Biomedizinischen Campus Berlin-Buch
http://club.berkovich-zametki.com/?p=16338
Мар 27, 2015 ~ Добавить комментарий ~ Написал Выпускающий редактор
Я же лишь пытался рассказать о своем большом удивлении по поводу того, как много истории, интересной для «простого советского человека», оказалось на небольшом клочке земли, носящем название…
Biomedizinischen Campus Berlin-Buch
Виктор Зайдентрегер
Летом 2013 г. я посетил Biomedizinischen Campus (далее — просто Кампус), что расположен в пригороде Берлина Бухе. Моей целью было сфотографировать памятник герою публикации «Корова для нобелевского лауреата» профессору Отто Варбургу. Памятник я обнаружил у дома D-80, носящего имя Otto-Warburg-Haus. Памятник создан скульптором Сабиной Гржимек в 2001 г.
Проф. Варбург, по воспоминаниям В.Спевака, говорил о двух институтах, которыми он руководил, один в Далеме, другой в пригороде Берлина. Очевидно, этот второй институт, возможно просто филиал, и находился здесь в Бухе.
Завершив встречу со «своим героем», я отправился осматривать все, что находится на территории Кампуса. А находится здесь, прежде всего, большое количество медицинских НИИ. Почти у каждого расположенного здесь здания можно видеть бюст кого-то, кто, вероятно, входит в число медицинских светил. Имена их, однако, были мне незнакомы.
Но еще на территории Кампуса разбит большой парк. Находящиеся здесь растения собраны со всей планеты, о чем сообщают щитки, установленные почти у каждого дерева. Повсюду в парке можно видеть и самые разнообразные скульптуры. Так что его вполне можно назвать и Ботаническим садом, и Парком скульптур.
Мое внимание привлекло сооружение, которое я принял сначала за пожарную лестницу:
Однако при внимательном рассмотрении оказалось, что это художественное произведение, которое, скорее всего, изображает ДНК или ген живой клетки.
Далее на моем пути появились скульптуры:
В голове завертелось недоброй памяти определение искусствоведа с усиками — «дегенеративное искусство». Я себя одернул и в меру своей необразованности в данном вопросе остановился на мысли, что авторам этих произведений просто незнаком метод «социалистического реализма», чем и объясняется некоторая странность увиденного. Впрочем, поразмыслив, я ничего странного не нашел, например, в этом мужчине о трех ногах. Вспомнил Пергамонмузей с Вавилонскими воротами, на которых изображены быки с пятью ногами. Это было сделано очень давно, но почему бы в наше время не появится вот такому трехногому мужчине? Ничего особенного. Скульптур на территории Кампуса оказалось много, разгадывать их смысл было интересно.
Но вот я оказался в тенистой аллее и неожиданно для себя обнаружил уже не просто скульптуру, а целый памятник. Памятник из «ржавого» железа. Его автор Anna-Franziska Schwarzbach.
От его вида дохнуло ужасом. Оказалось, что это памятник жертвам эвтаназии по-нацистски. Текст сообщает, что здесь с 1939 по 1944 гг. в НИИ Мозга общества Кайзера Вильгельма производилась выемка и исследование мозга подвергнутых эвтаназии-уничтожению людей с теми или иными недостатками. Среди уничтоженных и исследованных было около 700 детей*. В самой нижней части текста содержится напоминание и предостережение нынешним и будущим врачам и исследователям о необходимости быть человечными, думать о судьбе людей.
На одной из входящих в комплекс памятника таких же железных тумб можно прочитать: «WENN ICH GROSS BIN; DANN …» («Когда я стану большим, тогда…») Что тогда? О чем мог думать больной ребенок, если он вообще мог думать? Очевидно, что это незаконченная фраза человечка, которому так и не суждено было стать «большим». Фраза, сказанная когда-то или, скорее всего, сочиненная автором памятника обращена, прежде всего, к нынешним жителям страны. И смысл ее, мне кажется: НЕ УБИЙ. Каждый раз, когда я вижу, как заботливы люди в Берлине, в Германии к психически, и не только, больным детям и взрослым, я думаю, что эта заповедь № 6 здесь стараются строго соблюдать.
