документы, пока прошла медосвидетельствование. Комиссию удалось пройти только со второго раза, в первый раз мне не зафиксировали переломы ребер.
Любая травма, которую получаешь в аварии, по страховке стоит денег. И чтобы получить по максимуму, все травмы ты должен зафиксировать. Если в больнице тебя приняли, но какую-то травму не поставили, то ты доказываешь, что она у тебя была. И что не где-то там ты ее получил, а что она у тебя появилась именно из-за этого случая. Мне в итоге признали тяжкий вред здоровью, который сразу влечет за собой уголовное дело.
— Виновник аварии под стражей находится или он дома?
— Он дома. У него переломы ног, разрыв печени. Кроме того, что он написал мне «извините» в соцсети, никакой финансовой помощи не оказал. Первые полгода мне помогали друзья, знакомые, люди, которые ходят ко мне на экскурсии, незнакомые мне люди, которые видели ролики. Помогали люди, которые так же попадали в аварии, которые рассказывали, что знают, насколько это сложно.
Я попала в аварию 6 сентября. Сентябрь у меня был распланирован чуть ли не на каждый день. У меня должно было быть шесть выходных за месяц, в остальные дни – одна-две экскурсии. Вместо этого 20 с чем-то дней я пролежала в больнице. Конечно, когда выписалась, я ничего не могла делать. Более или менее нормально работать я смогла только в декабре. Сейчас я понимаю, что почти восстановилась, могу нормально работать, но все равно сильно устаю. С этим ничего не сделаешь, это процесс восстановления.
Перед аварией я была в идеальной физической форме, а за это время набрала вес. Когда снимают все эти железки с челюсти, ты начинаешь безостановочно есть. Буквально – все, что видишь: «Я это хочу!» Недавно мне разрешили заниматься физическими упражнениями, постепенно начинаю работать над собой. Поначалу я, например, не могла жевать мясо. И когда я дорвалась до еды, я не могла остановиться. Все время казалось, что в какой-то момент все это случится снова и надо успеть наесться до этого.
Через пару месяцев врач мне сказал, что, возможно, снова придется ставить все железки на место, потому что не до конца все срослось. Я думала, у меня случится истерика. Выпила успокоительное, сказала себе: «Если надо, значит – надо». Но неделю поносила повязку, и ее сняли. Я до сих пор предпочитаю мягкую пищу. Вообще, после такого учишься заново двум вещам: есть и говорить.
Лицо у меня не мое
— Про психологическое состояние: насколько сложно было принимать себя, свое новое лицо?
— Я первые две недели в зеркало не смотрелась. Потом начала смотреть, но произошел некоторый откат назад. Спустя две недели делали операцию, и после нее стало почти как вначале: вроде бы я уже начала ходить, что-то соображать, а потом — все заново. Очень сложно сосредоточиться.
После выписки я начала писать тексты на заказ. Это было перед Новым годом, нужно было заработать деньги на праздники. Было очень сложно сообразить, как скомпоновать информацию. Сейчас я понимаю, что я очень много чего забыла из того, что знала раньше. У меня очень хорошая память, я всегда помнила свои экскурсии, мне перед началом нужно было бегло перечитать, и все вспоминалось. А тут понимаю, что не помню имена, даты, какие-то вещи, которые точно знала всегда.
Психологически тяжело, но когда есть поддержка – это важно. Люди, которые поддерживают, которые пишут какие-то хорошие слова, – это гигантское подспорье. Очень важно, что нашлись люди, которые помогли найти врачей, которые объяснили про квоты, про то, что некоторые процедуры можно сделать бесплатно.
Физиотерапия очень важна для восстановления – она платная. КТ (компьютерная томография) платная. Можно, конечно, встать в очередь и сделать бесплатно, но этого придется долго ждать, а нужно прямо сейчас. Нелепые сложности были со снятием шин с челюсти. Прихожу в больницу по месту жительства, мне говорят: «Идите туда, где вам их ставили». А мне их в приемном покое в больнице ставили, потому что был экстренный случай. При этом честно врачи признаются, что попросту боятся это делать, снимать эти шины. Ну и я боялась, поэтому нашли платного врача, который все снял.
Лицо у меня сейчас – не мое. И моим оно уже никогда не будет, потому что, например, нос-протез – это уже не свое лицо. Протез имеет определенную форму, он похож на нос, но моим носом он не будет. Это сложно, это грустно. Мне мое лицо нравится, я к нему никаких претензий не имею. Сейчас мне просто хочется, чтобы мне было легче дышать.
— Как близкие отреагировали? Как воспринимали эту ситуацию?
