Харкал я на ваш «Бентли»: и кто его знает, в чем состоит великое счастье?!

Михалыч торопился. Собственно, как не торопиться-то, если на улице холодно, а ты в старенькой «Аляске» и протертых до марлевого состояния «варенках». Второй повод поторопиться был, конечно, гораздо приятнее. У Михалыча сегодня гости. Поэтому за пазухой греется, оттаивая, бутылек беленькой, а в кармане булькают маринованные огурцы и шпроты. Эх, вот только бы добраться скорее…

Байки охотника

— Силен, Михалыч, — Петр удовлетворенно крякнул, — хорошо пошла.

— Ну, так.

— Работу-то нашел?

— Я, понимаешь, думал-думал, да решил ее не искать. С похмелья-то нехорошо как-то.

— А сегодня опять пьем, — непонятно было, доволен Петр или волнуется за друга.

— Вот. Сегодня выпьем, а там думать будем.

— Философия, — крякнув, изрек молчавший до сих пор Леха. Ему, потомственному грузчику, все казалось пустым умствованием.

— Ну, философия, и что? Я, может, мечтал на умного выучиться. И этого, Фейхт… Фей..

— Фейхоа. Фрукт такой, — Петр поморщился, закусив огурцом.

— Да нет, не фрукт. Философ. Фейт…

— Да черт с ним, с философом этим. Наливай!

— Налью. — Михалыч разлил водку по разнокалиберным стаканам.

— А я сегодня в такой квартире был! Пол сверкает, зеркала вокруг. — зацокал языком Леха.

— Врешь!

— Не вру! Мы с приятелем туда стиралку тащили. Денег заработали, между прочим. Только дальше двери нас не пустили. Хозяйка, вся такая пахлая, поморщилась, деньги в руки не дала, на коробку кинула.

— Не брал бы!

— Ага, не брал! Там целая пятихатка была!

— Я бы таким мстил, — разозлился вдруг Петр.

— Ну, мы тоже с друганом обиделись, — пьяно захихикал грузчик.

— И?

— Ну, и насс… Это, в подъезде набедокурили, короче.

— В лифте?

— Не, между этажами. Пусть знают.

Классовая вражда

Шпроты кончились. В банке сиротливо плавал «джентльменский» огурец. Михалыч подозревал, что через минут пятнадцать все пойдет по заданному кругу. Осоловевшие его приятели начнут обсуждать свои неудачи и злиться. Да и сам он часто злился на обстоятельства в последнее время. Жена вот, дети — те жили вполне пристойно. И денег иногда давали.

— Чтоб ты допился когда-нибудь, проклятый, — сопровождала это мероприятие супруга.

— Ждешь-не дождешься?

— Нет. Просто легче станет. Тебе самому.

— Да пошла ты! — Михалыч не верил, что станет легче. Никому не стало до сих пор. Вон, тот же Леха. Когда не в запое — зарабатывает, семью кормит. А те поносят его, на чем свет стоит, вместо благодарности.

— Нет в жизни благодарности, — словно прочитав мысли друга, глубокомысленно выдал Петр, — одним —все, другим — масло в консерве.

— В консервах, — поправил Михалыч.

— Ну, когда много, то в консервах, — не согласился Петр, — А у нас — одна на троих. Хлеб тащи, макать будем!

— А у того дома — одни «Бентли» стояли, — припомнил Леха.

— Не, у нас таких нет машин.

— Пойдем, посмотрим! Блин, «Бентли»! Я че, врать буду?!

— А, пойдемте смотреть, — Михалычу пришла в голову замечательная идея. Все равно уже все выпито: и домашнее, и принесенное.

Собрались. Вышли. На улице стояла непроглядная темень. Холодно. Тоненькая, несерьезная какая-то тропинка вела вдаль.

— А далеко идти-то?

— Да не, вы только никуда не сворачивайте, — тоном командира сказал Леха.

Выдвинулись. Последним, замыкающим, шел Михалыч. Петра порядком штормило и заносило во все окрестные сугробы. Но он, как истинный солдат, не сдавался. Только матерился и прятал руки в карманы.

Флешмоб

— Вот он, двор этот. Пришли.

— Так это не «Бентли» ни фига. Это «Хаммер», — свистнул Михалыч.

— А какая на фиг разница. Понапокупали тут себе! — зло крикнул Леха.

Среди машин, причудливой пичугой смотрелась обычная, родная «Жига» цвета баклажана. Как-то не вписывалась она в этот ряд «Мерсов», «Ауди», «Хонд» и «Фольцвагенов».

— Вот, нормальный же кто-то есть! — указал Петр на «жигу».

— В гости, поди.

Вдруг Леха с размаху взял и плюнул на капот «Хаммера». Смачная гуля расписала блестящее покрытие.

— Харкал я на ваш «Бентли»! — обрадовался, как ребенок, грузчик.

— Ааааа, — смеясь, пьяно подвыл Михалыч.

— Еще! — предложил Петр.

За каких-нибудь пятнадцать минут компания расплевала и оправилась практически на все авто. Довольные, что отомстили богачам, они присели на подъездную скамью.

— Уроды.

— Точно, уроды, — выдохнул Михалыч.

— Понаставили тут.

— А моя, слышь, тоже этот, автокредит берет, — задумчиво проговорил Михалыч.

— На автокредит такое не отоварить.

— Пойдемте, мужики. Влетит нам, — поежился Леха.

— Пойдемте. Тут киоск, кстати, близко. Может, купим?

— А закусывать чем?

— Так, это, чеснок у меня есть, — нашелся Михалыч.

— И не заболеем.

***  

Дома все было так же, как они оставили. Три стопки на давнишней газете, пустая банка шпрот и одинокий огурец.

— Сейчас мы его порежем, — засуетился Михалыч, — Хлеба принесу, чесночка…

— Газету свежую надо, — закочевряжился Леха.

— Зачем?

— Ну… Для блезиру.

— У меня где-то «За рулем» валяется, в подъезде подобрал.

— Еще чеснока на «ихние бентля» надавим.