Недавно я описал историю предпринимательницы Марии Прохоровой, вопрос которой об аренде сначала включили в прямую линию с губернатором Воскресенским, а потом убрали, и на моей страничке в Facebook разгорелась по этому поводу жаркая дискуссия. Аудитория Facebook понятна, она критично настроена к власти – диссонансом был лишь комментарий Веры Котовой, ведущей крестьянское фермерское хозяйство в Лежневском районе. Вера написала, что зря Маша волнуется, что ее вопрос тоже не был согласован, но она не расстроена, потому что «приемная у губернатора работает, реальные обращения обрабатываются. Решения выносятся по каждому». В итоге хозяйство Веры в список торгующих у «Аксона» включили (а вопрос ее был об этом), и получилась чудная история о заветной русской мечте: если попросить царя напрямую, в обход ленивых бояр, тот все решит и поможет, еще и даст что-нибудь с царского плеча.
Вера по итогу написала: «По-моему, неплохо. Я написала миллион ходатайств, жалоб, жалоб на ходатайства, ходатайств на жалобы. Для меня это был очень важный вопрос, так как это растения, а не хлопковые трусы, которые можно закрыть на складе до конца карантина. Он решился!» И потом слегка уколола, спросив: «Это к вопросу, работает ли Воскресенский или нет. Напишите, про губернатора хорошо? Против своих правил?» Не знаю, где она такие правила вычитала, но забота фермера о губернаторе меня умилила.
С Верой мы поговорили в павильончике у «Аксона», среди рассады, саженцев и озабоченных покупателей. Я собирался поговорить о том, каково это – вести хозяйство «на земле», но без губернаторской темы не обошлось, и я понял, что без Воскресенского у Веры не получилось бы ни фермерское хозяйство открыть, ни в коронавирус саженцами торговать.
Не уверен, что хороша система, не работающая до тех пор, пока первое лицо пенделя не даст. Не знаю, что по этому поводу думает фермер Вера Котова, но, когда Воскресенский появился в области и его называли технократом, в голове складывалась другая модель администрирования.
- Почему ты решила заняться фермерским хозяйством после работы в РПЦ, маркетинге и в огромном владимирском продуктовом холдинге «АБИ» у Григория Аникеева?
- Я никогда не хотела делать фермерство делом всей жизни, просто была в декрете и начала всем этим заниматься. Ещё работая во Владимире, я по выходным начала ездить в Лежнево на дачный участок – приезжала туда после разговоров, переговоров и командировок по всей стране, когда уже людей видеть не хотелось. Мои родители лет 30 назад купили там дом под дачу, но не занимались им, а сажали лилии, которыми папа последние 20 лет торговал на центральном рынке. А у меня было понимание, что он уже отдыхать должен, сидеть дома, смотреть телевизор, а все вокруг него должно крутиться. Начала помогать, но быстро поняла, что если человек сам не хочет что-то менять, то это бессмысленно. Я хотела вмешаться, показать ему, как надо – видимо, мое менеджерство меня не отпускало, и втянулась. И еще поняла, что работать так, как я хочу – поля, луга, теплицы, – папа не будет, его устраивало то маленькое, что было, а если хочу поставить все на другие рельсы, надо заниматься самой.
К этому времени закончилось время декрета и мне пришлось делать выбор. В Лежневе на тот момент у меня не было ни земли, ничего – только родительский участочек, на котором мы с мужем начали строить дом. А во Владимире высокооплачиваемая работа в гигантском холдинге Аникеева – чистенько, красивенько. И я вышла на работу.
К тому времени я уже помучилась с районной администрацией, где просила землю, в сельхоздепартаменте побывала. Ритм работы в АБИ приучил, что если нужно для дела, то сегодня попросил, завтра дали – а тут не так, ты вчера размежевался, а земля только через полгода будет твоей. А у тебя сезонный бизнес.
- Ты сразу подходила к фермерству как к бизнесу, а не как к развлечению?
- Однозначно. Я уже не в том возрасте, когда вкладываются в увлечения. Я все это люблю, но трачу на это время, свое и мужа, которого выдернула из удачного рекламного бизнеса, – я настолько во все погрузилась, что и он вовлекся. В итоге получился семейный бизнес.
- Вышла из декрета в АБИ, и?..
- И поняла, что больше не могу. В Лежневе я каждый день понимаю, что каждый неполитый цветок – это или жизнь, или смерть растения. А там большая организация, где за месяц можно написать 100 отчетов, из которых прочитают только три, – такая частично бесполезная работа стала меня убивать. Пишу документ и думаю, что сейчас могла бы посадить рассаду, она бы уже росла, а я тут просто время трачу, пишу отчет для галки, – может, он и нужен системе, но по нему никакого решения не примут. Не смогла там дальше, работа стала казаться бесполезной суетой, хоть я и занималась интересным делом – выведением новых продуктов на рынок – не только как маркетолог, но и в производство погружалась. Да, мне там очень хорошо платили, но…
- Но ты вернулась в Лежнево к администрации, которая не отвечает на письма и не межует?