Этот памятник невозможно увидеть издалека. Вероятно, размещение памятника в скрытом от просто гуляющих по Кампусу граждан месте, в отличие от видных отовсюду скульптур, имеет какой-то тайный смысл, но мне его разгадать не удалось.
После этого памятника я посчитал, что знаю теперь все об этом Кампусе, и отправился домой. А ведь стоило бы мне пройти еще метров 50-70, и я бы обнаружил …, но об этом ниже.
27 января прошлого года в Национальный день памяти жертв национал-социализма Германии в Бундестаге на «Часе памяти» выступил 95-летний Даниил Гранин. В годовщину снятия блокады Ленинграда немцам пришлось выслушать беспощадную правду о нечеловеческих страданиях ленинградцев во время той блокады…
Но мой рассказ не об этом. Для меня Д. Гранин не только свидетель Ленинградской блокады, а еще и уважаемый писатель, в частности, автор романа «Зубр». Появление Гранина в Берлине стало катализатором моего повторного интереса к герою романа — генетику с мировым именем Н. Тимофееву-Ресовскому. Я перечитал не только роман, но и воспоминания самого Зубра. Для жителя Берлина особенно интересными оказались страницы, рассказывающие о жизни и работе ученого в этом самом городе.
Чудеса немецкой жизни начались для Зубра уже в день приезда в Берлин. Он вспоминает:
«Выходим из вокзала. Вокруг только таксишки. А у нас представление, что на автомобилях только миллионеры ездят. Нам не по карману на автомобиле-то ехать. И стал я искать извозчика. И нашел… Одного из них, тоже с таксометром таким, я нанял, страшно обрадовался. Я не знал, что уже в течение ряда лет в Берлине остались считанные извозчики, которые знатных иностранцев, интуристов по-нашему, возили…, а никуда отсюдова досюдова на извозчиках никто не ездит.»
Или вот такое чудо:
«Там в Берлине очень удобный был транспорт. Никогда таких петрушек, как в Москве, не было. Во-первых, никогда не был переполнен. С этим я познакомился, только вернувшись в обширное наше Отечество, что, оказывается не транспорт для людей, а люди для транспорта … А там все для публики сделано. Там в часы пик и трамваи, и автобусы «бисы» ходят. Пройдет номер, и через минуту «бис» идет. Ежели сидячих мест нет, кондуктор высовывает морду и говорит: «Через минуту будет «бис».
И уж совсем не верится, но Зубр пишет, что все трехэтажные здания в Берлине оборудованы лифтами.
И вот все это было в побежденной стране в условиях «полной разрухи» после Мировой войны, первой конечно. Неисповедимы зигзаги моих ассоциаций. Почему-то узнав некоторые подробности немецкой жизни в 20-е годы, я вспомнил о нередко задаваемом сейчас вопросе: почему победители («русские») живут хуже побежденных («немцев»)? Слышал, что первым вслух этот или похожий вопрос задал В.Высоцкий. На этот афористический по форме, риторический по содержанию вопрос хорош был бы такой национальный по форме, конкретный по содержанию ответ: а когда за последние 2000 лет, скажите пожалуйста, немцы жили хуже русских? Им, немцам, что самая черная диктатура, что самая демократичная демократия — знай себе творят экономические чуда. Вот и живут поэтому лучше победителей. Не только русских, но, например, и французских, и уж не хуже английских. И не об этой ли стране написано: «…косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства», когда, правда, эту ее, эту страну, не заносит слишком далеко. Очень хочется надеяться, что не занесет ее ни в нашу каденцию, ни в каденцию еще многих поколений. Впрочем, кажется, меня слишком занесло в сторону от основной темы.
Зубр оказался в Германии в 1925 году. Ему было всего 25 лет, юноша по нынешним временам. К этому времени он успел повоевать на Гражданской, познать азы нарождающейся науки — генетики и даже поучаствовать в создании этой науки. Он возглавил лабораторию генетики в Институте мозга, что находился в Далеме, район Берлина. В 1928 г. лабораторию Зубра, а в следующем году весь институт Кайзера Вильгельма переехал в Бух на Lindenbergerweg, 71. Снова появляется давно знакомое мне название — Бух, с которого и начался мой рассказ. Еду по указанному Зубром адресу и автобус привозит меня в тот же самый Кампус, где я побывал год назад. Пять минут поиска, и я оказываюсь у здания, где перед входом стоит памятник нашему Зубру, а здание носит имя Timofeeff-Ressovsky-Haus.
