Памяти Юрия Любимова: десятки спектаклей, которые потрясли меня и мир

Фото с сайта http://www.yarnews.net/files/1/1000/564.jpg

У обычных людей с необычными творческими личностями имеется своя цепочка ассоциаций, воспоминаний, отношений. Я не буду оригинален. Я буду совершенно субъективен. Я не был лично знаком с Юрием Петровичем Любимовым, но повлиял он на меня очень сильно. Все началось с любви, и не к театру, а к девушке.

В 1974 году я был безнадежно влюблен в одну москвичку. Я приезжал в столицу на зимние каникулы, мы встречались по вечерам, поскольку днем она работала.

Чтобы завоевать ее, я, наивный, решил сводить ее в театр. Но достать билет смог только в театр Моссовета на неплохой, как мне объяснили, спектакль "Трамвай идет в парк". Однако моя подруга все планы поменяла. Она сообщила, что на работе ей  выпали два билета - и не куда-нибудь, а на саму Таганку. На спектакль "Десять дней, которые потрясли мир".  Я был счастлив.

Когда мы вышли из поезда метро на станции  "Таганская", я увидел столпотворение. Уже там спрашивали лишний билетик.  Возле самого театра плотность толпы достигала высшего предела. Такое бывало, наверное, в Москве в октябре 1941 года на железнодорожных вокзалах, когда шла беспорядочная эвакуация.

Первым делом я решил избавиться от билета в театр Моссовета, и решил, что сделать это будет легко. На  вопрос, есть ли у меня лишний билетик, я гордо отвечал: "Есть!". И вытаскивал заветные листочки. Толпа готова была меня разорвать, предлагала любые деньги. Но стоило мне сообщить, в какой театр я предлагаю билет, как вокруг меня тут же образовывалась пустота. Ни одного поклонника Таганки замечательный (без всякой иронии) театр Моссовета не заинтересовал. Моя логика, что на Таганку вы все равно не попадете, так сходите уж в другой театр, на людей не действовала. Билеты так и остались не проданными.

Но я про них забыл, как только мы подошли к дверям театра на Таганке. Вместо контролеров стояли солдаты и матросы и накалывали контрольки на штыки. В фойе разгуливали Высоцкий, Золотухин, Хмельницкий и другие актера в тельняшках, робах и шинелях с гитарами и гармошками в руках и распевали песни и куплеты, популярные в 1917 году.

Фото с сайта http://lol54.ru/uploads/posts/2012-07/1343387840_012.jpeg

Я был совершенно ошарашен, убит, голова шла кругом.

Сам спектакль оказался совершенно не похожим на спектакль. Вернее, на то, что мне казалось, должно было называться спектаклем. Например, часть сцены вдруг приподнималась, и зал освещали десятки "юпитеров", а сквозь них мы видели сидящих в окопах солдат.

Февральская революция была показана следующим образом. Посреди сцены висел огромный российский триколор. На него налетала толпа и начинала  рвать. И рвала ровно на три части. С одной стороны красная часть - солдаты, матросы, рабочие, с другой - белая - офицеры, буржуи и т.д. А на середину падало синее полотнище. Под ним копошились какие-то люди, и наконец они вылезали наружу, а в центре "синих" оказывался Керенский.

Меня тогда мало заинтересовало содержание спектакля, не очень-то обидело, что от любимой мною книги Джона Рида мало что осталось. Я был потрясен тем, как это сделано. Сама форма дышала свободой. И это дух заполнял зал и всех зрителей. Мне показалось, что я вышел после окончания действа уже другим человеком.

Роман с москвичкой вскоре сошел на нет, но я ей очень благодарен за тот подаренный вечер и дух свободы. Потом я посмотрел десятки спектаклей Таганки. Попадал всеми правдами и неправдами. Нагло пользовался удостоверением завлита нашего музыкального театра, студенческими билетом Щукинского училища и еще разными способами.

До Таганки я был уверен, что театр умирает и должен уступить место кино. На Таганке я увидел настоящий театр. Потом в Сыктывкаре познакомился с талантливым режиссером Александром Курановым и родился Студенческий камерный театр, который с некоторой долей условности можно назвать "сыктывкарской Таганкой". В конце концов я сам стал театральным режиссером, создал театр-студию "Эскиз" и с молодыми ребятами экспериментировал,  творил в духе Таганки, стараясь все же не подражать ее главному режиссеру Юрию Любимову, а идти своим путем.

В 1984 году в стенах Щукинского училища (я тогда учился на третьем курсе режиссерского факультета заочно), я узнал чудовищную новость, которую обсуждали все - педагоги, студенты и даже работники столовой. Юрий Любимов остался за границей. Казалось, конец Таганке. Затем на его место был назначен великий режиссер Анатолий Эфрос. Все училище было в шоке. Говорили, чиновники решили одним ударом покончить с двумя гениями. 

Как-то в училище зашел его выпускник, распределившийся на Таганку. Его все окружили с одним вопросом: ну как там? Он ответил, что коллектив Эфроса не принял. Общая реакция: этого следовало ожидать.

Наверное, многие со мной не согласятся, но я думаю, что в то время легендарная Таганка действительно умерла. Хотя затем было триумфальное возвращение Любимова, его ссора с Николаем Губенко, раскол Таганки на две части. 

В 90-е я по-прежнему по приезде в Москву посещал Таганку, спектакли Любимова стали сложнее, глубже, но, как мне кажется, менее интересными. Достать билет уже не составляло труда, зал зачастую даже не заполнялся до конца. Может быть время Таганки ушло? Она была нужна в несвободной стране, поскольку в ее стенах можно было свободно дышать. 

Ничего не хочу говорить о ссоре Любимова с актерами в 2011 году, когда он ушел из театра в очередной раз и теперь уже навсегда. Неважно, кто виноват в этих конфликтах (с Губенко и с актерами). Важно, что без Любимова нет и не может быть Таганки. Дай Бог, если на этой площади на месте бывшего кинотеатра, ставшего самым популярным театром Москвы, родится новый театр.

Вечная память Юрию Петровичу Любимову! Он был одним из тех, кто творил свободно в несвободной стране и заражал нас, зрителей, своим духом свободы.