Эколог Евгений Витишко: Не успев возродиться, казачество трансформируется в какого-то монстра

Неделю назад, в ночь на 9 сентября, на базу «Гринпис России» на Кубани, куда активисты отправились тушить пожары, напали неизвестные в масках. Нападавшие повредили технику, порезали палатки, бросили в один из автомобилей светошумовую гранату и избили нескольких человек, двое при этом серьезно пострадали. За день до нападения группа людей, назвавшихся казаками, пыталась препятствовать активистам в выезде на тушение пожара. Люди, представившиеся казаками, называли добровольных пожарных «предателями родины» и угрожали им.

Инциденты, связанные с казаками или людьми, выдающими себя за них, происходят с завидной регулярностью: то они срывают выставку Марата Гельмана, то набрасываются с нагайками на девушек из группы Pussy Riot, то нападают на сотрудников Фонда борьбы с коррупцией, которые приехали на отдых с женами и детьми.

О том, кто такие сегодняшние казаки, что собой представляют казачьи организации, на что они существуют, кем управляются и почему их позиция защитников власти носит столь реакционный и агрессивный характер, мы решили поговорить с экологом из Краснодарского края Евгением Витишко. Раньше как члену Эковахты по Северному Кавказу ему часто приходилось взаимодействовать с казачьими организациями, также он был редактором газеты «Слово казака».

 

 

— Поводом для нашего разговора стало нападение на активистов «Гринпис России» на Кубани, куда они приехали тушить пожары. Это первая подобная акция?

— Сама идея организовать такой лагерь по тушению пожаров у нас уже давно была. Мы даже пытались самостоятельно тушить пожары раньше. Но делали это неуклюже, непрофессионально, не было снаряжения, людей. Сейчас потихоньку Эковахта укомплектовалась тем снаряжением, которое необходимо для тушения пожаров. И начать решено было с водно-болотных угодий, находящихся на территории Краснодарского края, имеющих международное значение и попадающих под действие Рамсарской конвенции, охраняющей местообитания водоплавающих птиц, которыми мы целенаправленно занимаемся уже на протяжении многих лет, изучая проблемы этих территорий и предлагая пути их решения. Раньше с Гринписом у нас не получалось общих коалиций. Еще до моей посадки у нас были серьезные разногласия по участию в мониторинге строительства олимпийских объектов в Сочи, оценки воздействия на Сочинский нацпарк и Кавказский биосферный заповедник. Это первая совместная большая акция, и она закончилась трагически из-за беспрецедентного шага со стороны властей.

— Почему со стороны властей?

— Сейчас в большинстве регионов, где есть казачество, казаков наделяют полномочиями, позволяющими следить за исполнением уголовного и административного законодательства на территории районов и областей. Мы постоянно видим их патрулирующими улицы наших городов. Они все время рядом с сотрудниками правоохранительных органов. Первоначально препятствуя перемещению, а затем напав на лагерь Гринписа и Эковахты, они свои превышенные во много раз полномочия обернули против нас, то есть против экологов всей страны. Но это не первый подобный случай. 17 мая было нападение на людей из Фонда борьбы с коррупцией, на команду Навального. Я в тот раз тоже комментировал — и попросил граждан России не приезжать в Анапу, раз мы не можем обеспечить безопасность, в том числе и отдыхающих. Навальный тогда тоже просто ходил в поход и потом улетал из аэропорта Анапы.

— Я помню этот случай, там в группе были женщины, дети.

— К тому же на охраняемом объекте — в аэропорту, где было много людей в форме. Никто ничего не сделал — это раз. Правовую оценку этого происшествия до сих пор не дали — это два. Администрация края даже не прокомментировала ситуацию — три. По случайному стечению обстоятельств в этот же день в другом районе Краснодарского края проходил митинг фермеров. Пытаясь замять развитие этой темы, говорили, что якобы Навальный собирался к фермерам, чтобы их агитировать, но потом эта версия плавно сошла на нет.

Уже сейчас, в период курортного сезона, я вижу, как то там, то здесь в соцсетях выкладывают записи о превышении полномочий казаками по отношению к обычным жителям. Кого-то будят на лавочке в Анапе при помощи огнетушителя, применяют свои нагайки к лицам кавказской национальности. А сейчас еще и администрация заявила, что она в каждой школе Краснодарского края откроет казачий класс. Это выглядит кошмаром. Ребята, да вы посмотрите, что казаки творят. Давайте вообще сначала разберемся с идеологией, внутренним содержанием того, что делают казачьи войска и чему они будут учить наших детей. У меня младшему сыну десять лет, в четвертом классе учится. Я ему сказал: увидишь казака, просто отойди в сторону.

