3 января видела в приемном отделении городской больницы луноликую женщину. Ну как луноликую, скорей, блинно-мордую. У нее лицо было подобно лику гейши, только глаза были закрытыми и опухшими. С ней рядом был ее самурай, по виду лет на 20 младше.
У гейши было прекрасное тело, короткая кофточка, сквозь нижние края которой проглядывал слегка заплывший младенческим жирком, но очень свеженький и приятный животик. У нее были стройные ножки, хорошие джинсы, сапоги на высоких каблуках. А вот верх - лучше не смотреть. Гейша, выжившая при Хиросиме. Но ненадолго выжившая. Случайно задержавшаяся на этом свете.
Из плотно заплывших или зажмуренных глаз непрестанно текли слезы, пробивая веки, как вода пробивает плотину.
Она постоянно тряслась и молчала. Пока врач что-то уточнял, подозвав молодого мужа, она время от времени вскрикивала: "А где Женя?". "Да здесь я, здесь, успокойся", - тихо пытался кричать Женя с другого конца приемного отделения.
При беглом взгляде ее можно принять за пожилую алколеди, сохранившую отличную фигуру, но наплевавшую на лицо. Однако я услышала, как девочка-стажер уточнила у врача диагноз - травматический ожог лица. Хиросима наших дней подпалила ей часть личности. Неслучайно ее муж выглядит намного моложе. Может ожог ее состарил и обезобразил. А я, скорая на выводы, уже записала мадам в колдыри. Может это бытовой ожог паром или химическим веществом на производстве. А я брезгливо морщила морду, когда меня посадили с ней рядом. Все вынюхивала то запах мочи, то перегар, чтоб хотя бы мысленно провести водораздел между нами. Кто она и кто я?! Люди, я не с ней. Я не такая!
Но человечное побеждало псевдосветское. Бабу было так жалко, что я почти была готова сбегать за бухлом, если бы кто-нибудь дал знать, что ее трясет именно от похмелья. Смотреть на луноликую было больно и практически невозможно. Кроме глаз пострадали волосы и часть кожи на виске. Глянешь на бедолагу - и автоматически отворачиваешься, морщась от эмпатической боли.
Но самым трогательным был уход парочки в недра травматологии. Он, невзрачный молодой парень, заботливо вел ее, ослепшую, безобразную, но не потерявшую походки девушки на каблуках. Будто топ-модель, которой плеснули в лицо кислотой, уходит навсегда из шоу-бизнеса доживать свой век без лица.
к чему этот памфлет