О Максиме Решетникове, Павле Микове и правах человека в Пермском крае

Большие люди простых путей не выбирают - потому что далеко видят. Пермский губернатор Максим Решетников пошёл по самому простому пути, когда на должность пермского Уполномоченного по правам человека рекомендовал Павла Микова, сегодняшнего Уполномоченного по правам ребёнка.

 

Павел Миков – чиновник, безусловно, компетентный в своей сфере, очень дисциплинированный и глубоко не самостоятельный, с правильными, укоренёнными навыками самоцензуры. Поэтому, с точки зрения отдела кадров, выбор губернатора просто отличный, сразу в «десятку»: управляемость и абсолютная лояльность института губернатору гарантированы. Некоторые причуды будущего уполномоченного лишь укрепят эту его лояльность.

 

То есть, зачем Павел Миков Максиму Решетникову, так сказать тактически – понятно. Но вот зачем он ему стратегически? Если цель губернатора - девальвировать институт уполномоченного и фактически убрать его с пермской общественно-политической арены, то Миков, безусловно, самая подходящая кандидатура. Но тогда цель какая-то не дальновидная, причём не только сточки зрения защиты прав человека в регионе, но и с точки зрения самого режима, как мне кажется.

 

 

Должность уполномоченного по правам человека в современной России – безусловный анахронизм. По своим формальным задачам институт уполномоченного находится в глубоком противоречии с режимом личной власти Владимира Путина. Но это противоречие всегда легко снималось в пользу Кремля соответствующим подбором кадров. Очень немногие гуманитарно мотивированные люди попадали на эту должность, а из тех немногих, что попадали, буквально единицам удавалось сохранить свой гуманитарный темперамент и хотя бы символическую независимость. Татьяна Ивановна Марголина была одним из таких последних «мастодонтов».

 

Так или иначе, институт уполномоченного по правам человека, как и многие государственные институты в нашей стране, – не совсем то, за что себя выдаёт. Уполномоченный по правам человека в любом российском регионе (даже в Пермском крае) является не столько органом защиты прав человека, сколько ещё одним органом социальной защиты населения, точнее, органом надзора за социальной защитой – «социально-защитной прокуратурой» без прокурорских полномочий. В общем-то, жалкая должность. Нельзя сказать, что быть «социально-защитной прокуратурой без полномочий» - это как-то особенно плохо (ещё один шанс для несчастных людей, ищущих защиты, который иногда срабатывает). Скверно другое – очередное большое государственное враньё: политический режим Владимира Путина использует уполномоченных не по назначению, а как всего лишь очередную фикцию, призванную улучшать внутренний и внешний имидж авторитарно-популистского государства.

 

Прежде всего, российским уполномоченным по правам человека не удаётся (большинство и не пробуют) защищать базовые права человека – гражданские (личные) права и политические свободы. В Перми, до относительно недавнего времени, ситуацию можно было считать несколько лучшей, с одной стороны, благодаря многолетней традиции «компетентного конструктивного взаимодействия» пермских гражданских организаций и властей, с другой стороны, благодаря особенностям личности уходящего Уполномоченного по правам человека Татьяны Марголиной. Однако, эта «несколько лучшая ситуация» проявлялась лишь в отдельных, точечных правозащитных успехах, которые не влияли на общую стратегию федеральных и пермских властей на профанацию, маргинализацию, а когда нужно и попрание личных и политических прав граждан. Никакой уполномоченный не сможет серьёзно помочь в разрешении базовых и знаковых правозащитных проблем Пермского края:

 

· Разблокировать негласный запрет на проведение массовых гражданских мероприятий в центре Перми и в любых других населённых пунктах края. Люди, чья свобода проведения мирных собраний существенно ограничена – лишь частично свободные люди, даже если им плевать на свободу собраний, поскольку зарекаться от потребности «выйти на улицу» так же глупо, как «зарекаться от тюрьмы и от сумы». Сегодня уже очевидно, что пермский муниципалитет во главе с Дмитрием Самойловым и Юрием Уткиным будут отстаивать этот негласный запрет всеми, доступными им способами. Этого жёстко требуют и их политические интересы, и политические интересы всего их вышестоящего начальства – обыватель не должен видеть на улицах гражданские протесты и живое инакомыслие.

