Черные строки, дисклеймеры и звездочки. Благодаря кому в России выживает «запрещенная» литература

«Моя книга продержалась на полках меньше месяца»

 

Журналистка и фемактивистка Анастасия Полозкова из Санкт-Петербурга начала писать книгу летом 2022 года, уже в эмиграции. В мае девушка была вынуждена уехать из России в Стамбул из-за давления: после начала войны к ней домой регулярно приходили полицейские — они искали журналистку, грубили и угрожали ее мужу.

Анастасия думала, что уедет в Стамбул ненадолго — надеялась, что война скоро закончится, и она вернется в Россию. В июне 2022 года издательство directio libera предложило ей написать книгу о феминизме в России.

— Часть героинь, которая была представлена в книжке, давала интервью анонимно. Где-то пришлось анонимизировать целое сообщество, потому что оно находится в России, — рассказала о трудностях при написании книги Полозкова. — С ними я несколько раз обсуждала вопросы безопасности. Какие-то вещи пришлось вырезать, потому что по косвенным признакам можно было вычислить героинь. Это рискованно, особенно для активисток из регионов. Люди тревожатся — это совершенно понятно. Не хочется, чтобы кому-то досталось.

Команда издательства находится в России, поэтому они решили перестраховаться и обозначить в книге всех героев-иноагентов. По словам издателя Павла Никулина, все дисклеймеры и звездочки заняли две страницы в начале книги.

— В книжках мы указывали, кто объявлен иноагентами, потому что книга издавалась, печаталась и до определенного момента распространялась в России, — отметила писательница.

Работа над книгой заняла полтора года. 8 марта 2024 года книга «Конец свободной эпохи. Голоса российского феминизма» ушла в печать, 20 марта на нее открыли предзаказ. Первый тираж, 1000 экземпляров, распространили по независимым книжным магазинам. Но на полках она продержалась недолго.

27 апреля инициативу «Феминистское антивоенное сопротивление»*, участницы которого давали интервью Полозковой, признали нежелательной организацией.

— Было очень обидно. Это все произошло в один день: я узнала, что ФАС* признали нежелательной организацией, и тут же издательство обзванивало книжные магазины. Я была сильно фрустрирована. Мне казалось, что все зря, и сейчас на этом все закончится. Я работала над книжкой полтора года, а она пробыла на прилавках меньше месяца, — рассказала Анастасия.

Издательство и писательница консультировались с юристами о возможных рисках. Как выяснилось, сам факт печати коллективного интервью ФАС* в книге не нарушал закон и не подвергал опасности других героинь, но рисковали книжные магазины — продажа книги попадала под пункт закона о распространении материалов нежелательных организаций. В тот же день издательство сообщило книжным магазинам о возможных рисках. Часть из них сняли книги с продажи.

Тираж быстро разошелся, но допечатать книги теперь невозможно, потому что их продажа в России будет нелегальна. Позже издательство Freedom Letters предложило Анастасии выпустить книгу за рубежом и сделать электронную версию.

— Человеку, который находится в России, будет сложнее достать мою книжку. Для меня это эмоционально тяжело, потому что ради этого она и писалась. Конечно, книга будет находить своего читателя, но более сложным извилистым путем, — отметила Полозкова.

Елизавета (имя изменено), основательница независимого книжного проекта из центральной части РФ (мы не называем проект по просьбе героини), также отметила, что после 2022 года находить новых читателей стало сложнее.

По ее мнению, неформальные запреты властей действенны: людям, которые следят за литературными новинками, не будет сложно достать ту или иную книгу. А вот те, кто читают с чуть меньшим вниманием к новостям, могут пропустить «запрещенную» книгу, потому что о ней меньше говорят, ее не выставляют на прилавки и не делают с ней подборки.

— Те, кто уже читал «запрещенку» (еще до ее нового статуса), продолжают это делать и сейчас. Основная проблема — с выходом на новую аудиторию, — считает она.

Книжный проект существует уже несколько лет, но после начала войны, а затем ужесточения закона о пропаганде ЛГБТ работать стало «сильно страшнее».

