АНТОНИЙ СУРОЖСКИЙ

Как достичь смирения? Вот один из советов митрополита Антония Сурожского: мы должны научиться смотреть на себя с долей юмора, который воспитывает в нас жизненный реализм.

Например, воспаленное воображение подсказывает: «Я гениален». А ты со спокойной улыбкой на это отвечаешь: «Не будь дураком, ты посредственный человек» или «Какой ты смешной, чего ты пыжишься?»

«Помню, в детском лагере, – рассказывает владыка Антоний, – кто-то из моих товарищей пришел в страшную ярость. Наш руководитель, вместо того чтобы его остепенить, взял и поставил перед ним зеркало. Когда мальчик увидел свое искаженное бешенством лицо, у него вся злость сразу спала».

Реалистичный взгляд на себя – вот начало смирения.

***
Владыка Сурожский Антоний вспоминал, как впервые столкнулся с чужой смертью. Это был урок на всю жизнь. Будущему митрополиту было в то время шесть лет, и жил он с родителями в Тегеране. Однажды они пошли смотреть сад к одному человеку. В Персии так было принято, можно было прийти к незнакомому человеку и сказать: "Я слышал, у вас дивный сад, нельзя ли на него посмотреть".

Так произошло и в этот раз. Семья русского дипломата любовалась розами, хозяин любезно угощал их щербетом и...

И только на следующий день стало известно, что в тот час в доме хозяина лежал его любимый сын, только что зарезанный на дороге.

"Это было мое первое впечатление, - говорил владыка, проживший долгую, трудную жизнь, - о том, как человек может стать лицом к лицу со смертью и победить свой ужас, свою боль ради любви или, как сказал бы сам хозяин, - ради простого гостеприимства: "иначе люди не поступают".


***
Митрополит Сурожский Антоний вспоминал однажды о своем общении со студентами Оксфорда. Он помогал в стенах этого древнейшего университета всем желающим совершить первые шаги в православии. Но как-то раз некий юноша заявил, что оставляет владыку, не считает его христианином. Святитель развел руками и предложил напоследок хотя бы объяснить, отчего же он не христианин, и вот услышал:

– Вы не пацифист!

О том что было дальше, владыка рассказывал:

«Я говорю: «Нет, я не пацифист, я не считаю, что надо просто никогда никак не реагировать. А ты пацифист?» Он говорит: «Да». — «И ты готов до предела идти в твоем пацифизме?» — «Да, до предела». — «Вот ответь мне на такой вопрос. Ты входишь в эту комнату и застаешь: какой-то хулиган собирается насиловать твою невесту. Что ты сделаешь?» Он говорит: «Я постараюсь его убедить отказаться от злого намерения». — «Хорошо, предположим, что, пока ты к нему речь держишь, он продолжает свое дело». — «Я стану на колени и буду молить Бога, чтобы Он сделал это невозможным». — «Ну а если все-таки все произойдет и он встанет и уйдет — что ты сделаешь?» — «Я буду молить Бога, чтобы из зла получилось бы добро». Я ему сказал: «Знаешь, был бы я твоей невестой, я бы поискал другого жениха».

***

Кротость – замечательное качество для того, чтобы терпеть других людей. Но есть кое-что выше нее. Владыка Антоний Сурожский рассказал однажды историю, которая произошла с ним в юности, в Париже:
– Я вспоминаю приходское собрание. Мне тогда было семнадцать лет. Сидели наши священники, между ними отец Афанасий. Была очень смелая, умная, образованная женщина в приходе, большой друг жены Чехова. Она встала и начала критиковать настоятеля, отца Афанасия. Помню, как я сидел и кипел внутренне, я чуть не перекипел, когда она о нем всему приходу сказала: «Этот дурак Афонька не может даже приход построить как следует!», но смолчал.
А потом мы поднимались по лестнице с отцом Афанасием, который во время всей этой тирады сидел, как изваяние, и я ему говорю: «Как вы могли так спокойно просидеть?» Он на меня посмотрел и говорит: «Да, правда! Как она меня должна любить, чтобы так правдиво при всех мне правду сказать обо мне самом!»