 

· Вернуть свободу слова на местные телевизионные каналы. Т-7, «Ветта», «Рифей», «УралИнформ ТВ» являются основными поставщиками информации для взрослого электорально активного населения, но именно телеканалы почти полностью закрыты для серьёзного бесцензурного обсуждения политических и социально-экономических проблем страны и региона, закрыты для точек зрения альтернативных официальным. Каких бы взглядов не придерживались сами владельцы и главные редактора телеканалов, они будут из кожи вон лезть, чтобы скрыть от массового телезрителя политические и общественные точки зрения и события, альтернативные правящим, или будут до неузнаваемости искажать информационный сигнал о них. Причём, в большинстве случаев - просто включая самоцензуру. В противном случае они лишатся бизнеса, любимого дела, лояльности властей и прочих видов благополучия.

 

· Прекратить уже почти массовую практику бессмысленного административного и уголовного преследования граждан (прежде всего подростков) за незлонамеренные репосты запрещённого контента в социальных сетях. Мало того, что многие запреты абсурдны, но даже вполне, казалось бы, оправданные применяются самым несправедливым образом. Например, опубликовав фотографию Адольфа Гитлера в явно антифашистском контексте, но со свастикой на рукаве немецкого вождя, можно «загреметь» за «распространение фашистской символики».

 

· Смягчить муниципальный фильтр на выборах, который фактически лишил значительную часть населения активного и пассивного избирательного права. При сегодняшнем муниципальном фильтре оппозиционно настроенным гражданам в принципе не суждено увидеть на выборах своих кандидатов, например, на выборах губернатора, а, соответственно, для них нет смысла участвовать и в самих выборах. С точки зрения прав человека, из-за этих дурацких фильтров 15-20 процентов граждан - живых реальных людей, не самых глупых и не самых бесполезных в стране, но всего лишь оппозиционно настроенных – фактически лишены конституционного права «участвовать в управлении государством через выборы своих представителей».

 

· Остановить корпорации Транснефть и Лукойл в их стремлении принудить добросовестных собственников к сносу своих жилых домов без компенсации, только потому, что их земельные участки не по их вине оказались в защитной зоне трубопровода. Действия Транснефти и Лукойла – это беспрецедентное в своём цинизме и вседозволенности покушение на одно из базовых прав человека - право собственности, которое, по сути, и гарантирует свободу и достоинство личности. Без собственности человек беззащитен и обречён на бесконечные унижения.

 

· И многое другое.

 

Да, настоящие правозащитные проблемы не по зубам российским уполномоченным по правам человека, даже если они захотят за них взяться. Решать такие проблемы в современной России под силу только массовым гражданским движениям. Появись такие движения, кое что из перечисленного можно было бы уладить даже при сегодняшним режиме. Проблема в том, что режим просто не даст возникнуть таким движениям. Правда, до поры до времени, но здесь речь не о той поре и не о том времени.

 

Несмотря на свою правозащитную недееспособность, в отдельных российских регионах уполномоченные по правам человека оказались общественно полезными другими своими сторонами.

 

Татьяна Ивановна Марголина, будучи человеком деятельным, добросовестным, не чуждым сострадания и чувства справедливости, не могла «умыться» правозащитной немощью своей должности и сидеть сложа руки, довольствуясь ролью «демократического бантика» на местном губернаторском режиме. Она принялась осваивать смежные гуманитарные и социальные сферы, где польза людям не входила в такое острое противоречие с интересами властей, как в случае с правами человека.

 

С моей точки зрения, реально общественно полезными оказались четыре «сочинённых» Татьяной Марголиной субмиссии Уполномоченного по правам человека:

 

НАРОДНЫЙ ЗАСТУПНИК. Уполномоченный, как последняя государственная инстанция, последняя надежда для всех групп и людей, чьи интересы были отторгнуты всеми прочими органами и уровнями власти. По сути, Уполномоченный брал на себя функцию целевого политического представительства униженных и оскорблённых, бедных и обездоленных, чьи интересы ограничивались социальной и гуманитарной сферой (бедных неблагополучных семей, одиноких стариков, жителей богом забытых отдалённых поселений, сокращаемых рабочих, врачей и учителей, бездомных сирот и т.п.).

 

ПРОКРОВИТЕЛЬ И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЛОББИСТ НЕГОСУДАРСТВЕННОГО, НЕКОММЕРЧЕСКОГО СЕКТОРА. Уполномоченный, как удобное и дружественное для НКО окно в государство, которое в целом мало восприимчиво к интересам и смыслам общественной деятельности.

