Условные демократы на выборах-2016: мифы и возможности

В конце 2015 года уже был опубликован общий текст о границах и возможностях власти и оппозиции на предстоящих в 2016 федеральных и региональных выборах[1].

Теперь попробуем обозначить потенциальные перспективы и проблемы для отдельных политических сил – начнем, наверное, с самого сложного и традиционно самого конфликтного внутри демократического лагеря, где никогда на федеральных списков единых списков де-факто не было. Во многом это для партий, базирующихся на ценностях индивидуализма и личной свободы, а значит личной непохожести, нежелания и не умения ходить строем, естественно. При этом голосование за демократические партии и кандидатов никогда не было линейным – в нем всегда чередовались спады и внезапные подъемы (резкий всплеск голосования за СПС на региональных выборах в декабре 2006-марте 2007 на фоне «социализации» предвыборной программы партии и разгром в декабре 2007; 27% за Алексея Навального на выборах мэра Москвы-2013 и массовый недопуск на выборы-2015 и тд).

Ситуация в демократическом лагере осложняется не только старыми и новыми размежеваниями (отношение к приватизации 1990-х, степень допустимости государства в экономику, уровень политического радикализма и т.д., плюс личные обиды и амбиции), но отягощается различной политической мифологией, а также вмешательством самого государства. Последнее не просто создает юридические барьеры для предвыборных альянсов (запрет блоков и выдвижения по списку одной партии членов других партий), поражает в правах часть потенциальных кандидатов, но активно стимулирует внутренние расколы и политических спойлеров.

Что же в реальности возможно и что надумано.

Миф №1: о «сложении демократического электората»

Результаты выборов-2015 (да и не только они) однозначно говорят о том, что само по себе наличие в бюллетене «единственного» демократического списка никакой мобилизации голосов автоматически не дает. Живые избиратели реагируют не на механические коалиции и не являются чьей-то собственностью, которую можно передать каким-то распоряжением или приказом, у них свои взгляды и интересы. Особенно это касается демократического избирателя, ориентированного на вышеупомянутый индивидуализм и первичность свободы выбора не менее, чем их лидеры. В первую очередь их мобилизует реальная работа с ними, ощущение реального интереса к выборам.

Обратим внимание на несколько показательных цифр выборов прошлого года (то есть уже вполне в условиях «посткрымской реальности» и экономического кризиса). Так на выборах региональных парламентов 13 сентября 2015 пиками порчи недействительных бюллетеней оказались Калужская и Новосибирская области – в обоих случаях по официальным данным было испорчено 4,7% бюллетеней. Именно в этих двух регионах, как известно с выборов скандальным образом выбыл ПАРНАС (в одном отказ, в другом в итоге отозвали документы). В большинстве других было испорчено 2-3% бюллетеней.

Второй момент - при этом почти везде в бюллетенях было «ЯБЛОКО» (в том числе в обоих названных регионах). Казалось бы, оно было в итоге монополистом на «демократическом» фланге. Результат – по сравнению с голосованием на выборах Госдумы РФ в декабре 2011 (тогда кроме «ЯБЛОКА» было еще лишь один условно демократический список – «Правое дело», получивший мизерное число голосов) официальные результаты «ЯБЛОКО» везде на выборах региональных парламентов хуже почти вдвое. Суммарный процент условно демократических списков превысил в сентябре 2015 «яблочный» результат-2011 только в Костромской области и почти повторил его в Новосибирской, этот прирост «общедемократического процента» на общем фоне в этих регионах обеспечило явно не «ЯБЛОКО». В случае с Костромской областью общедемократический прирост дал ПАРНАС (он набрал 2,28%), а в случае с Новосибирской – результат отчасти дала «Гражданская платформа» (1.86%, лидер списка победил в мажоритарном округе, при фактическом сворачивании партии на федеральном уровне в данном регионе осталась живая организация, которая вела активную кампанию).

То есть «ЯБЛОКО» «в чистом виде» со своими инертными и малозапоминающимися кампаниями никакого прироста нигде на выборах региональных парламентов показать не смогло.