- В самом начале декрета, когда ребенку было всего три месяца, в районе была встреча со Станиславом Сергеевичем (Воскресенским), у которого шла предвыборная кампания. За несколько месяцев до этого, когда попросила земли, мне сказали в администрации, что им все равно, чем буду заниматься, – 30 тысяч за сотку, и бери с аукциона. Наверное, я не была похожа на фермера и разговаривала не как фермер, и мне в итоге отказали, думая, что я на этой земле хочу строиться. Я ушла, утерлась, а потом информация о встрече с губернатором, и я подумала: а что я теряю? Пришла и задала Воскресенскому вопрос. Там были и другие люди, которые вопросы заранее готовили, – так, наверное, всегда бывает. Но в тот раз Станислав Сергеевич сказал, что будет сам решать, кто задаст вопросы, – и выбор пал на меня. Я обрисовала ситуацию, он велел администрации решить вопрос, а глава администрации пообещал впредь быть повнимательнее. После этого на меня в районе посмотрели по-другому: позвонили и уточнили, действительно ли я хочу сельским хозяйством заниматься? Мне пошли навстречу, но казалось, что процесс будет бесконечный и меня будут водить кругами, пока не сдамся. Параллельно ходила в департамент сельского хозяйства, и Денис Леонидович (Черкесов, директор департамента сельского хозяйства) обещал помощь – но предлагал очень далекие земельные участки, мне они не подходили. Нас, кто саженцами занимается, департамент сельским хозяйством не признает, мы для них коммерсанты, которые хотят прибиться к департаменту, не производя продовольствия. У меня еды нет – только позитив.
Основной проблемой, до того, как я обратилась к Станиславу Сергеевичу, было непонимание, куда идти за советом и помощью, если хочешь заняться сельхозбизнесом. Я работала у Марка Витальевича (Геллера, руководителя группы компаний «Константа-Холдинг»), там остались знакомые, но они сказали, что не к ним вопрос: вот если магазин будешь открывать, все объясним, а фермеров не обслуживаем. В департаменте на меня смотрели как на человека, который берет землю не для того, чтобы на ней работать. Никто серьезно не воспринимал то, что я хочу в земле копаться.
И пока с землей все «висело», попала в центр «Мой бизнес», где говорят, что они что-то вроде прокуратуры и, если у вас с властью не получается, приходите к нам. Это же по инициативе губернатора создано, и если возникают заминки в бизнесе — идешь туда. Они действительно очень отзывчивые.
- Помогли?
- Да, помогли и с землей, и с грантом – в первую очередь тем, что озвучивали мою ситуацию в кабинетах. Чиновники, когда увидели, что «Мой бизнес» подключился, а это дело все под губернатором, сразу задвигались.
- Ты им денег платила?
- Я даже не знаю, как это можно было предложить. Там есть дверь, на которой написано: «сельское хозяйство», а за ней человек, которому рассказываешь, чего и как хочешь, а тебе в ответ задают правильные вопросы: не плохо ли подумала, что видишь на выходе, сразу настраивают на коммерческие рельсы. Со мной работал Денис Виноградов, мы считали разные варианты, чем заниматься, – но у меня было четкое понимание, что только этим [показывает на рассаду]. Он говорил, что это не сельское хозяйство, гранта не дадут…
- А грант очень хотелось получить?
- Не то чтобы хотелось – они сами предложили. И на тот момент грант помог, это были живые деньги на счет, которые я сразу пустила в оборот. Еще по гранту у меня должен быть официально оформленный работник, и я наняла супруга.
- Все в семью?
- По условиям гранта я не могу уволить человека пять лет. В департаменте все по букве закона хотят, но кто может дать такие гарантии? Я их спрашиваю: а если работник заболеет, умрет, передумает? И ответ: такого произойти не должно, вы должны все продумать [смеется]. И они сами к этому толкали: бери мужа на работу.
- Муж не предъявляет претензий – это же не его история?
- Муж? Мне кажется, у него все хорошо, параллельно работает со старыми клиентами по рекламе. Не забывайте, у нас сезонный бизнес и есть зима. Сейчас оба работаем в теплицах, бегаем-прыгаем. И я не вижу свою жизнь здесь, на этой площадке (в торговом павильоне перед «Аксоном») мелочь пересчитывать – хочу знать потребителя, рассчитать и изучить и отдать на откуп специально обученным продавцам.
- Кто основные потребители продукции?
- Очень хочу, чтобы это был опт, хочу работать на городское озеленение, но там, скорее всего, все занято. Да пока мне и площадь не позволяет думать об опте – 237 квадратов теплица, на них я могу выращивать только в розницу. В опте и рознице разная маржа – более выгодно доводить до конечного потребителя. Растения – это скоропорт, выпад большой, и поэтому наценка высокая.