— Тяжело, конечно. Для родителей это было катастрофой. Представляете: уехал ребенок из дома, а меньше чем через час сообщают, что попал в аварию. Я сама позвонила маме. Чтобы не отрубиться, нужно с кем-то разговаривать, что-то делать. Страшно – вдруг закроешь глаза и уснешь, и все. Особенно тяжело смотреть, когда все синее. Мне кажется, это самое страшное. Кстати, в больнице не сразу поняли, что я попала в ДТП, подумали, что меня кто-то избил. Говорили, что у них бывают такие пациенты.
— Какой прогноз, что говорят врачи? Когда будет полное восстановление?
— В июле будет вторая операция, сейчас ждут специальное устройство, которое будет пилить мои кости безопасным способом. Теоретически, после любого перелома год-полтора ты должен ждать. С челюстью сложнее: она двигается, в нее надо ставить зубные протезы. Каждые месяц-два нужно ходить к врачу, чтобы он смотрел, как там «живут» протезы. У меня не смыкается челюсть, потому что она неправильно срослась. Врачи говорят, что помочь смогут, но что-то конкретное сказать смогут только года через полтора.
Стрит-арт – это вид искусства, который всегда меняется, поэтому его нужно отслеживать. Где-то утрачивается, где-то появляется новое
— Переключимся на другую тему. Летом отмечается 800-летие Нижнего Новгорода. Насколько сейчас увеличился запрос на экскурсии?
— За майские праздники мы немного прифигели от количества заказов. Понятно, что прошлый год был ковидный, а на майские в этом году люди не смогли уехать заграницу. Например, звонят за день до майских: «Вы не можете нас взять?» Ну да! А ведь многие бронировали с февраля-марта. Они подумали об этом заранее, а не в последний момент. Город переполнен, и кремль у нас закрыт, и часть Большой Покровской перекрыта, это главная улица. Приходится водить тематические маршруты, «городские изнанки». Я, например, вожу по стрит-арту. Люди у нас много им интересуются, потому что Нижний Новгород – одна из столиц стрит-арта. А с 17 по 20 июня у нас в очередной раз проходит стрит-арт-фестиваль «Место».
— Если про стрит-арт говорить, что нового появляется в городе, какие новые объекты?
— Nikita Nomerz с его социальной тематикой, с которой он работает последний год. У него много классных объектов: и разваливающиеся здания, и здания, которые должны привлечь внимание, и старые его работы. Лена Лисица, которая активно работает в пространстве. У нее просто выклейки, когда работа наклеивается на определенное здание. Люди в городском пространстве активно работают. Есть тенденция, что в Нижнем художники часто уходят в галереи – Максим Трулов с Ксюшей Ласточкой, Иван Серый. Но они работают и на улице. Есть новые ребята, прямо гора стрит-арта от новых художников. Стрит-арт – это такой вид искусства, который всегда меняется, поэтому его нужно отслеживать. Где-то утрачивается, где-то появляется новое, живет. Но всегда есть что посмотреть – легального и нелегального.
— В каком районе лучше искать?
— Понятно, что это центр. В прошлом году Канавино было в рамках фестиваля стрит-арта. Канавино – это мой родной район, у меня там две экскурсии по стрит-арту. Вторая будет премьерной на фестивале «Место», но она разделится на две части, потому что мы ограничены определенными локациями, куда нужно попасть обязательно. И я понимаю, что я не все знаю [смеется]. Это то, что я наблюдаю, что я заметила.
— Те люди, которые заказывают экскурсии, – это нижегородцы или приезжие?
— Я обычно провожу фритуры [бесплатные пешеходные экскурсии по городу, в конце которых участники оценивают работу гида с помощью денежных пожертвований]. Понятно, на них больше ходят нижегородцы. Многие горожане заказывают экскурсии для себя и для друзей – корпоративный выход вечерком на экскурсию. Мой проект «Люблю НН» больше направлен на жителей города, это городские экскурсии. Но сейчас много и приезжих, люди приезжают стабильным потоком каждые выходные.
— Если взять статистику за семь лет, что вы работаете экскурсоводом, увеличивается или уменьшается у нижегородцев любовь к своему городу?
— Любовь есть всегда. Просто последние несколько лет появились разные форматы экскурсий. Мы делаем их сборными, появляются новые люди в нашей профессии. Я лет пять назад написала экскурсию по Шуховским башням [несколько башен в Нижнем Новгороде и области, названных именем Владимира Шухова, который впервые применил для строительства стальные сетчатые оболочки], а теперь они стали очень популярными, многие интересуются. Это один из самых популярных маршрутов.
