Недомолвки Витгенштейна 23. Завершение

201. Желание глянуть на центр как бы с края, что бы точка взгляд осталась неподвижной. Это что бы избежать обвинения в неправильности. Умерщвление себя для правильного. Умерщвление плоти для рождения правильного в области переживания. Умерщвление позиции взгляда, для рождения объективности. Или все это умерщвление только для того, что бы избежать, что бы выбить из под ног критиков основание для отказа от принятия. В мир заглядывают через нас только мертвых. Мифы в мертвых для живых. Миф в живых для живых не приемлем. От живого рождающего миф несет потусторонним за версту. Мертвящий запах. 

Детское фото Людвига Витгенштейна. 

202. Оговорка есть место, но нельзя что бы оговорка занимала все пространство. Оговорка это линия на краю или лучше сказать линия за краем, которая мнит себя линией на краю. Но без этой мании оговорка не случается. Миф все равно творит живой, но при условии, что он умер. Потому что живой не заметен для достоверного. Тонкая, едва заметная нить оговорки. Чудь дыша надо ее разглядеть, что бы не смахнуть, сдыхнуть. Оговорка тонкая нить, но не бессмысленная. Она и не достоверная, но и не бессмысленная. Игра внутри и ошибка внутри и оговорка внутри. Как будто дышишь над собой, над собственной бездной, куда можно сдыхнуть эту тонкую нить. 

203. Уверенность как часть достоверного? В Уверенность добавляется неуверенность, которая утверждает. Уверенность закрепляется договором, но изнутри уверенность цементируется сомнение. А внешний договор - это как замирание над неуверенным стоящим внутри уверенного. Договор есть пока есть сомнение. Несомненному не нужен договор. Само по себе несомненное не требует его заверения. Договор - это условие присутствия необходимости из вечного какого-то обмана. В договоре мы оглядываемся друг на друга, а еще мы оглядываемся на некоторую извечность, которую сложно предугадать и преодолеть. И уже что-то дышит над нами боясь нас сдыхнуть нашей пограничностью. Оно ошибкой творит более серьезный договор. Творит договор нависшей ошибкой, придерживаясь этого договора. Любой договор творится тем, что мы придерживаемся его в присутствии ошибки. 

204. Место в игре. Договор это тоже игра. Даже тот кто умышленно нарушает договор творит его и творит игру. И этим самым как бы закрепляет за собой место в игре. Условные роли в игре и безусловные роли в игре. Все это вместе творит игру. Безусловные роли в игре может быть даже в большей степени. И мы себя может разглядеть через это место в игре, через это условное или безусловное место в игре. Но роль безусловная сама по себе может оказаться ошибкой творящей игру, творящей договор. Завораживающая ошибка, заколдовывающая. Ошибка в колдовстве рождающая достоверное. Рождающее договор по поводу достоверного, игру в достоверное. 

205. Это все разговор про линию между здесь и там. Линия сна. Вот почему мы страшимся ошибки, ошибка - это сон. И мы чаще всего не понимаем мы еще не спим, или мы уже спим. Я попытаюсь это объяснить. Если я иду по улице, то мне надо непрерывно ощупывать себя, что бы убедится, что я не сплю. Это кажется полной глупостью, но при наличии возможности погружения в эмоции и фантазии это правда. Если я веду беседу с человеком, то я могу в нее погрузится в эмоциональном переживании настолько сильно, что могу перестать ощущать себя, перестать ощущать реальность, а погрузиться в сон эмоций и фантазий. Если я переживаю за что-то, то это тоже область моего сна, который выдергивает меня из действительности. Мне надо себя как бы постоянно возобновлять. Раздражители, которые окружают меня так же влияют на мое нахождение в сне. Я могу отрешится он них, но нет гарантии, что мое отрешение не вытолкнет меня в область другого сна. Отрешенность не гарантия достоверного. А вот ошибка и рождаемое им сомнение, область постоянного ощупывания себя, и себя в достоверно - это условие достоверного. 

206. Ошибка - это основа для сомнения в том числе и в достоверном и возможность проснуться либо оставаться либо свалиться по другую сторону. Но я бы здесь не был столь воодушевленным. Мы не всегда стоим у края в ошибках. Не всегда ошибка скользит в области другой реальности. К тому же у края не по ту сторону черты. Возвращаясь в к ранее сказанному. Все зависит от места в игре. А точка взгляда везде - это про бессмысленное. Единственное, на чем я настаиваю - это периферийность ошибки. Ошибка как проход в другую плоскость, как предпроход в другую плоскость, в другую игру. И ошибка как заблуждение и недосмотр, как пред проход и проход в по другую сторону, по ту сторону. 

207. Мы можем говорить о достоверном актуальном только для этой игры, но не в коем случае о достоверном навсегда, от вечного. И "нам не надо пасовать", боятся по поводу другого достоверного, не надо боятся не договорится. Это же условие ощупывания ошибок, как условия соблюдения и существования. 

208. Мы заглядываем в лицо очень старых договоренностей, в лицо очень старых ошибок, настолько старых, что они вне нашего пограничного. Мы делаем это снова и снова. Мы не знаем во что мы заглядываем. Нами осознанно лишь то, что как бы ближе к нашей сегодняшней договоренности. Но ведь там, дальше есть еще. И от этого далекого попахивает вечностью, того самого съеденного Державинским "жерлом вечности". Мы в ту договоренность, в ту игру заглядываем сами не осознавая того. Это страх перед тайной, перед очень старой, старой, старой договоренностью. 

209. И еще, заблуждение - это начало других обстоятельств и здесь, в заблуждении другой мир, пока не принятый, но от него пахнет старой договоренностью, там общая тайна. Тайна правил, тайна пока не понятых правил. И возникает потребность в договоренности с общим, в договоренности с собственным рассудком, а если правильно говорить с собственным безумием, с потаенным, со старой старой договоренностью живущей внутри нас. А ведь это часть моей игры с собственным разумны-неразумным. Возникает необходимость "доверия", как вступления в мою игру сложившуюся из старых старых договоренностей и договоренностей, которые еще не случились. Нет доверия - нет захода. Переживание на границе, где громоздится ошибка разрешения. 

210. 27 апреля 1951 года Витгенштейн пишет последнюю в своей жизни заметку. Через 2 дня он умрет, через два дня его не станет. Попробуем разглядеть. 

211. Описание поля своей игры, своих правил, правил полета в границах поля и более того. Все это отнесено как бы к тому, что другим не будет понятно никогда. Понятность - это смерть себя. Здесь все зависит от принимаемых мной обстоятельств, приемлемых для меня. Обстоятельство и их осознание хранят нашу неприемлемость и хранят нашу психику. А достоверное? А достоверное остается лишь сном, даже если мы все время ощупываем себя, все время совершаем усилия по ежемгновенному бодрствованию.

Оригинал