Ваня

Было это в захолустье, в семи километрах от Орла, на Гати.
- Знаю.
Должен знать, раз журналист.
-У нас там есть святой колодец  - в сторону деревни Кулики на Нижних хуторах, на Рыбнице, где плотина.
Почему я из хутора ушел? Потому что завод сталепрокатный описывал Рыбницу. Всю  деревню описал по 5,5 тысяч. В советское время еще было.
Я согласился. Почему? Там под затопление шло. Потом заморозили. 18 метров столб воды должны были набрать. 
-А что с немцами?
-А с немцами вот что произошло. 1943 год был. Немцы готовились к отступлению. И они с аэродрома из Орла все свои самолеты дугласы пассажирские к нам туда выгнали.
Там аэродром был до войны, во время войны и после войны.
У нас, где святой колодец, есть Воробьевское поле - они там наложили железные настилы, чтобы самолеты не вязли в случае чего.
А место позволяло, оно покато немножко от Лаврово и к нам сюда, к святому колодцу.
А ихний штаб этих самолетов, немецкий, рядом со мной стоял.
- А сколько вам лет было тогда?
- 12 лет
- У штаба всегда стоял двухкрылый самолет – кукурузник.
Там против штаба, около речки, две палатки стояли. Этот самолет с города возил готовую продукцию Ну суп, ну пищу. А я жил рядом.
А когда он прилетит, сядет немец этот.. не знаю, кто он там механик или кто там по самолетам….
Меня, бывало, позовет… Таз большущий нальет водой и весь заляпанный грязью самолет заставлял мыть.
А самолеты - эти самые дугласы, были защищены деревьями. Они напилили сосенки - они большие были и сверху закрывали этими сосенками самолеты.
Рядом с ними в укрытии стояли два прожектора. Орудий не было возле прожекторов.
Эти прожекторы, бывало, поймают наш самолет и с города были дальнобойными зенитками по нему.
 

Ну, я однажды мою я самолет.
Он за работу мне супу нальет. Суп гороховый, такой вкусный- вкусный был. Хлеб у них с опилками был. Но вкусный, не черствый. Мою. Гляжу летит.
 Белым днем, серёд дня летит.  Тоже кукурузник.
Ну, я поглядел, думал тоже немецкий.
А у нас там гора. Он низко летел, чуть даже не по крышам. А из города зенитки никак не могут попасть – гора не дает. А у нас не было зениток. Так вот, белым днем летает.
Дал, значит, круг через речку – там длинный карьер есть. Там делали гранулы. Керамзит. Сейчас там все распродали.
Значит, круг дал. Потом когда на второй круг зашел, смотрю дверка открывается и махают мне.
Видят, что пацан и махают мне уйти от самолета.
Думаю то ли стрелять будут, то ли что…Гляжу двое выглядывают из кабины.
Я раз - к дому  и к задворью.
А когда по новой пошел на круг, как дал он пулеметом по этому самолету по немецкому, который стоял возле штаба… Он его изстрекал как бог черепаху.
А я как стоял, так и никуда не побежал. Я почему-то даже и не испугался.
И как отлетел к лесу, они открыли дверцу и швырнули электрический фонарь.
Я усек куда он падал.
Там в фонаре передвигались красный зеленый, белый и желтый сигналы.
И записка.
Я в то время всего один класс закончил.  Я во втором классе учился, когда немец пришел. И на этом учеба прервалась.
Но читать я уже мог. Читаю.
«Помоги обнаружить в ночное время прожекторы. Вспомните Поныри-2».
А ведь Орловско-Курская дуга началась от вторых Понырей. – 10 км от железнодорожного узла Понырей.
Это узел было наши отбили. Но немцы нас оттуда тоже выгнали.
Ладно. Подходит вечер. Мы сидели ужинали на траве. Гляжу летает.
Думаю опять этот самолет летит. Я побежал к одному пацану. 
Я уже заранее давеча говорил этому пацану:  так и так записка, посигналить….
И мы с ним побежали 300-400 метров.
А там осиночки росли в небольшой рощице, и давай сигналить оттуда.
 И когда посигналили, он еще круг дал: видать усек где мы сигналили.
Развернулся, может  хотел стрелять или что, не знаю.
В этот момент прожекторы загорелись.
То ли им позвонили, что это русский самолет. Не знаю. И они, оба прожектора, поймали его.
И что ты думаешь?
Он делает полукруг, разворачивается туда, откуда они светят и как дал по этим прожекторам… Рассадил их в пух и прах!
И после этого, часа через два, как налетели наши бомбовозы и начали садить бомбами по этому аэродрому немецкому. А бомбы бросали тонные. От ям от этих бомб двухэтажный дом скроется. Как поперевернули-поперепахали все тама.
Некоторые самолеты ложилсь прямо в яму от упавшей рядом бомбы.
Не зря был в бумажке написано: «Помните вторые Поныри».
Когда бомбили аэродром и по огородам бомбы падали. А я вокруг дома бегал. Земля-то летит. Шлепают кусками земли. Думал щас дом завалится.
Сестренку чуть не убило. Кинулся отдать родителям, они сидели в ямах.
 