***
в Париже, куда владыка попал мальчиком со своими родителями.«В одном из подвалов мы оборудовали церковь: Трехсвятительское подворье. Люди жили в такой нищете, что священники питались кусками хлеба, которые прихожане складывали в картонные коробы у входа в церковь. Владыка Вениамин Федченко часто ночевал в церкви на полу, завернувшись в подрясник. И когда однажды я спросил его, почему он спит так, то он ответил: «На моей кровати спит один нищий, а на коврике у кровати спит другой. Я же пристроился здесь». Как сказал один румынский монах, то были времена, когда сосуды были деревянные, а попы золотые».

***

Митрополит Антоний Сурожский: «Вы хотели от меня узнать, какая у меня была первая встреча с Богом и почему я стал верующим? Давайте начнем разговор с того, что я знаю, о значении слова «встреча». Встреча – это событие, обозначающее встречу двух людей, которые до этого друг друга не знали. Или знали, но вдруг встретились на какой-то глубине и там оказались вместе и едины. Однажды меня поразили слова одного серба, который сказал, что на сербском языке слово «встреча» значит радость. И вот это совпадение встречи в русском смысле слова и радости мне кажется очень значительным, важным и просто красивым».

***

Митрополит Антоний Сурожский рассказывал: “Когда я только что священником стал, пришла одна старушка и говорит: “Батюшка, вот я четырнадцать лет занимаюсь Иисусовой молитвой, все время твержу, а никогда не ощутила, что Бог есть, что мне делать?” Ну, я сказал: “Обратитесь к кому-нибудь, кто молиться умеет!” Она говорит: “Знаете, я всех ученых спрашивала, да вот мне говорят, что вы только что рукоположены, может, ничего не знаете, а от сердца скажете... ” Я подумал: разумная старушка в каком-то смысле! - и говорю: “Знаете, я вам тогда от сердца скажу: когда Богу вставить слово, коль вы все время говорите?” - “А что мне делать?” Я сказал: “Вот что делать. Приди к себе в комнату, закрой дверь, поставь кресло поудобнее, чтобы и лампада была видна с иконой, сядь и пятнадцать минут вяжи перед Лицом Божиим, только не думай ничего благочестивого и не молись...” Старушка моя говорит: “Злочестиво же так поступать!” Я ответил: “Попробуй, коли меня спрашиваешь, который не знает...”

Через какое-то время старушка пришла снова: “Знаете что, на самом деле выходит!” И рассказывает: “...взяла вязанье, села и подышала, посмотрела, - и давно я не замечала, что комната моя теплая и уютная. Лампадка горела; сначала волнения всякие еще не утихли; потом я начала вязать, мысли стали утихать. И вдруг я услышала тихое тиканье моих спиц. От этого тиканья я вдруг заметила, как тихо вокруг меня, а потом почувствовала, что эта тишина совсем не потому, что шума нет... это не пустота, а что-то. Я продолжала дальше вязать, и вдруг мне стало ясно, что в сердцевине этой Тишины - Кто-то: Бог...”

Вот так и мы: молимся, будто работу какую-то выполняем, говорим, говорим - и ничего не слышим. А надо бы для начала прислушаться и осознать: “я есмь”. Если даже себя не чуешь, то как Бога увидишь, что Он есть?!

***

Герой одного из романов Диккенса поинтересовался у кучера, как его худая жалкая лошаденка ухитряется катить огромный фиакр.
«Ах, сударь, – ответил возница, – дело не в лошади, а в колесах. Они такие огромные, хорошо смазанные; стоит тронуться с места, начинают вращаться, и что же остается лошади? Ей приходится бежать, спасая свою жизнь».
Этот пример привел митрополит Антоний Сурожский, когда его спросили, что делать, когда не хочется жить, одолевают усталость и отчаяние. «Единственное, что можно сделать, – это жить из послушания, уподобившись этой лошади, – отвечал владыка. – Повозка все равно висит на нас, и необходимо бежать, устремляться вперед, чтобы повозка не раздавила. Пройдет время, и мы заметим, что бежим уже легко, сами по себе...
Исполняя из послушания непонятную волю Божью, рано или поздно мы с возрастающей радостью начнем прозревать замысел Творца, Его пути и, наконец, войдем в полноту жизни. Ибо «послушание» не означает положение раба, который покоряется. «Слушаться» в первую очередь означает «слушать, прислушиваться» – к мудрости Божией».