— Как любой региональный независимый книжный проект, мы появились от запроса с конкретной выборкой. Сейчас нам стало страшнее: вдруг кто-то зайдет и потребует «пояснить» за книги. Например, у нас есть Костюченко, но мы не выставляем ее физически и не говорим об этом в соцсетях. Тупо потому, что боимся. И страх, конечно, съедает душу, — рассказала основательница проекта.

«Лучше подождать, пока кого-нибудь другого привлекут за эти нарушения»

 

Книга Анастасии Полозковой «Голоса российского феминизма» вошла в серию «Конец свободной эпохи» независимого издательства directio libera. Еще две книги из серии рассказывают о протестах на Болотной площади в 2012 году и Ельцинском перевороте 1993 года. «Голоса» успели показать на книжной ярмарке non/fiction в Москве — мероприятии, которое организовывало московское правительство. «Голоса российского феминизма» даже отправили на премию «Просветитель». Все это произошло до признания ФАС* нежелательной организацией.

— Можно ли сесть за интервью с нежелательной организацией, если она стала нежелательной после издания книги? — размышляет сооснователь издательства Павел Никулин. — Чисто формально интервью с ними можно признать признаком сотрудничества с ними. И тогда непонятно, по кому будут бить, если признают. По авторке? По издательству? Издательство — это конкретные люди, которые книжку сделали, или это бенефициар с точки зрения законодательства, то есть я? Или будут смотреть, кто редактировал и кто верстал? В ближайшее время книгу переиздать не получится, пока мы не поймем, как работает закон.

Юристы, с которыми консультировалось издательство, рассказали: пока нет никакой сложившейся практики, поэтому предсказать последствия сложно. Их основной совет — «подождать, пока кого-нибудь другого привлекут за эти нарушения».

— У нас нет ни времени, ни денег, ни желания проверять на себе, как будет работать то или иное законодательство, — подчеркнул он. — Потому что риски, даже чисто временные потери, не сопоставимы с тем, что мы получаем.

Во всех трех книгах серии «Конец свободной эпохи» команда издательства вручную указывала дисклеймеры, ставила звездочки, что «очень сильно напрягало». Павел Никулин подчеркнул: особая сложность в работе над книгой — ты никогда не знаешь, кого еще запретят в России, ведь правки в уже напечатанную литературу внести нельзя.

При этом по закону издатель не обязан ставить дисклеймеры или уведомлять [власть] о том, что у них печатаются или упоминаются иноагенты. Запретов тоже никаких нет. Но издательство заинтересовано в том, чтобы книга с минимальными проблемами дошла до читателя. «Мы исходим из того, что закон будет постепенно ужесточаться, и рано или поздно мы будем обязаны это делать [ставить маркировку об иноагентах]», — уточнил Никулин.

Книжные магазины тоже пытаются себя обезопасить — клеят наклейки с возрастными ограничениями, запечатывают книги в целлофан. Так с книгами издательства directio libera поступил московский музей современного искусства «Гараж». А в апреле 2024 года «Гараж» и вовсе убрал их литературу с полок из-за жалоб посетителей. Это произошло незадолго до обысков в музее.

— Мне кажется, эти штуки все равно не помогают. Если вами заинтересовались правоохранительные органы, то это не потому что вы наклейки не наклеили. Но если вы не наклеите наклейку, они тоже могут вами заинтересоваться, и тогда уже никакая наклейка не спасет, — считает Павел.

Черные списки книг, литература по паспорту и закрашенные страницы: как неформальная цензура повлияла на книжный рынок

 

С начала войны в России:

• в реестр иноагентов внесли несколько писателей и издательств. Например, среди писателей — Борис Акунин, Дмитрий Быков, авторки романа «Лето в пионерском галстуке» Елена Малисова и Катерина Сильванова. Среди сотрудников издательств — глава Individuum и Popcorn Books Алексей Докучаев. Иноагентами признали даже сервис для чтения книг «Букмейт» и его гендиректора Андрея Баева.
• против издательства Popcorn Books возбудили первое дело о пропаганде ЛГБТ. В апреле 2024 года юрлицо издательства ликвидировали.
• в сети появились списки запрещенных книг. В Московском доме книги запрещали ставить на видное место произведения оппозиционно настроенных писателей и иноагентов, а в библиотеки направляли список литературы, которую нужно убрать из-за закона о запрете ЛГБТ-пропаганды.

