…Маленький, сделанный собственными руками конвертик он даже не смог отправить. Нет, он опустил его в почтовый ящик на углу. Собственный адрес написал очень разборчиво: улицу, дом, квартиру. И адресата выписал старательно: Деду Морозу, на самый дальний Север, срочно. Отправил и пошел домой. Ждать ответа.
Не вы одна такая
— А на что вы рассчитывали, придя сюда? — спросила Марину женщина в белом халате и подняла на нее глаза.
— Не знаю.
Марина наблюдала, как пальцы женщины методично переворачивают страницы пухлой медкарты. Лист, еще лист, еще… Вся история ее попыток, ее желаний, ее надежд.
— К сожалению, я лишь подтверждаю предыдущие диагнозы. У вас не может быть детей. К сожалению.
— Но ведь могут быть какие-то варианты.
— Вам наверняка о них говорили. Вы не одна такая.
— Но я буду еще обследоваться. Я буду бороться, — Марина взяла карту и направилась к выходу.
— Я — медик. Я не верю в чудеса, — вздохнула уставшая женщина за ее спиной.
То, что она бесплодна, Марина узнала пять лет назад. Но мириться с этим не хотелось. Она верила, что врачи ошибаются, что однажды она придет к такому, который подтвердит ее мысли и скажет: да, вы можете иметь детей. О большем не мечталось.
Муж, как мог, поддерживал супругу и неоднократно предлагал:
— Давай возьмем малыша из Дома ребенка. Совсем кроху. Подарим ему семью. Мы не первые, кто так поступает.
— Не знаю, давай еще попробуем. Своего.
И вот опять прежний диагноз. Еще одна точка. Марина спустилась по ступенькам больницы, хлопнула дверью.
— Давай, — села в машину к мужу, — давай возьмем ребенка. Только грудного.
Копия родителей
Документы оформляли долго и муторно. В основном всем занимался муж, Саша. Марина быстро уставала от беготни по кабинетам и «подмазывания», «задабривания». Гораздо больше ей нравилось приходить в гости к Максимке. В свои шесть месяцев он уже многое умел, довольно быстро запомнил тетю и тянул к ней ручки.
— Марина. Я — Марина, — сюсюкала она с ним. Естественное «мама» почему-то не срывалось с губ.
Когда Максимку принесли домой, все вроде бы наладилось. Марина и Саша заваливали малыша игрушками, занимались с ним.
— Ну копия родителей, — говорили знакомые и родные.
Марине нравилось. Но чем старше становился Максим, тем пристальнее вглядывалась в него мать. Муж стал возиться с сыном только больше: мальчишка подрос, начал говорить. Марина, наоборот, немного отстранилась от малыша.
— Его нужно отдать в садик. Пусть привыкает к коллективу. Все-таки два года уже.
— А не рано? — осведомился муж.
— Нет, не рано. Мне в больницу некогда сходить, постоянно дома, постоянно с ребенком.
Маринины надежды на изменение диагноза походили на сезонную фобию. Она обследовалась, замолкала, потом снова обследовалась. Обычно в такие моменты она настолько жалела себя, что не только сын, но и муж казались совершенно лишними.
Мама только терпит
Звоночек прозвенел в начале зимы, Максиму тогда исполнилось шесть. Он рос удивительно тихим и послушным. К матери сильно не приставал, играл всегда молча. Если ругали — только поднимал на взрослых огромные серые глазищи. Худенький, лопоухий, с кисточкой на макушке.
— Вы знаете, — воспитательница наклонилась к Марине поближе, — мы сегодня с ребятами о родителях говорили, так Максим…
— Что Максим? — резко переспросила Марина.
— Он сказал, что его любит только папа, а мама… только терпит.
— Спасибо, предельно откровенно.
— Вы не ругайте ребенка, у них, знаете, умишко…
Домой шли молча. Максим съежился и ждал скандала.
— Терплю тебя, говоришь? Марш в угол! Все условия ему создали, а он такое говорит. Мерзость какая! Дрянь! — она все больше распалялась. Сын молча плакал в углу. Марина не успокоилась до ночи. Кричала в истерике в лицо мужу:
— Так он нам за добро платит! Приблуда!
— Марина, ты ведь не любишь его. Нисколько не любишь.
— Потому что своего хочу. Кровиночку.
— А хватит любви на своего-то? — муж махнул рукой и вышел из кухни.
Проревевшись, Марина ушла на работу раньше всех. Шла и думала: вот права вроде, а что-то нехорошее в душе все же «возится».
Подари ей ребенка
Через две недели позвонили с почты.
— Ваш адрес такой-то? Фамилия Сидоренко? Не могли бы подойти на главпочтамт?
Запыхавшейся Марине протянули конверт. Смешные кривоватые буквы: Деду Морозу на самый дальний Север, срочно. От Максима Сидоренко.
— Спасибо, — что-то помешало пойти домой. Села на лавке, рванула самодельный конверт:
«Милый Дедушка! Меня зовут Максим, мне 6 лет. Я стараюсь вести себя хорошо, но мама все равно не счастливая. Ты ведь волшебник! Подари ей, пожалуйста, ребенка. Всамделишного, родного. Может, тогда она будет счастливая и полюбит меня. Я обещаю тебе, что за это все свои игрушки отнесу в садик. Мне ничего не надо. Ты поколдуй, дедушка. Пусть мама улыбнется. Я в тебя верю…»
— Женщина, вам плохо? — склонилась над Мариной старушка, тронула за плечо.
— Нет-нет, все хорошо, спасибо.
Марина очень долго тогда просидела на скамейке. Слезы лились сами собой. Сначала утирала их, потом перестала. Маленький клочок бумаги вымок насквозь, буквы, написанные неуверенно красным карандашом, расплылись. Запиликал мобильный.
— Марина, я тебя потерял, ты где? — звонил муж.
— А Максим?
— Что Максим?
Марина пришла домой с елкой. Большущей, пушистой. И с большой книгой сказок под мышкой. Скинула сапоги, прошла в детскую. Максим играл, почувствовал взгляд. Спина закаменела. Мать опустилась на колени.
— Максимушка, мальчик… мой, — слова не получались, — Мой мальчик. Никто мне не нужен.
Подвинулась, прижала к себе затрясшиеся плечи.
— Есть Дед Мороз на свете. Я сегодня его встретила. Он мне сказал, что у меня уже есть сыночек. Родной. Сегодня я тебе на ночь сказку прочитаю… Можно?