***

Иногда человек теряет веру, потому что это его единственная защита против совести, – говорит митрополит Антоний Сурожский. Вот одна история. Был у владыки знакомый батюшка – очень тонкий, образованный человек. В прошлом он был безбожником, но однажды услышал от знакомого по эмиграции священника:
– А ты попробуй, Саша, вспомнить, когда и почему ты захотел, чтобы Бога не было.
Саша вернулся домой озадаченный. Перебрал в уме всю жизнь, а когда дошел до шестилетнего возраста, то вдруг начал что-то понимать.
Он жил тогда в одном из городов России, каждое воскресенье бывал в церкви. Родители давали ему копеечку для нищего, и для мальчика это много значило. Он входил в храм с мыслью, что сделал доброе дело, оказал любовь.
Но однажды Саше ужасно захотелось купить лошадку – она стоила всего шесть копеек, но мама отказала ему в деньгах. И тогда в ближайшее воскресенье он решил, что если шесть раз не дать нищему денежки, то мечта исполнится. И он прошел мимо несчастного. Потом наступило второе воскресенье, третье. В четвертый раз Сашей овладела мысль позаимствовать копейку из шапки убогого. Тогда можно будет купить лошадку еще раньше.
Он так и сделал, но вдруг почувствовал, что он не может больше в церкви предстоять перед Богом, и забился в какой-то угол. И когда однажды вернулся из Петербурга брат мальчика со словами, что Бога нет, Саша за эту идею немедленно ухватился.
Впоследствии он оградил свое неверие стеной философии и самых разумных доводов. Знакомство с богословием никак не повлияло. Стена все росла и готова была уже достигнуть неба, когда вдруг рухнула от одного честного, любящего вопроса сельского священника. Не ум нужно будить в атеисте, а совесть.

***

«Когда я жил с бабушкой и мамой, у нас в квартире завелись мыши, – рассказывал митр.Антоний Сурожский. – Они полками бегали, и мы не знали, как от них отделаться. Мышеловки мы не хотели ставить, потому что нам было жалко мышей.
Я вспомнил, что в требнике есть увещевание одного из святых диким зверям. Там начинается со львов, тигров и заканчивается клопами. И я решил попробовать. Сел на койку перед камином, надел епитрахиль, взял книгу и сказал этому святому: «Я ничуть не верю, что из этого что-то получится, но раз ты это написал, ты, значит, верил. Я твои слова скажу, может быть, мышь поверит, а ты молись о том, чтобы это получилось».
Я сел. Вышла мышь. Я ее перекрестил: «Сиди и слушай!» – и прочел молитву. Когда я кончил, перекрестил ее снова: «Теперь иди и скажи другим». И после этого ни одной мыши у нас не было!»


***
Митрополит Антоний Сурожский однажды заметил, что, когда неофит решит вскарабкаться на небо, поститься до полусмерти и прочее, все в его доме становятся святыми, потому что вынуждены смиряться и все сносить от "подвижника".
Было время, когда в детстве он сам просто сводил всех с ума в этом состоянии, но однажды...
– Помню, – рассказывает он, – как-то я молился у себя в комнате в самом возвышенном состоянии духа, когда бабушка отворила дверь и сказала: "Морковку чистить!" Я вскочил на ноги и сказал: "Бабушка, ты разве не видишь, что я молился?"
Ответ бабушки был очень простым:
– Я думала, что молиться – значит, быть в общении с Богом и учиться любить. Вот тебе морковка и нож.