Помните, я рассказывал три месяца назад о том, как Минздрав Оренбургской области объявил войну пенсионеру? Так вот: война завершена. Завершена полной, безоговорочной, триумфальной победой Минздрава. Поверженный пенсионер валяется в пыли и пучит глаза: «Да как же так?.. Да где же правда?.. Да разве такое бывает?..»
Расскажу по порядку. 28 февраля я пишу пост о «модернизации» системы здравоохранения. Рассказываю о том, как мои родители-пенсионеры, мой брат с грудной дочкой, мои многочисленные родственники, мои друзья, одноклассники и вообще 7 тысяч моих живут в «модернизированном» (еще при прошлом губернаторе и при прошлых министрах) поселке Энергетик. История о том, как мой отец, чтобы сделать плановое, врачом предписанное, обследование КТ после перенесенного коронавируса, вынужден в свои 65 лет метаться между уже «оптимизированным» Энергетиком и «находящимся в стали модернизации» Новоорском вызывает резонанс и привлекает внимание чиновников Минздрава.
2 марта чиновники выдают в свои соцсети негодования пост. Поскольку по существу (по существу отвратительного качества медицинского обслуживания – оно очевидно отвратительное, замучаешься опровергать) им сказать нечего, они делают подленький ход. Они переводят стрелки на то, что пациент, мол, скандалист. Какая тут связь, не пытайтесь понять: ее нет. Скандалист он или нет, а лечить-то надо ведь, что за бред! Но у них же самомнение раздутое, у них гонор чиновничий, прощать же нельзя челяди такого! И они делают гадость. Вот цитата из их поста: «Пациент вел себя агрессивно, оскорблял терапевта, применяя нецензурную лексику. Происходило это при свидетелях. Терапевт приняла решение обратиться в полицию в связи с оскорблением в свой адрес». Ну, это предыстория, ее вы уже знаете, это так, в памяти освежить. А теперь – собственно история.
Спустя две недели, 15 марта 2021 года, заведующая участковой больницей (она же – тот самый терапевт, единственный в поселке) пишет в полицию заявление. Дескать, пенсионер еще 15 февраля (следите за руками, да – уже не 25-го, как изначально говорилось, а 15-го) пришел в вверенное ей учреждение требовать выписку из медкарты (ага, и уже не о КТ речь, а о карте – чудеса!), и при всем честном народе, агрессивно размахивая руками, разразился площадной бранью (и уже не ее лично оскорблял, тут была бы другая статья, доказать труднее, а просто матерился от возмущения). Подтвердили это целых 4 свидетеля – медсестры, регистраторша – то есть подчиненные заведующей. Пациентов, которые якобы были возмущены таким скотским поведением пенсионера, почему-то в свидетелях не оказалось.
Местный участковый (муж, между прочим, одной из свидетельниц – это так, к слову), вникнув в детали, составил протокол о мелком хулиганстве. Судья Новоорского районного суда 1 апреля молниеносно этот протокол утвердил: штраф – 1 тысяча рублей. В самом деле, чего тут возиться, тысяча в наши времена – деньги разве? «Но я же не матерился! Я никогда не матерился при женщине, и уж тем более – НА женщину!» – пытался настаивать на своем пенсионер. «А что, это все, заявление вот, слова свидетелей – на пустом месте, что ли?!» – привел железный аргумент судья, строго нахмурив брови. И пенсионер, который гордился, что 65 лет своей жизни прожил «без разводов (в смысле, с одной женой) и приводов (в смысле, приводов в милицию) был официально признан хулиганом – хоть и мелким.
Его это не устроило, и не потому, что тысячи жалко (в итоге мы с ним на двоих бензину куда больше, чем на тысячу, сожгли, мотаясь по маршруту «Орск-Новоорск-Энергетик» по этой тяжбе), а потому что принцип. В общем, подали жалобу в суд областной. Перед судом (и заведующей больницей, которая написала заявление, – она тоже на суд явилась) ставили следующие вопросы:
1) Если пенсионер так злостно нарушал порядок 15 февраля, почему заведующая и ее преданный персонал не набрали «02» и не вызвали полицию? Она бы пресекла правонарушение, да и составила протокол сразу, по горячим следам, не копаясь в событиях месячной давности? Чего месяц раскачивались-то? (Ответ заведующей: было некогда 15-го, очень много народу пришло на прием. Конечно, это ж целых две цифры на телефоне набрать и целых пять слов сказать: «1 приезжайте 2 в 3 больницу 4 тут 5 хулиган»).
2) Если времени не было 15 февраля, почему оно нашлось 15 марта? Почему месяц вызревало это простое решение – обратиться в полицию? (Ответ заведующей: имела право в любое время написать заявление).
3) Предоставлялись ли полиции записи с камер видеонаблюдения, на которых пенсионер агрессивно размахивает руками? (Ответ заведующей: нет, потому что камеры как раз сломались, что-то там с напряжением… Удобная, замечу, вещь эти камеры: как прокуратуре доказывать, что в медучреждении все требования безопасности соблюдаются, – так они работают; как надо чего подмурыжить – так ломаются, чудеса просто!).
4) Почему, если на приеме был полон коридор народу, полицейский не опросил ни одного пациента, то есть свидетеля независимого, а только свою жену, а также ее начальницу, от которой жена зависит, и трех ее коллег, которые зависят от начальницы же? (Ответа на вопрос не последовало, поскольку участковый заседание продинамил – у него тоже, наверное, полон коридор народу, некогда отвлекаться на ерунду).
5) Судя по свидетельским показаниям, пациент нецензурно требовал свою медкарту, и, когда ему дали выписку из этой карты, он ушел из больницы. Но выписка – вот она, с печатью и датой. И дата эта – 19 февраля, а вовсе не 15, как указано в протоколе о правонарушении! Что, в конце концов, с календарем у вас, ребята? Когда он все-таки буянил: 15-го, 19-го или 25-го?! (Ответ заведующей: а он в любой день мог зайти, у нас двери всегда открыты для пациентов, и конкретно этот пациент ведет себя плохо практически в каждый приход).
6) Может, гнев заведующей был вызван вовсе не поведением пенсионера, а писаниной его сына? Ведь и Минздрав именно в связи с этой писаниной анонсировал подачу заявления в полицию – за две недели до собственно подачи? Опять же, по словам Минздрава, из-за этой писанины у нее в учреждении служебная проверка проводилась – не затаила ли зло? (Ответ заведующей: нет, никаких статей она не читала; проверка, действительно, была, но по какому поводу, она решительно не в курсе).
Итак, мы с пенсионером задали вопросы, получили некоторые ответы. Судья областного суда слушала очень внимательно. Потом удалилась в совещательную комнату, посовещалась там (с кем? Со своей совестью и чувством справедливости, вероятно) и провозгласила: постановление оставить в силе, в удовлетворении жалобы – отказать. Что ж, слово судьи – закон. Если судья решила, что ты матерился – значит, матерился, даже если и не было этого, если и доказательства хромают на обе ноги… Судья большой, ему видней.
В общем, Минздрав может открывать шампанское и малевать на фюзеляже звездочку: еще бы, такая победа, круче, чем над коронавирусом! Готовь, дед, тыщу. И другим сыновьям наука будет: пусть поменьше бухтят, у них ведь тоже отцы-пенсионеры имеются.
Мы, конечно, тысячу-то заплатим, не обеднеем. Но и кассационную жалобу, пожалуй, подготовим. Интересно даже становится: есть у этого всего предел или нет совсем?
