Когда чего-то очень хочется, нужно непременно взять и сделать.
- Бабушка, а ты Ленина видела? – в глазах правнука читался неподдельный интерес.
- Нет, конечно!
- Но ты ведь старенькая…
Старость – такое абстрактное понятие. К кому-то она приходит в пятьдесят, а кого-то не застает дома и к семидесяти. Я люблю говорить со стариками. В их глазах – мудрость, в их словах – скрытый смысл. Очень хочется состариться достойно. Превратиться не в брюзжащую старушку, которая постоянно одергивает детей на улице, а в спокойную… даму, которая знает, для чего живет.
Путевка
- Ну, что? Все получилось? – мужу не терпелось узнать подробности.
- Вроде того, - мрачно сказала супруга.
- Подарила?
- Да.
- И?
- Мама плакала.
- От радости?
- Да как бы тебе сказать… Она обиделась потому, что ей страшно одной.
Покупка путевки в круиз для тещи казалась Васильевым замечательной идеей. Хотелось как-то отблагодарить ее за все, что она сделала для детей и внуков.
- Ты подбери ей хороший тур, чтобы музеи там, архитектура, - рассуждал зять. - Деньги найдем.
Теща, Елена Васильевна, пенсионерка, бывший педагог, увлекается живописью. Все свободное время посвящает внукам. Младший, Сергунька, особый, ему нужна масса внимания и заботы.
- Ты, Оля, не замыкайся в себе. Выходи на работу. Выдюжим, - распорядилась однажды мать и… стала практически круглосуточной нянькой. Она и старшего, Витуса, вынянчила. По музеям водила, в хореографический класс возила на обучение. Дети решили преподнести любимой маме сюрприз. А вышло – боком.
- Мама, ты что, не плачь, - уговаривала Ольга.
- Как же я там одна. Что же это… - Елена Васильевна утирала слезы платочком.
- Мы хотели как лучше. Тебе ведь и загранпаспорт сделали.
- Знала бы – ни за что бы не согласилась. Как я там одна без языка. В чужих городах. Еще корабль этот…
На семейном совете решили отправить с бабулей Витуса. Она, правда, пробовала сопротивляться:
- Поезжайте сами. Куда я, старая…
Потом махнула рукой. По виду тещи было понятно, что у нее как минимум депрессия.
…Узенькие улочки старого Таллина. По брусчатке неспешно вышагивают двое. Подросток бережно ведет под руку пожилую женщину.
- Ты не устала, бабуля?
- Нет.
- Чего ты плачешь опять? Люди не знаю, что подумают, - ворчит Витус, - и на пароме плакала, и снова.
- Какая же я счастливая, внучек… И богатая.
- Сто евро всего.
- Глупый, разве я о деньгах?!
Медаль «За отвагу»
У моего деда была медаль «За отвагу». Он перед смертью мне ее отдал. На память. Храню ее все это время. Вижу на груди ветерана эту медаль – снова вспоминаю деда. Со светлой грустью. Конечно, хотелось бы, чтобы пожил еще, на правнуков посмотрел…
- Подайте на слуховой аппарат…
Народу у «Меги» в выходные – полно. И день еще такой солнечный, что любо-дорого. А тут «подайте». Я – не подаю. Даже на кладбище. Ну, не знаю, почему. Не жадная, нет. Просто так сложилось. Прохожу мимо, не взглянув. А тут почему-то подняла глаза. И сразу в глаза – медаль. Та самая, «За отвагу».
- Пойдем, - тянет за руку приятельница.
- Аппарат слуховой не на что купить, - тихонько шепчет старушка. На груди, поверх теплой кофтейки – медали да лента георгиевская. Платок на голове. Чистенькая, скромная и…очень старенькая.
Отошла от нее на несколько шагов. И – не могу дальше.
- Я дам ей денег.
- Ты что, глупая? Жалостливая сильно? Если бы она была ветераном – все бы себе сама купила. Знаешь, какие у них там льготы?! А пенсии? Больше, чем иная зарплата. А, может, ей на выпивку надо?
- Пусть. Я дам ей денег.
Иду обратно и протягиваю несколько купюр. И почему-то не могу поднять глаза выше медалей. Неловко, стыдно. Не знаю, как правильно написать.