Самый яркий пример - несмотря на опытного бывшего депутата Госдумы Ивана Старикова во главе списка и отсутствие списка ПАРНАС – полный провал на выборах в Новосибирской области: если в декабре 2011 года область дала партии «ЯБЛОКО» 4,31% и сам Новосибирск – 6,32%, то теперь на выборах Законодательного Собрания – только 2,43%, а в горсовет Новосибирска – 3,04% (кстати уже названная местная «Гражданская платформа» на выборах горсовета получила 3,3%).

Относительный прирост демократических голосов «выборы с ЯБЛОКОМ, но без остальных» показали только на выборах горсоветов двух городов (Сыктывкара и Костромы) – собственно городские выборы остаются для демократов более благоприятными, чем по региону в целом, и это объяснимо. При этом эти два исключения тоже не сильно меняют картины – в Сыктывкаре это изменение от одного низкого процента к другому низкому, а в Костроме было спаренное голосование (то есть избиратели шли на выборы облдумы и гордумы одновременно – то есть ПАРНАС в электоральной мобилизации участвовал, но на собственно городских выборах его в бюллетене не было).

О чем это говорит? Скорее всего о том, что новые демократические списки (ПАРНАС, «Гражданская платформа») привлекли тех избирателей, которые просто давно не ходят на выборы и/или разочаровались в иных партиях. Кроме того, можно предположить. что в чистом виде «традиционный яблочный» электорат довольно стабилен, особенно при традиционных кампаниях и риторике партии. Проще говоря, новые партии привлекли на выборы тех избирателей, которых «ЯБЛОКО» в чистом виде привлечь не могло. То есть речь идет о близких, возможно частично пересекающихся, но все же разных группах избирателей. Логично предположить, что и на выборах федеральных может наблюдаться нечто подобное.

Миф №2: «левизна протестного электората»

Еще одной распространенной мифологией, мешающей проведению качественных избирательных кампаний, является стереотип о «левизне» протестного электората. В реальности он не левый, он просто прагматичный и выбирающий наиболее перспективное в данный момент голосование. Лучшее доказательство этого – электоральные «качели» крупных городов. Многократно писалось, что в начале 2000-х на электоральной карте страны произошли существенные сдвиги. Если вначале 1990-х города голосовали за условных демократов-реформаторов, а национальные окраины и аграрная периферия за КПРФ и иные силы, ностальгирующие по СССР, то к 2000-е закрепился иной расклад: больших бывших плацдармов КПРФ (нацрегионы первыми) стали оплотом новой партии власти, зато резко полевели города. С 2000-х годов общий феномен – чем крупнее город, тем в нем обычно выше процент коммунистов. Причем крупные города стали зоной повышенных результатов не только КПРФ, но и всех иных оппозиционных партий, как формально левых так и формально правых (у каждой партии есть определенные территории повышенной электоральной поддержки). Условные демократы остались в городах также сильнее, чем на периферии, но снизился их общий процент.

Во многом это поведение связано с естественной независимостью городского населения и их большей заинтересованностью в переменах как таковых. Изменения географии электоральной поддержки КПРФ наглядно демонстрируют, что современные электоральные расколы в стране в основном происходят не в «классическом» право-левом измерении (хотя для части избирателей идеологические позиции имеют решающее значение), а скорее по отношению к существующему в стране политическому и экономическому режиму. После того, как с конца 1990-х и в 2000-е  гг. новая власть окончательно укоренилась, срослась с управленческим аппаратом, к ней просто привыкли и она все более стала прибегать к административным технологиям, ее стали все в большей степени воспринимать как силу, выступающую с позиций традиционализма, охранения существующих порядков. Левая оппозиция, наоборот, постепенно превратилась из традиционалистской в глаза многих во все более реформаторскую (с точки зрения отношения к существующей властной авторитарной практике). При этом будучи явно самой сильной электоральной альтернативой власти она стала получать и бонус магистрального протестного голосования как за самую сильную альтернативу как таковую. Фактически стратегия «голосуй за любую другую партию» сформировалась задолго до 2011 во многом стихийно и бессознательно.