— Но прости, ты ведь тоже из казаков.

— У меня есть казачьи корни, родственники живут на Украине. Мои прадеды были переселены в район Тихорецка, они были казаками. В истории, которую рассказывал мне один из моих прадедов, прапрапрадеду отрубили голову, поэтому они отошли немного в сторону и больше себя не позиционировали как казаки.

Потом жизнь свела меня с казачеством совсем недавно — в 2000-х годах я жил в городе Славянске-на-Кубани, это один из центров казачества. Более того, я был редактором казачьей газеты «Слово казака». Тогда, в период начального становления казачества, мне казалось, что оно наполнено внутренним содержанием, осознанием своих исторических корней, что был поиск того базового стержня, вокруг которого должно строиться казачество. Это выглядело интересно, как игра для взрослых. Но все-таки она мне казалась нужной. Я общался с предыдущим атаманом Кубанского казачьего войска — Громовым [Владимир Громов, был атаманом с 1990 по 2008 гг.], участвовал даже в детских казачьих играх, в станицах вместе с ними был на открытии церквей. Это было красиво и без какого-то популизма — денег тогда мало было, все организовывалось в складчину. Мне казалось тогда, что восстановление казачества на Кубани пойдет по нормальному пути, будет хорошая общественная организация с историческими корнями, с серьезной культурой, которая в дальнейшем может быть интегрирована в современную культуру.

— Когда появилось разочарование?

— Для меня это произошло, когда сменился атаман Кубанского казачьего войска Громов на Долуду [Николай Долуда был избран, а затем утвержден атаманом в феврале 2008 года]. Долуда до этого состоял в должности вице-губернатора, на которой и остался, занимаясь казачеством как отдельным направлением. С его появлением деятельность казачества превратилась в какой-то серьезный популизм. Казаки стали появляться во всех районах, их начали чуть ли не на руках носить, поощрять любую их деятельность, начиная с системных пьянок на их мероприятиях. Для меня это выглядело очень цинично. Уже после освобождения я видел, как избивали Pussy Riot нагайками. Этому тоже не дали никакой правовой оценки. Pussy Riot тогда защищал мой адвокат Александр Попков.

Со временем деятельность казаков превратилась во что-то ужасное. Даже просто сталкиваясь с ними в городской черте, замечаешь, что они себя ведут нагло и вызывающе, хотя у них нет никаких полномочий — они и административный протокол не могут составить, по закону не имеют права.

— Но как тогда быть с этической стороной? Бить безоружных женщин, нападать на группу туристов с детьми, атаковать ночью лагерь, где все спят, — для этого не требуется смелости, скорее наоборот. При этом казаки всегда позиционировали себя как людей храбрых, как защитников. Насколько я знаю, многие представители казачьих организаций после нападения на ФБК сделали заявления, осуждающие нападавших.  Неужели внутри самого казачества не хотят что-нибудь сделать, чтобы подобные инциденты не повторялись и не выставляли всех казаков в плохом свете?

— Когда ты предложила поговорить о казаках, я начал вспоминать своих друзей, которые имели отношение к казачеству, попросил: ребята, дайте мне возможность пообщаться с хорошим казаком. Может, я что-то потерял, какую-то взаимосвязь с обществом, в котором я живу. Мне дали несколько телефонов, но никто со мной общаться не захотел. Но хочу сказать, что в последний раз хорошего казака — последовательного, действующего в интересах людей, принципиального, несмотря на регалии, — я видел в Крымске в 2012 году.

— Это когда боролись с последствиями наводнения?

— Да. Тогда руководство Кубанского казачьего войска сняло атамана Крымского казачества. Я пытался с ними взаимодействовать, хотел, чтобы они посчитали истинное количество погибших при наводнении. Какое-то время они подсчетом жертв и занимались. О том, что происходит сейчас, я не могу сказать ничего хорошего. Сейчас мы видим в казачестве самые худшие черты, которые может собрать в себе социальная группа людей.

— Пока что рисуется такая реакционная, маргинализированная и развращенная сверху группа.