• неформальные запреты затронули регионы. В детской библиотеке Ярославля запретили выдавать читателям исторический журнал «Дилетант», а сотрудников заставили убрать с полок книги иноагентов: Акунина, Быкова и Улицкой. Библиотеки Красноярска и Омска начали выдавать литературу писателей-иноагентов только по паспорту — книгам присвоили маркировку 18+ и убрали из открытого доступа в книгохранилище.
• усилилось давление на издательства. Например, издательство «Эксмо» оштрафовали на 900 тыс. руб. из-за комикса «Голубь Геннадий» по статье о «пропаганде ЛГБТ».
• моменты из книг, подпадающие под закон об ЛГБТ, закрашивали черным цветом. Издательство «Эксмо» опубликовало роман «Вдребезги» Макса Фалька, закрасив черным фрагменты с гомосексуальными сценами. То же самое затем проделало с «Потрясением» Лидии Юкнавич издательство LiveBook, а издательству АСТ таким образом удалось выпустить книгу о Паоло Пазолини: из нее почти полностью пропали фрагменты, связанные с сексуальной идентичностью итальянского режиссера. Закрашенный квир-роман «Спрингфилд» автору удалось распространять через Ozon.

«С помощью таких действий издатель подает сигнал читателю, что не все в порядке, что на него оказывают давление. На мой взгляд, это гораздо лучше «тихой» цензуры, когда некоторые книги могут быть порезаны без предупреждения для читателя (может, они уже среди нас)», — отметил в своем блоге книжный обозреватель Максим Мамлыга.

• власти контролировали книжные фестивали. Так, в 2023 году на ярмарку non/fiction в Москве не пропустили часть книг издательств Individuum и Popcorn Books. Individuum тогда рассказало, что в категорию нежелательной литературы попали книги о русской литературе, кулинарии, феминизме, ЭКО, водке, а также тексты, написанные нейросетью, и сборник детских сказок.
• книги из «черного списка» крупные маркетплейсы сняли с продажи. Например, книга Владимира Сорокина «Наследие» пропала из маркетплейсов Wildberries, «Яндекс.Маркет» и «Мегамаркет», а также сети «Лабиринт» после обращения провластных общественников. Всего с «Мегамаркета» убрали 215 книг. «Авито» удалил со своей площадки объявления о продаже книг, в которых власти нашли элементы «ЛГБТ-пропаганды».
• появился экспертный центр для оценки печатных и электронных книжных изданий на предмет соответствия законодательству. Его создали на базе Российского книжного союза, в состав комиссии вошли представители Роскомнадзора, Русской православной церкви и других объединений.

«Я везла книгу на дне чемодана, замотанной в самый толстый свитер»

 

После начала войны часть писателей и журналистов, объявленных иноагентами, уехали из России и выпускали свои новые книги уже за границей. Например, через издательство «Медузы»*. В России их достать сложнее, но читатели находят способы.

Татьяна купила книгу Катерины Гордеевой «Унеси мое горе» на ее презентации в стране, где девушка сейчас живет. В книге собраны истории украинцев, чьих близких убила война и чьи дома были разрушены.

— Я читала, и у меня была только одна мысль: «Я хочу показать это маме. Она должна это знать». У моей мамы «не все так однозначно». Она верит в добро, поэтому «наши солдаты не могли такого совершить». Но я предположила, что именно Кате Гордеевой мама поверит. Во-первых, потому что они чем-то похожи — обе мягкие и сострадающие. Во-вторых, потому что интересно прочитать авторку, с которой у твоей дочки совместное фото, — рассказала девушка.

Татьяна везла книгу на дне чемодана, замотанной в самый толстый свитер.

— Честно говоря, не знаю, что мне грозило бы за перевозку книги иноагента, выпущенной издательством нежелательной «Медузы». Свои дополнительные риски решила не уточнять, их у меня и так достаточно. Мой чемодан на границе никто не открывал, — поделилась девушка.

Татьяна передала книгу маме. Когда прочитала первую главу, она подошла к Татьяне и сказала: «Я уже жить не хочу». Девушка обрадовалась: мама поверила Гордеевой.

За книгой образовалась очередь: Татьяна пообещала передать книгу бывшей преподавательнице и двум подругам, когда мама дочитает.