Как и в любом городе, у нас есть такие жители, которые редко выезжают за пределы своего района и в некоторых местах в жизни не были. Они приходят на экскурсии. Но бывают и те, кто живет на определенной улице, но мало про нее знает. Такие искренне удивляются, узнавая про дома и дворы.
Нижний – город пространств, закатов и промышленности
— Я понимаю, что в этой сфере увеличивается конкуренция. Как себя рекламировать?
— Я чаще вожу экскурсии в рамках своего проекта «Люблю НН». Меня находят через интернет, через соцсети, кто-то приходит по рекомендациям. Репутация есть репутация! Я реалистично оцениваю себя: если люди приходят несколько раз, а потом и рекомендуют знакомым, значит, ты все хорошо делаешь. Одно дело – просто провести экскурсию, а другое – провести так, чтобы хотелось вернуться. Экскурсию невозможно написать один раз и выучить, нет! Краеведение не стоит на месте, оно постоянно развивается. Нужно регулярно пополнять знания, ведь люди могут с тобой спорить, причем иногда ссылаются на какие-то источники. Но я за свои слова всегда отвечаю.
При подготовке я ориентируюсь на определенного ученого, который занимается этой темой и которому я доверяю. Конечно, кандидату исторических наук с множеством публикаций на эту тему доверяешь больше, чем тому, кто просто написал в интернете. И свои источники я всегда готова раскрывать. Когда мне стало не хватать методологии, я не знала, как переключить внимание людей, я пошла учиться. Училась на курсах по искусству, в магистратуре по историческому краеведению и экскурсионному делу, которую я, кстати, в этом году должна была закончить. Из-за аварии пришлось все перенести.
— Наверняка у вас есть любимые места в городе. Расскажите, где любите бывать, на что с удовольствием смотрите сами.
— У меня Мещерское озеро рядом с домом, я люблю вокруг него гулять. Еще люблю сидеть на набережной Федоровского, сидеть на площадке и любоваться на закат, хотя я не считаю, что это лучшее место для закатов. Там красивый вид на Стрелку. Больше я люблю на Черниговской смотреть закаты, это такая полузаброшенная набережная, там хорошо, она такая бетонная, неперестроенная. Я люблю тихие уголки города, мне очень нравится 350-летний дуб, который стоит в одном из дворов. Там рядом старая усадьба и католический приход – вообще, мне кажется, шикарно! Я люблю «изнанку города» — уютные дворики, подворотни. И всегда сейчас оцениваешь места по тому показателю, есть там ремонт или нет.
— И если ремонт есть, то это хуже?
— Это шумно! Когда хочешь посидеть с друзьями и полюбоваться на закат, естественно, неприятно, когда рядом стучит отбойный молоток. Я выберу другую локацию. Мне нравятся заведения с летними площадками, пивные, бары, зайти и посидеть – тоже хорошо. С точки зрения культуры выпить и поесть Нижний Новгород очень хорошо развивается. Важно иногда посмотреть, чем город живет, ощутить пульс города.
— Что вас раздражает в городе? Перекопанные улицы, ремонт, что-то еще?
— Нижний Новгород расположен на двух берегах Оки, у нас много мостов, и меня всегда раздражают пробки. Когда тебе нужно ехать наверх, а ты стоишь в этой ужасной пробке… Мне бы хотелось, чтобы чаще убирались. Раздражает, как благоустроили Мещерское озеро к Чемпионату мира по футболу в 2018 году. Деревянные настилы уже нужно ремонтировать. А рядом находится детская площадка, на которой дети постоянно рвут себе штаны. Мы же заплатили за это федеральные деньги, почему это никто не контролирует? Я не очень понимаю, почему это сразу бросают на произвол судьбы. Нужно назначать ответственных, кто бы контролировал состояние этих объектов. А пока уровень ответственности не понятен. Мне нравится, что есть благоустройство, не нравится, что на него забивают!
— Что для вас является символом Нижнего Новгорода?
— У нас промышленный город, несмотря на то, что он и купеческий тоже. Я даже диплом пишу по промышленному туризму. Сейчас часто забывают об истории города в XX веке, когда он был городом заводов, закрытым для иностранцев.
С другой стороны, Нижний – это город пространств. Здесь такие пространства, которые, как мне кажется, не снились ни одному городу в России. Высокие горы, с которых открывается невероятный простор. Когда выходишь на берег реки, это особенно заметно. Простор, закаты и промышленность – это то, с чем лично у меня ассоциируется город.
Фото предоставлены Анной Сорокиной, Nikita Nomerz / vk.com/nikita_nomerz, Максим Трулов / vk.com/mr_trlv
Оригинал опубликован на сайте Darykova.Ru