Я сколько не рассказывал и никогда нигде никакой заметки об этом не было.
И что? Оказалось, что это были две женщины, летчицы, которые расследовали этот аэродром. Фотографии ишшо я их нашел. Потом, когда в армию ушел фотографии их куда-то делись.
- А сам чего не напишешь?
-У меня три класса образования, что я напишу, откуда я знаю как написать. И кому я буду писать, откуда я знаю.
- Продиктуй.
- Я и школьником рассказывал, кому я только не рассказывал.
 

Наша местность была чересчур заминирована. У нас дорога идет в деревню Крутое накосяк и вниз.
Она была заминирована «от» и «до».
Наши когда частя пришли, у нас там лазарет поставили – метров сто палатка была. Раненых полно было.
И вот как-то машина везла раненых полный кузов.
 И когда она стала спускаться… проезд был разминирован, а бока не разминированы были. И шофер, гора крутая была, вильнул. На мину.
И эти раненые чуть ли не все погибли.
И вот где-то восьмидесятые шли. Или девяностые. Я ровнял дорогу там на бульдозере. Смотрю, вываливаются две ноги солдатские с сапогами.
И что ты думаешь? Почти свежие были.
И вываливаются еще три рожка по 32 патрона. Я эти рожки поднял, они были полные набиты патронами. А один рожок я разрядил.
И что ты думаешь? Когда я их разрядил - они как с завода блястят! И не успел я их вывалить, как они сделались черные.
И вот эта машина, которая там взорвалась – они все там похоронены.
Кто об этом подумал? Я и в сельсовете говорил. Где я не говорил – никто!
Ноги я придвинул и закопал. И поныне они там лежат. И наверняка там оружие есть
- Раскопки никто не делал?
- Никто -  до лампочки.
 

В один самолет мы с ребятишками забрались.
А немцы почему-то в лесу прятались и самолеты не охранялись И вот мы забрались в эти самолеты и давай их курочить. Нам интересны были игрушки.
 Мы начали выворачивать корпуса, часы, приборы. И один самолет мы полностью почти разобрали. И вот когда мы разбирали, немцы заметили.
Гляжу верхом прет. А стрелять-то по самолетам не будет….
Ребята – атас. А там лес небольшой был, жилинская роща называется. Мы попрыгали с самолета и в лес. Я сзади побежал. И когда мы уже к кустам подскочили он начал стрелять и чирканул меня. Ранил немец меня одного.. Тут рана большая – долго болела.
 И вот этот самолет, который мы разобрали, они так и не и не отремонтировали.
Оттащили его, заложили снаряд от миномета и взорвали. Арматура от самолета еще долго стояла.

У летчика у того, у немца, наган был. Я как-то помыл самолет,  а он пошел купаться.
А у меня мысль зачукать. Я легонечко зашел. А ботва у картошки большая была.
Я значит пробрался.
Смотрю в кармане что-то есть. Пистолета не оказалось. А портмонет высокий, наподобие автомобильной аптечки.
Я значит его выташшыл из кармана и по картошке обратно ушел.
А он когда накупался в речке, вылез.
Надевать стал одежу и смотрит в кармане нет портмонета.
Он туда, он сюда. Он в хату, где штаб располагался… И не знает куда он делся.
А я дня три вообще не показывался, думал догадается, или что.
И я не знал что там в портмонете, набитый чем-то он был . А хрен его знает чем он набитый был.
И где-то уже через неделю, отец как раз дома был, из плена бежал и пришел домой. И я ему показал. Он открыл, а там портмонет полный марками набитый.
Они до хрена летчики получали. Деньги ходили немецкие и наши. Они не запрещали, чтобы русские деньги ходили.
Если нашими деньгами стакан стоил сто рублей, ихними марками десять рублей.
И вот поехали в город на телеге.
 Лошади почти у всех были – колхозные, разделенные по домам.
И мы на эти марки соли полмешка закупили. Больше половины марок осталось. Мы их потом растеряли эти марки.

Я могу показать когда они бомбили самолет все эти заметки есть. В воронки куда падали бомбы, там даже дерево растет.
А где самолеты стояли, там воронки только возле оврага остались. А остальные я как пахал трактором - я их запахивал.
И скажи мне, плохо я сыграл, когда они сказали мне посветить на прожекторы?
Это для них самое лучшее было, чтобы они не ловили наши самолеты.
А из города они уже не доставали их.
А фонари здоровые были – что есть белый день был, когда они освещали.

Иван Логвинов, 2013 год.
Записал Георгий Саркисян

Оригинал