Когда с 2007 условные демократы оказались в явной оппозиции федеральной власти, с которой до этого явно блокировались (вспомните 1999 и легендарное «Путина в президенты, Кириенко – в думу»), символическое место главой оппозиции, получающей основные протестные бонусы, уже было занято. КПРФ во многом шла за этими электоральными переменами, пока к 2014 не оказалась в ситуации фактического альянса с властью по многим ключевым вопросам, особенно внешнеполитическим, и это, несомненно, еще будет для нее иметь долгосрочные электоральные последствия.

Ситуативность «левизны» протестного голосования хорошо видно и на региональных выборах, где могут внезапно выскакивать как лидеры совсем не левые фигуры, но оказавшиеся в глазах избирателей более сильными и электорально привлекательными. Региональные выборы в России были и остаются во многом выборами личностей, когда возможны самые странные с точки зрения формальной партийной принадлежности местных лидеров и кандидатов союзы.

Яркий пример «электоральных качелей» - Москва. Так в Москве еще в декабре 2011 по официальным данным за КПРФ голосовало 19,35%, за левоцентристскую «Справедливую Россию» 12,14%, за ЛДПР 9,45%, демократическое «ЯБЛОКО» получило 8,55%. Вряд ли кто-то будет утверждать, что кому-то из этих партий в Москве помогали фальсификации. Уже через три месяца в той же Москве правоориентированный Прохоров набирает 20,45%. В целом по стране были очевидны существенные корреляции географии голосования за М.Прохорова и за «ЯБЛОКО» (из 20 регионов с наибольшим уровнем голосования за М.Прохорова 15 входили в группу из 20 регионов с наибольшим голосованием за «ЯБЛОКО»). Однако одних голосов «ЯБЛОКА» (даже если допустить пересечение электоратов) явно бы не хватило до 7,98% за Прохорова по стране и 20,45% по Москве. Это означает, что М.Прохоров получил голоса, отданные ранее и за другие партии.

Еще сильнее диссонанс прежних партийных голосований проявился на выборах мэра Москвы-2013, где демократ Алексей Навальный набрал голосов больше, чем кандидаты КПРФ, ЛДПР, СР и «ЯБЛОКО» вместе взятые.

Так что дело не в «левизне» или в «правости», а в умении доказать избирателю серьезность, свою силу, характер и политическую волю, готовность защищать в противостоянии с властью именно то, что кажется нужным и важным.

Как быть и что делать

Нужно в первую очередь ставить реальные цели и не выступать с идеями, которые потенциально лишь деморализуют целевой электорат.

В частности, чрезмерное педалирование темы «демократического единства», и очевидно, совершенно нереального на практике единого списка по пропорциональной системе, создает лишь ложные иллюзии, разрушаемые очень быстро, но зато со скандалом и нанесением всем публичного урона («демократы как всегда не могут договориться» и т.д.). Попытка «перевербовать» часть сторонников друг друга ведет к тому, что гораздо большее их число могут вообще потерять надежду и мотивацию к приходу на избирательные участки. Если бы кто-то из списков явно имел сейчас имел шансы на прохождение заградительного барьера, а все другие нет, и в силу этого они являлись бы по отношению к нему ситуативными спойлерами (как отчасти эту роль играло «ЯБЛОКО» в 2011 в отношении иной системной оппозиции, тогда занимавшей более продемократические позиции, чем сегодня), эта тема могла бы иметь смысл, но сейчас ситуация другая. В 2011 единственным шансом не допущенной на выборы демократической оппозиции продемонстрировать свое влияние и попытаться стимулировать последующие перемены было символическое голосованием против единственной партии по принципу поддержки ее самых сильных оппонентов, которые тогда действительно имели внутреннюю мотивацию идти в сторону единой с «несистемной» оппозицией повестки дня. Это действительно в итоге изменило ситуацию в стране, однако полученного морального перевеса по итогам выборов по разным причинам в итоге не хватило. Не было ни четкой последующей стратегии, ни внятного лидерства, возможно, т.н. «системная оппозиция» вела была себя затем иначе, если бы имела хотя бы на несколько мандатов больше (перевес «партии власти» по итогам выборов был всего на 13 мест больше половины). Но не сложилось. Сейчас ситуация другая – нового фактического альянса власти и «старой системной» оппозиции (что не отменяет противоречий и конфликтов между ними и создает для них новые стратегические риски). На это – новые реальные электоральные расколы и осознание их избирателем нужно делать акцент, что не отменяет возможностей поддерживать близких и просто приличных кандидатов там, где они есть.