- Спасибо, - полушепотом произносит старушка и прячет деньги в полиэтиленовый мешочек. И это - последняя капля. Почему-то при виде ее суетливых морщинистых рук у меня стремительно намокают глаза.
- Живите дольше, - выдыхаю и почти убегаю от нее. Потому что так не должно быть.
…Как-то после девятого мая дед зашел в магазин за молоком и хлебом. У него было очень плохое зрение и у кассы дед долго разбирался - пересчитывал монеты.
- Дедулечка, милый, берите все бесплатно! – сказала кассир.
- Почему это?
- Вы же за нас воевали…
Дедушка тогда говорил, что ему было очень стыдно, но не хотелось обидеть женщину за кассой гордым: я могу за себя заплатить Она же от души…
Пусть старушке у «Меги» помогут собранные в мешочек деньги. Потому что мы это тоже – от души.
Подержи за руку
Бабушка уходила тяжело. Все в семье знали, что смерть неизбежна, были морально готовы. Дежурили у постели больной по переменке.
- Скорей бы уж, - как-то на семейном совете высказался старший бабушкин сын, - скоро картошку сажать – кто с ней сидеть-то будет?
- На меня не рассчитывайте, я в отпуск еду, - сразу обрубила тетя Поля, средняя бабушкина дочь.
- А я в больнице буду, на обследование кладут, - призналась младшая дочь.
- Скорей бы уж, - подвел итог старший сын. Маринку, бабушкину любимую внучку, передернуло от этих слов.
- Она же мама ваша!
- И что? Может, ты с ней посидишь?
- И посижу! – рявкнула Маринка в сердцах.
И вот сидит теперь в комнате перед бубнящим телевизором, ничего не видя на экране. Сидит со включенным светом, несмотря на то, что на улице солнечный день. Потому что Маринке отчаянно страшно. Так, что мурашки по спине. Бабушка стонет, тяжело дышит. И надо бы побыть рядом, но…
- Иду, бабушка, - произнесет громко и не может себя заставить встать со стула.
- Поля! – внятно произносит старушка. Ей это тяжело дается, - Поля!
- Иду! – в раскрытую дверь спальни, а сама набирает номер матери:
- Не могу. Мариночка, говорить. Приду вечером, сменю тебя.
Тетка Поля даже трубку не берет… Маринка смотрит на фотографии на стене. Вот бабушка с дедом молодые, веселые. Деда Маринка не помнит. Бабушка говорила, что он только и успел один раз в коляску с маленькой Маринкой заглянуть.
- Умер во сне. Сердце, - рассказывала бабушка, - До сих пор мучаюсь: вдруг звал меня, а я не услышала?
- Поля! – снова доносится из спальни. Маринка медленно встает и делает пару неуверенных шагов. В спальне тяжелый дух. Но это не главное. Откуда берется страх? Ведь она любит бабушку. Господи, хоть бы кто-нибудь пришел уже!
- Поля! – тянет к ней руку старушка. Наверное, имя средней дочери просто легче выговорить. А, может, она уже не может разобраться, кто перед ней стоит?! Маринка заставляет себя сесть рядом с кроватью. Руку умирающей «удается» взять только с пятого раза.
- Здесь я, мама. Поля твоя, - шепчет Маринка. Может, так будет легче. Удивительное дело – взяла бабушку за руку и страх ушел. Руки – такие родные, знакомые с детства. Они и блинцы пекли тоненькие, и учили правильно спицы держать. Дышит бабушка уже не с хрипом, с бульканьем каким-то. Тянет Маринку к себе, сказать что-то хочет.
- Лю… лю…
- Воды? Платок? – пытается та угадать.
- Лю…пппп…лю, - выдыхает, уходя. И замирает.
Слез почему-то нет. Ушел куда-то и страх. Есть ощущение потери и уверенность в том, что себя винить не в чем.
***
Такие вот разные истории. Хотя, почему разные? Они об одном. Об ощущении себя частью чего-то большого. Чего-то, что живет по не всегда понятным нам законам. И учит нас, и заставляет переживать. А еще – дает возможность сделать правильный шаг.