— Я попрошу упаковать книгу во что-то непрозрачное и оплачу доставку. Хочу, чтобы ее прочитали как можно больше людей, — заключила она.

Олег (имя изменено по просьбе героя) привез из Белграда две книги журналистов-иноагентов в Россию. Книгу Зыгаря для подруги и книгу Елены Костюченко «Моя любимая страна» — для себя.

Книги Олег специально не прятал: они были в ручной клади.

– Особенного страха не было. Я не знаю случаев, чтобы у кого-то проверяли багаж. Мне кажется, пока не задавили интернет, любые препятствия можно обойти. Сейчас не советское время, когда перепечатывали Солженицына на папиросной бумаге. Будем честны — книги не так важны, как раньше. Важнее доступ к свободным СМИ. Он пока есть, но с ним все сложнее, — заключил он.

«Если на маленькое издательство наезжают — это не из-за цензуры, а потому что чиновнику захотелось выслужиться»

 

Издательство directio libera запустили в 2021 году, а их первая книга вышла 6 мая 2022 года. По словам сооснователя Никулина, неформальные запреты не были чем-то новым и неожиданным для издательства — ко всему этому они были готовы.

— Когда ты стартуешь в кризис, тебе проще приспосабливаться. Я не чувствую особых проблем, потому что мне не с чем сравнивать. Были бы мы издательством «Захаров», которое не может реализовать книжки Бориса Акунина [именно это издательство десятки лет назад открыло россиянам Акунина] по совершенно надуманному законодательному поводу — я бы, наверное, переживал, — сказал он.

Формально в России запрещено издавать книги только по двум спискам — из реестра экстремистских материалов, а также труды высших руководителей национал-социалистической рабочей партии Германии. Все остальное по закону издавать можно, но есть нюансы.

— Прямых запретов нет, но мы примерно понимаем, какие могут быть санкции, потому что законы написаны максимально расплывчато. Если на маленькое издательство наедут — это не потому, что в России цензура (хотя она, конечно, есть), а потому что какому-то очередному чиновнику захотелось новых звездочек на погоны или выслужиться перед начальником. Потому что важно не то, как это будет выглядеть в реальности, а что напишут в отчете. А там можно всегда написать, что это «страшные люди», «враги государства» и мы их обезвредили, — отметил Павел.

Сооснователь directio libera не считает, что на книжный рынок нападают прицельно.

— Государство — это такая машина, которая едет, и из нее со всех сторон летит щебень, который попадает и по нам. Но этот щебень не для нас и машина не для нас. Эти препоны возникают из-за гигантского законодательного нагромождения и не очень компетентных судей, прокуроров, следователей. Эти препоны — следствия того, что у государства есть определенная политика. И до нас доходит эхо непонятных законов, которые непонятно как соблюдать.

«В России есть запрос на хороший политический нонфикшн»

 

Несмотря на неформальные запреты и санкции, некоторые книжные магазины продолжают распространять книги из «черного списка». Так, в мае 2024 года в книжных магазинах и на маркетплейсе Ozon журналисты издания «Агентство» нашли книги эмигрировавших писателей Дмитрия Быкова, Сергея Давыдова и Ивана Филиппова. Один из романов продавался в магазине, расположенном в километре от Кремля.

По словам сооснователя directio libera Павла Никулина, книги будут продолжать распространять.

— Пока существуют pdf, пиратство, пока существует жесткая копия, которую можно отсканировать, ничто не мешает распространить книгу. Если мы говорим о книжном рынке, то все очень плохо. Если мы говорим о запрете — то этого не получится. Попробуют запретить, например, «Слово пацана» — ее сметут с прилавков.

Павел также считает, что в постсоветских странах есть запрос на хороший политический нонфикшн, но в России «дурное законодательство с одной стороны и монополия издательств «АСТ» и «Эксмо» — с другой».

Писательница Анастасия Полозкова согласна с тем, что интерес к книгам на «запрещенные» темы растет.

— По моим ощущениям, из-за того, что происходит в стране, у людей есть желание понять, почему так происходит и с чем это связано. И на этом фоне интерес к подобной литературе растет. Я думаю, что такие книги будут более популярными. Я надеюсь на это, — заключила она.