На предыдущих выборах я впервые в жизни столкнулась с фальсификацией на выборах. Протокол участковой избирательной комиссии № 307 в п. Нижний Одес был просто нагло переписан. Обман обнаружился... Нет, не благодаря представителям от партий в ТИК г. Сосногорска, где должны были увидеть, что первоначально переданные по телефону сведения о результатах голосования радикально отличаются от поступившего чуть позже официального протокола УИК № 307. Помог вездесущий Интернет, где вывешиваются учтенные системой ГАС «Выборы» данные, и элементарное любопытство одного из наблюдателей: «А дай-ка я сверю...» ...
Первой реакцией был шок. Ошалев от метаморфозы с цифрами, наблюдатели удивленно терли глаза. Как? Посчитали при них одно, а учли совсем другое! И кто? Учителя, которых в комиссии было подавляющее большинство!
Но шок быстро прошел. Я отправилась в Следственный комитет. Началась проверка...
В возбуждении уголовного дела дважды было отказано. Следствие поверило не наблюдателям и полученной ими копии протокола голосования, а председателю комиссии В. Вылегжаниной, которая утверждала, что просто «ошиблась» из-за усталости и невнимательности.
На днях я обратилась в Сосногорский федеральный суд с заявлением об обжаловании отказа в возбуждении уголовного дела. Не удержалась и написала: «Отказ в возбуждении уголовного дела подрывает институт выборов, основы конституционного строя и доверие к власти...»
Описание недоработок следователя Сосногорского межрайонного следственного отдела СУ СК РФ по Республике Коми заняло три страницы. Нет смысла пересказывать их подробно. Достаточно упомянуть, что на том экземпляре протокола, который был сдан председателем участковой комиссии в ТИК г. Сосногорска и который наблюдатели называют сфальсифицированным, подписи председателя и заместителя практически неотличимы. Зато подписи некоторых других членов комиссии настолько отличаются от подписей, поставленных под объяснениями следователю, что он все же вынужден был поинтересоваться (и то не у всех, кому следовало задать этот вопрос): «Почему?» И получил ответ: мол, мы «по разному» расписываемся. Такое объяснение тоже удовлетворило следователя. О графологическом исследовании он почему-то не вспомнил. Не смутило его даже то обстоятельство, что именно на этом избирательном участке (единственном из пяти в Нижнем Одесе) необъяснимо рухнули проценты недействительных бюллетеней и голосов, поданных за одни партии, и наоборот — резко взлетели проценты за парочку других.
Теперь разбираться будет судья. Жду повестку. И заодно осмысливаю роль графологии в избирательном процессе. Когда надо снять кандидата-самовыдвиженца с выборов, графологическое исследование проводится безотказно и мгновенно. Но когда надо уличить фальсификаторов из избирательной комиссии, такого же исследования надо добиваться через препоны.