Здание, конечно, современное, но именно здесь, на этом месте прошли самые творческие, самые успешные годы русского ученого. Запечатлев увиденное, попытавшись проникнуться духом ушедшей эпохи, что, впрочем, не очень-то мне удалось, я решил еще раз пройтись по территории Кампуса. И снова меня ожидало открытие. Я обнаружил вот этот двойной портрет, не привязанный ни к какому зданию:
Самое первое впечатление, что мужская голова слеплена с Вождя мирового пролетариата — Ленина В.И. Я ошибся, но не на много. Этого человека считали двойником Ленина, некоторые даже называли его «биологическим двойником». На самом деле скульптуры изображают супругов Сессиль и Оскар Фогт.**
Но вернемся в 20-е. Вспоминает Зубр:
«С 23-го или 24 года в Москву время от времени приезжал Оскар Фогт, знаменитый невропатолог, невролог и мозговик, создавший учение об архитектонике полушарий большого мозга. Он сперва принимал участие в лечении Ленина, на какой-то консилиум приезжал сюда. Потом, после смерти Ленина, возник вопрос об изучении мозга Ленина. Для этого было решено в Москве мозговой институт специальный устроить, который должен был и другими проблемами изучения мозга заниматься, но, в основном, там должен был храниться, препарироваться и изучаться мозг Ленина. И вот после смерти Ленина в 25 году Фогт для этого снова приехал в Москву. Он такой левонастроенный очень был гражданин. Они оба с Лениным в 1870 году и, по-моему, в одном и том же месяце родились даже. Интересный был человек. Он и физически был очень похож на Ленина: был столь же лыс, такая же бородка у него козлиная была и взгляд очень схожий. И говорил он, когда доклады делал, говорил тоже очень похоже. Вот бывают на свете, изредка попадаются, так называемые двойники. Вот он вроде двойника был с Лениным.
Но в моей судьбе потом Фогт сыграл большую роль, потому что он попросил Кольцова и Семашко порекомендовать ему русского генетика, по возможности молодого, но все-таки более или менее сформировавшегося. Он собирался у себя в Kaiser Wilhelm Institut’е в Берлине организовать лабораторию, а потом, может быть, целый отдел генетический … А в Германии подходящего генетика в то время не было
Кольцов почему-то выбрал меня … Нам неохота было ехать в Европу … Но меня уломали Кольцов и Семашко главным образом тем аргументом, что обычно перед революцией, да и теперь, когда начала налаживаться связь русской науки с заграницей, русские обыкновенно ездили учиться чему-нибудь за границу. А меня приглашают не учиться, а наоборот, учить немцев. Это случай такой выдающийся, и Кольцов и Семашко меня уговорили.»
Таким образом, Оскара Фогта можно считать крестным отцом Зубра, который работает сначала начальником лаборатории генетики, а потом и начальником отдела в Фогтовском институте. Бросается в глаза, однако, что после приведенных выше слов в воспоминаниях Зубра имя Фогта упоминается лишь один раз в связи с увольнением последнего с поста директора в 1937. По мнению Зубра — в связи с достижением пенсионного возраста.
Участие Оскара Фогта в лечении, а потом и исследовании мозга Ленина не в последнюю очередь связано с Кларой Цеткин, которая рекомендовала его как человека с коммунистическими взглядами. После смерти вождя в Москве был создан Институт Мозга, а директором его назначен О.Фогт. Вместе со своей женой-коллегой Сессиль и препаратором Фогт привозит в Москву созданное им самое современное оборудование для исследования мозга. Для СССР это означало выход на самый передовой уровень исследований человеческого мозга.
Целью Политбюро было — доказать изначальную гениальность Ленина на основании исследования его мозга. Но … не по вине ученых доказательства этого не были найдены. Фогт активно руководил и участвовал в работах института до 1929 г. Дальнейшее вялотекущее директорство его в Московском институте без посещения Москвы тянулось до 1937 г.