- Ты изначально хотела заниматься на земле цветами и саженцами, а не картошкой и зерновыми?
- Да, сразу хотела заниматься цветами: имея небольшой участок и немного ресурсов, я думаю о марже. Все остальные сельскохозяйственные культуры требуют огромных вложений, а я изначально решила, что не пойду брать многомиллионный кредит в банки и засевать поля. Начну с маленького и более рентабельного – хотелось все сделать на свои. Не хотелось привлекать «Россельхозбанк», предлагающий кредиты фермерам: сколько ни считала, там условия такие, что проще пойти взять потребительский кредит.
- Этот сезон у тебя первый?
- Да. Благодаря гранту я достроила отапливаемую теплицу – утром выхожу пить кофе, а у меня все цветет и пахнет.
- Ни разу не пожалела, что занялась этим?
- Жалею каждый день – это у меня маятник. Смотрю по телевизору, где моих коллег показывают, которые какие-то продукты на рынки успешно выводят, и понимаю – могла быть там, а я здесь. А была бы там, жалела бы, что не здесь.
- У тебя только-только первая продукция, и тут коронавирус с запретами. Разрешение торговать было получено после того, как ты отправила вопрос на прямую линию с губернатором. Опять только он?
- Получилось не совсем так. Я понесла вопрос в «Мой бизнес», где у меня есть куратор, там сказали, что надо подождать, вопрос будет решаться. В правительстве решили открыть садовые площадки, но губернатор же в деталях все не прорабатывает, этим занимаются специалисты рангом пониже – и пока они там договорятся, проходит время. А для меня весной каждый день – это убытки. Люди, конечно, продают рассаду из-под полы, но мне так не хотелось, хотела пройти весь путь по-правильному, как бы сложно это ни было.
- Деньги вложены и их не вынуть, обратно ничего не вернуть, из проекта не выйти. Не жалеешь?
- Да, все деньги, что я заработала в АБИ, закопаны в лежневскую землю – много и надолго. Все, что муж заработал в рекламе, – там же. Причем не в дом, который так и не достроили, а именно в землю. Отсюда не вылезти, только развивать. Можно, конечно, выкопать все одним годом, продать оптом, от земли отказаться и свернуться – но пока об этом не думаем.
- Говорят, сейчас надо заниматься или сельским хозяйством, или IT. Ты согласна с этим?
- Надо заниматься тем, что нравится. Куратор из «Моего бизнеса» сказал как-то, что в сельском хозяйстве маржа такая же, как в нефтепеработке, и я думала, что это за человек, что он знает о сельском хозяйстве, какая маржа? Вложения сюда кто-то считал? Наверное, пройдет время, и годовую зарплату, как в АБИ, я буду получать за сезон, но ведь надо развиваться, вкладываться, расширять ассортимент.
- Лежневский район, небедные соседи. Как они относятся к твоим занятиям?
- Мне кажется, им все равно – тем, кто по 30 тысяч за сотку землю купил. Они живут за своим забором и четко понимают, что у меня есть права, – скорее всего, они работают в бизнесе, образованные. Ни разу не было такого, чтобы кто-то посмотрел как-то не так, сказал, что раз я в земле копаюсь, то со мной водиться не будут [смеется]. Приходят, смотрят, цветами восхищаются. А вот деревенские привыкли, что здесь дорога проходила, а ты поле взял, – а он ходил всю жизнь и все равно будет дальше ходить. Или их окна выходят на поле, на котором я ивовый прут буду выращивать… Но местная администрация, когда увидели, что я землю не просто так взяла, что работы ведутся, уже как-то по-другому относятся, внимательнее. Готовы как-то стресс снимать у местных, когда те приходят на нас жаловаться, выступают неким медиатором.
- А если бы губернатор на предвыборной кампании не приехал в Лежнево, у тебя получилось бы?
- Наверное, я бы с какой-то другой стороны зашла?
- Думаешь, смогла бы?
- Да нет, наверное, мы сдались бы. [Верина неуверенность разбивается словами мужа, который до этого момента в разговоре не участвовал, отпуская покупателям цветочную рассаду и саженцы. Он сказал, что у Веры все получилось бы и без Воскресенского, потому что она «человек, который идет по жизни и жизнь ее ведет туда, куда она хочет. Все эти встречи, знакомства – они у нее происходят совершенно непредсказуемо. Думаешь, что человек станет ее врагом, а они становятся друзьями – так с кем угодно. Сильные конфликты у нее часто перерастают в прекрасное общение и помощь друг другу». Я сначала этот оптимистический пассаж не хотел ставить, а потом решил, что пусть будет – бизнес-то семейный, пусть оба выскажутся.]