— Да, государство прикрывает их с разных сторон. Не знаю, до чего доведет расследование по эпизоду с избиением экологов, но накладывает свой отпечаток то, что мы находимся в Краснодарском крае, где сейчас концентрация отдыхающих со всей страны, у многих дети, и надо смотреть, как они дальше будут воспринимать казаков. Мы не пытаемся развить ненависть к этой социальной группе, но их поведение должно получать правовую оценку. Надо в судах доказывать, что люди, которые представились казаками или были одеты в казачью форму, не правы.

 

 

— Здесь все-таки нужно уточнение. Люди, которые блокировали лагерь Гринписа незадолго до нападения, назвались казаками. А почему мы считаем, что это действительно так? Может, это просто кто-то портит настоящим казакам имидж?

— Если вернуться, например, к нападению на группу Навального, то оно было снято во всех подробностях. Один из казаков, бывших там, — это кошевой атаман, то есть человек, отвечающий за финансы, кошелек, через который деньги идут. Когда-то казаки нам очень помогали, в том числе и в борьбе за Утриш как особо охраняемую природную территорию. И этот кошевой атаман тоже там был, помогал нам, причем достаточно искренне. Сейчас поставленная с ног на голову ситуация с казаками и все большее нагнетание ксенофобии привели к тому, что Гринпису досталось как трендовому сообществу, против которого Экологическая палата РФ настраивает всех экологов страны. Но, у Гринписа слишком большая история, они много сделали для всего мира, чтобы у меня возникло какое-то неприязненное отношение к ним. Мы с ними всегда искренне взаимодействовали. Мне бы хотелось такого взаимодействия и с казаками. Когда-то мы вместе рыли противопожарные рвы на Утрише, защищали ложнодрок на мысе Видном в Сочи, боролись с незаконной вырубкой леса.

— Тут есть один нюанс. Незадолго до нападения представители «Гринпис России» столкнулись с жестким противодействием на Таймыре, куда они отправились проверить деятельность нефтедобывающих компаний. На организацию пытаются оказать давление не только на Кубани.

— Раньше иногда приходилось драться и нам. Помню, на Утрише поставили горки, качели на заповедной территории, и это привело к скандалу. То с наркоманами подеремся, то с незаконно добывающими гальку из рек, то вырубающими леса. Но чтобы настолько жесткое организованное нападение! Думаю, это подготовленные люди, которые, как мне кажется, принимали участие в военных действиях. Это не люди с улицы. Моя версия такова: примерно в то же время, когда Эковахта, а затем и Гринпис задекларировали, что будут проводиться совместные мероприятия по тушению пожаров в Приазовских плавнях Краснодарского края, в одном из населенных пунктов неподалеку был открыт памятник одной из значимых фигур кубанской истории, которая имеет отношение к генеральному прокурору России Юрию Чайке. На мероприятии было много высокопоставленных лиц, в том числе и руководитель Кубанского казачьего войска и другие его представители, которые раньше были замечены в преследовании гражданских активистов. Думаю, что после празднований в каком-то пьяном бреду они решили воздействовать на Гринпис, чтобы они покинули территорию, сначала психологически, а потом и физически. Это на самом деле страшно.

 

 

— Так это все-таки было спланированное нападение?

— Думаю, да. Я сейчас подвожу к тому, что параллельно с этими событиями военные в США отказываются выполнять решение суда и строить трубопровод стоимостью 3,8 млрд долларов, проходящий по землям коренных народов (индейцев), поддержанных Гринписом. На этом фоне обвинять «Гринпис России» в том, что он работает на Госдепартамент США, было бы абсурдом. Тут уж скорее американский Гринпис работает на Россию. Но принимается абсолютно бредовое решение, показать, кто здесь хозяин. Избить спящих, невооруженных, занимающихся гуманной деятельностью людей и надеяться не получить никакого резонанса — совсем необдуманно. Сейчас многие международные организации пытаются придать этому случаю такой резонанс, чтобы неповадно было вообще никого трогать на территории Российской Федерации.

— Ключевой момент этой ситуации — безнаказанность. Так агрессивные действия фактически поощряются государством, есть ощущение даже, что они координируются откуда-то сверху. Зачем власти вообще это нужно?