С приходом к власти в Германии нацистов положение Фогта весьма осложнилось. Из-за его хороших отношений с Москвой он попал под наблюдение властей, а в 1936 г. вообще был уволен с поста директора созданного им же института. Это увольнение автоматически избавило Фогта от участия в тех делах института, которые были связаны с исследованием мозга жертв нацизма, о чем рассказано выше. За увольнением, к счастью, не последовал ни местный ГУЛАГ, ни более суровый приговор. Не имей сто друзей, а имей хотя бы одного, но желательно, чтобы он был магнатом. Таким другом для Фогта был Г. Крупп, на средства которого Фогт создает в Баден-Вюртемберге новый институт того же направления, в котором продолжает свои исследования. Фогт скончался в 1959 г., на 35 лет пережив своего самого знаменитого клиента-двойника.
А что же наш Зубр. Приход к власти нацистов никак не отразился ни на его личной активности, ни на работе его отдела генетики, который к тому времени «отделился в финансовом и административном отношении от Мозгового института». Он организует и участвует в различных международных симпозиумах. В 1937 г. Москва требует его возвращения на Родину. Предупрежденный друзьями о последствиях такого возвращения, Зубр игнорирует требование Москвы, не отказываясь от гражданства СССР. Этот шаг позволил ему оттянуть встречу с «КГБ» на восемь лет. Деятельность Отдела продолжалась и в годы войны, при этом государство обеспечивало его работу во всех отношениях. Несмотря на участие в антинацистской деятельности его сына, арестованного и погибшего в самом конце войны в концлагере, никто не мешал ему заниматься своим делом. Здесь невозможно не согласиться с замечанием Гранина, относящемся к этому периоду: «Понять до конца его поведение я так и не смог. Для меня в тех его действиях было что-то вызывающее и неприятное». Не берусь и я ничего додумывать и давать оценки.
После прихода в Берлин Красной армии, Зубр оставался в своей директорской должности до октября 45-го. После чего все-таки последовало: «лапы КГБ», ГУЛАГ, возвращение к почти потерянной жизни, физической и научной.
Все это читатель хорошо знает и без меня. Я же лишь пытался рассказать о своем большом удивлении по поводу того, как много истории, интересной для «простого советского человека», оказалось на небольшом клочке земли, носящем название Biomedizinischen Campus Berlin-Buch.
В 2001 году президент общества имени Макса Планка Губерт Маркль (Hubert Markl) произнес знаменательную речь о виновности ученых этого общества, работавших в военное время. Маркль признал, что печально известный доктор Йозеф Менгеле (Josef Mengele), отбиравший людей в Освенциме и отправлявший их на смерть или оставлявший в живых для проведения экспериментов, проводил извращенные исследования на близнецах вместе со своим наставником, антропологом из Института исследования мозга имени кайзера Вильгельма, на базе которого возникло общество Планка.
А вот фото реальных персонажей-двойников:
___
*) Из интернета:
В июне 1945 года бостонский невропатолог по имени Лео Александер (Leo Alexander), работавший консультантом у американского военного министра, посетил врача и члена НСДАП Юлиуса Галлервордена (Julius Hallervorden), который в 1938 году возглавил кафедру невропатологии Института исследования мозга имени кайзера Вильгельма (это один из ведущих в мире психиатрических исследовательских центров, строительство которого финансировал в 1920-е годы Фонд Рокфеллера). Галлерворден показал Александеру коллекцию из 110 000 образцов мозга, взятых у 2 800 человек. Он заявил, что вместе с директором института Хуго Шпатцем (Hugo Spatz) собирал образцы мозга у жертв нацистской программы умерщвления в газовых камерах психически неполноценных людей в шести «центрах эвтаназии» в Германии и Австрии. «Галлерворден присутствовал во время убийств и удалял мозги у убитых», — пишет Сейдельман. Александер сообщил о том, что ему удалось узнать, но против Галлервордена и Шпатца никто никаких мер не принял. Им разрешили перебазировать Институт исследования мозга имени кайзера Вильгельма во Франкфурт, где ему присвоили имя Макса Планка. … Общество Макса Планка призналось, что в его коллекции имеются ткани жертв эвтаназии, в том числе, 700 детей.
**) После войны, как указано в предыдущей сноске, институт Фогтов был переведен во Франкурт-на-Майне, поэтому бюсты Фогтов и не привязаны ни к какому зданию.