 

ЛОББИСТ И КООРДИНАТОР «ПЕРЕРАСПРЕДЕЛИТЕЛЬНЫХ КОАЛИЦИЙ». Уполномоченный как оператор первичного отбора для государственной поддержки и государственный лоббист интересов «перераспределительных коалиций», конкурирующих за получение или расширение для себя государственных субсидий и других видов господдержки (многодетные, ветераны, инвалиды, дольщики и т.п.).

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ МИРОТВОРЕЦ. Уполномоченный, как посредник в гражданских конфликтах государства с протестными группами. Нельзя сказать, чтобы эта субмиссия была очень успешной в исполнении Татьяны Ивановны, но она старалась, а сама функция может быть более чем востребованной в обозримом будущем. Впрочем, почти демонстративное дистанцирование обоих уполномоченных от событий 7 октября, отказ даже от попыток принять участие в посредничестве и деэскалации конфликта, делают меня менее оптимистичным сторонником этой субмиссии пермского Уполномоченного по правам человека (впрочем, это не моя проблема, а пермских властей).

 

У меня нет сомнения в том, что эти субмиссии полезны не только пермскому обществу (хотя и не имеют прямого отношения к защите правам человека), но и пермским властям, при достаточной широте взглядов и способности в критических ситуациях действовать в парадигме широких коалиций и не тривиальных решений. Поэтому, у меня так же не вызывала сомнений необходимость учесть эти неформальные компетенции при подборе губернаторским окружением нового уполномоченного. Однако, Максим Решетников одобрил самого не подходящего для этих задач человека – простого, старательного исполнителя, без мотивов быть чем-то большим, чем чиновник, без каких либо шансов на авторитет среди пермяков, а без авторитета исполнение этих общественно важных субмиссий просто невозможно.

И ладно бы не было из кого выбрать. Было. И я не о записных пермских правозащитниках и гражданских активистах с оппозиционными взглядами. Я знаю, как минимум, трёх известных и уважаемых в крае людей с серьёзной социально-гуманитарной мотивацией, управленческим опытом и очевидной харизмой, которые не обременены политической оппозиционностью, но будут блюсти свою независимость в гуманитарных решениях. Уверен, есть и другие. Насколько я понимаю, рассматривались и эти трое и ещё несколько, на мой вкус, явно более подходящих, чем Павел Миков кандидатур. Но не случилось.

 

Я допускаю, что Максим Решетников мог даже не заметить «проблемы уполномоченного» - кого дали, того и подписал. На фоне навалившихся на него гигантских, мало решаемых проблем с невероятно высокой социальной и экономической ценой, подбор нового уполномоченного – действительно еле заметная мелочь. Но политика – вещь очень не справедливая. Его предшественник тоже занимался очень большими и важными делами: оживлял жилищное строительство, натягивал всё сокращающийся бюджет на всё разбухающую социалку, пытался запустить важнейшие для края и города инфраструктурные проекты и ещё многое другое, многомиллиардное и важное. И кто же мог знать, что фатальными источниками напряжённости в его пермской судьбе будут какой-то зоопарк в каком-то лесу, смешной, но верный министр культуры и медийный пройдоха из Челябинска, которому доверили всего лишь СМИ (не леса, не промышленность, не недра).

 

Так получилось в Пермском крае, что Уполномоченный по правам человека – едва ли не единственный прямой канал, связывающий население с краевыми властями, причём, канал без лишних барьеров и пользующийся доверием людей. В определённо смысле, Татьяна Марголина была одним из основных лиц краевой власти, так сказать послом доброй воли сверху вниз. И люди к этому привыкли… И тут вдруг казённый, не любящий людей, служака Павел Миков… Это, конечно, мелочи с сравнении с благами от стомиллиардного бюджета Пермского края. Но министр культуры Игорь Гладнев тоже был всего лишь самым последним из министров. Беда в том, что в «культурной отрасли», и особенно около, оказалось много активных людей с хорошо подвешенным языком, а сама культура с некоторых пор, оказалась в Перми делом первейшей политической значимости. Примерно так у нас всё обстоит и с правами человека…

 

Неформальные правила выбора регионального правочеловечного уполномоченного в России таковы, что кандидатура, предложенная губернатором, почти со стопроцентной вероятностью бывает утверждена федеральным Уполномоченным и региональным органом законодательной власти. 13 октября, федеральный Уполномоченный по правам человека, генерал-майор МВД Татьяна Москалькова одобрила кандидатуру Павла Микова на пост пермского Уполномоченного по правам человека. Нет сомнения, что в ближайшее время Павла Микова одобрит и Законодательное Собрание Пермского края. Посмотрим, что будет дальше.