Учитывая как объемы вероятных фальсификаций, так и долю избирателей в крайне жестко административно контролируемых регионах (по итогам декабря 2011 в таких регионах проживало 25 миллионов избирателей из 108, сейчас в этой группе регионов стало больше и формально объявленная явка в них будет, конечно, выше, чем в остальных), шансы демократических списков и вместе и по отдельности сегодня выглядят очень проблематичными. Гораздо важнее сейчас занять стратегические позиции, которые принесут долгосрочный выигрыш и могут помочь занять институциональные плацдармы, позволяющие расширить свое влияние в будущем.

Делать акцент нужно не на взаимных расхождениях демократических партий, а наоборот, вести параллельные компании электоральной мобилизации, без взаимной критики и провокаций, а с акцентом на том, чего хотят добиться кандидаты, что они защищают. Этот может дать кумулятивный эффект, особенно при голосовании по мажоритарной части и на одновременных региональных и местных выборах. Ведь каждый дополнительный избиратель, мотивированный прийти на избирательный участок голосовать за партийный список оппозиции, получит еще и бюллетень по округу, а в 38 регионах еще и бюллетени на региональных выборах. И наоборот, мотивация прийти голосовать в первую очередь за своего кандидата по округу может по принципу сообщающихся сосудов дать дополнительный голос и по одновременному партийному голосованию. Договориться по большинству мажоритарных округов не просто вполне возможно, но и необходимо. Конечно, это получится не везде (самая сложная ситуация будет в Санкт-Петербурге на выборах депутатов Заксобрания, причем как по партспискам, так и по округам). Не стоит забывать, что на выборах Госдумы РФ и кандидаты «ЯБЛОКО», и кандидаты ПАРНАС пока имеют льготу при регистрации. А вот на региональных выборах с их варварской системы регистрации у ПАРНАС такой льготы почти нигде нет. Поэтому определяться со списками поддержки логичнее после регистрации, чтобы иметь и запасные сценарии, и чтобы не превращать часть кандидатов загодя в мишень административного давления.

Среди демократических активистов ведется дискуссия на тему, участвовать или нет в предстоящих выборах, и если участвовать, то как. Есть сторонники ставки в первую очередь на список, есть сторонники ставки в первую очередь на одномандатников (вплоть до того, что список дескать и не нужен). На самом деле это ложная дилемма – обе кампании важны одинаково, без информационной кампании в поддержку списка и в поддержку кандидата по округу мобилизовать электорат будет непросто. Не стоит забывать, что и символические 3% на федеральных выборах по нынешнему закону это госфинансирование и льгота при регистрации кандидатов на следующий электоральный цикл.

Акцент на долгосрочных целях, кандидатах по округам и на региональных выборах также тесно связан с проблемой публичного лидерства, когда многие яркие потенциальные кандидаты, от Алексея Навального до краснодарских экологов, лишены права баллотироваться по самым разным причинам. Критика лидерства в списке присутствует и в «ЯБЛОКЕ», и в ПАРНАС. Оценивать персоналии в данном тексте не хочется – сложившуюся ситуацию приходится воспринимать как данность, сложившуюся по совокупности причин. Однако демократическим лидерам стоило бы помнить, что вопрос лидерства в списке это не вопрос оценки заслуг конкретного человека и не премия за прошлые достижения, это в первую очередь вопрос электоральных перспектив. Это вопрос рейтингов и антирейтингов, сама тема перемен и обновления обычно более органично смотрится в устах новых политиков. С другой стороны, кампании информационной и не только травли против лидеров демократической оппозиции (к которым новые фигуры могут оказаться не готовы психологически) могут иметь и обратный эффект, когда старые негативные ассоциации в глазах избирателей могут померкнуть на фоне морально-этического неприятия тех методов борьбы с оппонентами, которые использует власть, и смениться скорее сочувствием и ситуативной поддержкой.

Важно помнить, что выборами-2016 для демократической оппозиции история не заканчивается, скорее начинается ее новый этап.

Оригинал