— Это циничный вызов обществу не только в части того, что мы не можем обеспечить безопасность наших граждан, но и плевок во всю структуру управления государством. Если положение дел не меняется, тогда я не знаю, чем вообще все 16 лет занимался Путин, куда идут наши налоги, чем планирует заниматься Национальная гвардия, кого и от кого они будут защищать.

— Но все же просто: есть люди лояльные, которые непосредственно подчиняются государству, а есть неподконтрольные люди или организации, которые еще и пытаются вмешиваться во что-то, связанное с государственными структурами, противодействуют добывающим компаниям, которые формируют большую часть бюджета страны. Разумеется, последних воспринимают как врагов, какие бы благие цели они не преследовали. «Наших» будем прикрывать, «не наших» будем бить — все очень просто, по-пацански, как в подворотне.

— Помню, как-то видел передачу «Человек и закон» про Чирикову [Евгения Чирикова, экоактивист], что она якобы развалила чуть ли не всю российскую промышленность [смеется]. Да, мы обозначаем, что многие государственные и полугосударственные корпорации действуют ненадлежащим образом. Во вред всему государству — раз, во вред российским гражданам — два. Неужели то браконьерство, которое процветает в Краснодарском крае, является тоже узаконенным бизнесом? Тот, кто принял решение об оказании давления на представителей Гринписа и избиении членов группы, поступил неправильно. В подобных случаях участие государства действительно проявляется в том, что никто никогда не бывает наказан. Казачество начало возрождаться, но, не успев возродиться, трансформировалось в какого-то монстра. Я буду последовательно доказывать, что на самом деле ничего общего с патриотизмом, сохранением национальной безопасности это не имеет. Это просто травля конкретных организаций, что в целом вредит стране.

— А что за люди сейчас идут записываться в ряды казачества?

— Думаю, это простые люди, вернувшиеся из армии, которая не нашла применения в сельском хозяйстве и еще где-то. Это последствие социальной неустроенности. И здесь само государство стимулирует. Как можно сравнивать подготовленного сотрудника правоохранительных органов, получающего 25 тысяч рублей, и казака с неясными внутренними жизненными устоями, не прошедшего тестирования и прочего, который получает ту же самую зарплату.

— Откуда поступает финансирование?

— Часть — из бюджета Краснодарского края, часть — из непонятных грантов.

— Ух ты, грантососы! Может, и иностранные гранты там есть?

— Нет, думаю, иностранных нет.

— Ну хорошо.

— Мне понравилось последнее выступление губернатора Краснодарского края, на котором было сказано «Хватит кормить казаков!», давайте, мол, раздадим им землю, пускай работают, а не паразитируют на теле Кубани. Это грубо, но так и есть. Не люблю я охранников, необходимо что-то делать, создавать, созидать, выращивать.

Как все будет дальше, не знаю, но думаю, что на развитие ситуации надо влиять. Казаки должны вернуться к своей истории, к тому, какими они были в начале 2000-х годов.

— Но это сложная задача — взять людей, которые привыкли к некоторой вседозволенности, отвыкли работать, и отправить заниматься делом. Гораздо проще сказать: работы у нас нет, но вы можете пойти, помахать нагайкой. Как это изменить и что будет, если оставить все как есть?

— России удалось побороть криминал 90-х, там была схожая ситуация: сначала ребята объединяются в спортивных залах, а потом начинают у кого-то что-то отжимать. Сейчас объединения казаков, легализованные государством, отжимают что-то у фермеров. Они даже у Гринписа пытаются отжать идею: не доведенное до конца тушение пожаров. Сейчас продолжать тушение Гринпис не может, но, может быть, государством будут выделены деньги и силы на борьбу с пожарами. Хороший момент в том, что привлечено внимание к этому вопросу.

Я буду всячески пытаться показать, что подобное отношение к любым организациям не допустимо. Потому и написал пост «Я — Гринпис», что знаю многих из этой организации, я будто ощутил, что это мне сломали нос, сломали ребра. Задача у нападавших стояла — не только избить, но и унизить, показать, что, дескать, мы сильные, это наша земля, а вы — «пиндосы». Я не призываю ненавидеть или вычеркнуть эту социальную группу из жизни. Да это и невозможно. А хочу, чтобы государство и граждане стали способными давать незаконным действиям справедливую и основанную на законе оценку. Пусть она будет даже сверхгуманной, но это позволит в дальнейшем делать меньше ошибок и позволит жить людям лучше. Я буду и сам бороться за это.