28 октября в Reforum Space Vilnius выступил правозащитник, сопредседатель центра защиты прав человека «Мемориал» Олег Орлов. “7х7” публикует тезисы его выступления.
«Мемориал» — наследник и продолжатель правозащитного движения советского времени. Мы переняли оттуда и хорошее, и плохое. Хорошее — право как основа, как то, что дает возможность обществу развиваться. А плохое — что мы вне политики. Мы не готовы были строить структуры с уставами, выдвигать более широкие программы, которые заинтересовали бы больше людей. Гражданское общество Германии смогло объединиться в партию зеленых, которая сильно повлияла на развитие политической ситуации. Ничего подобного у нас не было. Это ослабило и гражданское общество, и правозащитное движение внутри него.
Гражданское общество в России подавлено, но не разгромлено, и наша задача — поддерживать его. Еще одна задача — найти то, что нас объединяет. Вероятно, настанет момент, когда мы с вами вернемся в Россию и сможем применять наши силы, чтобы двигать ее вперед в очень тяжелой ситуации. С чем мы вернемся? У нас есть представление, как это делать? Конкретные планы должны быть по самым разным направлениям. Судебную или избирательную систему так просто не изменишь — должны быть последовательные шаги. Чтобы освободить политзаключенных, недостаточно прийти к властям со списком фамилий. Мне кажется, вокруг дорожных карт, а не общих комитетов должно вырабатываться единое понимание, куда и как двигаться.
Фото: Фотографии предоставлены Reforum Space Vilnius
Думаю, наименее плохой путь для России — это не крах, не революция, а переговоры. Они откроют форточку возможностей. Важно не с кем, а о чем — поэтому я и говорю о дорожных картах. Надо быть готовыми к этим тяжелейшим переговорам и к неизбежным компромиссам. Я готов вести переговоры со всеми, кроме Путина.
С 1989-го по 1993-й люди интересовались общественным благом, конкретной политикой: они почувствовали, что могут как-то действовать через советы, могут что-то изменить в собственной практической жизни. Конституция 1993 года уничтожила советы, не дав почти ничего взамен — и мы видим отсутствие доверия и интереса к чему-либо, что выходит за рамки повседневной жизни. Сломать это можно, только входя в эту повседневную жизнь, меняя ее (а не ценности им объясняя). Нужна реформа самоуправления, чтобы люди снова понимали, что от них что-то зависит.
В отличие от Ильи Яшина, я не ставил себе задачу быть представителем оппозиции среди заключенных. Моя задача была выжить самому, не сломавшись. Мы много говорили о демократии с мошенниками, сидящими по 159 статье — это не наперсточники, а люди интересные, думающие: банкиры, бизнесмены, которых подставили конкуренты или отняли бизнес. В одной камере нас было 10 человек, 7 пропутински настроенных. До меня там сидел Дима Иванов [автор канала «Протестный МГУ»], меня поселили на его шконку. Он с ними спорил все время, я продолжил. Кажется, нам удалось их поколебать.
Среди персонала ФСИН политическая статья вызывает интерес. «За что сидишь, за статью? Небось про СВО написал? Не жалеешь?» Среди тюремщиков были те, кто ничего не говорил, но после таких вроде бы поверхностных разговоров начинал мне помогать по мелочам. Даже в этой среде есть люди совсем не пропутински настроенные.
