Юлия Латынина, "Код доступа", радио "Эхо Москвы"

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер. Юлия Латынина, «Код доступа», +7 985 970-45-45 – это смски. И главная тема этой недели для России – это приговоры по делу об убийстве Свиридова, 20 лет тюрьмы. Приговоры по беспорядкам о Манежке, 6 лет с лишним. То есть такие, достаточно большие сроки, получается, всем сестрам по серьгам. Вот меня спрашивают по интернету: «Не странно ли, что кавказцы нападают на группы спартаковских болельщиков, которые сами весьма агрессивны?» Ну, прежде всего, по приговору Черкесову, убийце Свиридову. Во-первых, это был суд присяжных. Суд присяжных – кстати, всегда это такая игра в рулетку. Уж если он дает приговоры, то он как раз дает приговоры по максимуму всегда. И суд присяжных во всем мире, не только в России отражает не закон, а отражает представление присяжных о справедливости – этим он плох, этим он и хорош. И напомню, например, что в Ингушетии суд присяжных в свое время отпустил Маирбека Шабиханова, который потом принял участие в теракте в Беслане. В Дагестане суд присяжных отпустил Магомеда Салихова – это человек, который взрывал дом в Буйнакске. Он прямо так на суде присяжных и рассказывал: «Да, - говорит, – я был в Чечне, я был у Хаттаба, и я у него, да, получил грузовик. Ну вот я просто думал, что в этом грузовике не взрывчатка, а алюминиевая краска». И хотя все было кристально ясно, ну, может быть, присяжные хотели бы, конечно, дать парню медаль за то, что он взрывал дом офицеров, но дать парню медаль они не могли – они его хотя бы отпустили.

Вот то же самое мы имеем с другой, с русской стороны в случае вердикта по делу Свиридова. И меня лично этот суд присяжных не убедил в чем? Первое. Было ясно, что Аслан Черкесов, в ходе суда выяснилось, что Аслан Черкесов, действительно, плохой человек, реально плохой. То есть это не случайное хулиганство, это несколько уголовных дел у него было, безобразных уголовных дел – он бил там девочку ногами, была предыдущая стрельба в ресторане. Второе, не подтвердилась версия, казавшаяся очень убедительной (я ее сама излагала) господина Черкесова о самообороне, потому что он все так складно рассказывал и, действительно, в большинстве случаев, когда начинается стрельба в ходе драки, эта стрельба начинается в ходе самообороны, но здесь экспертиза, все-таки, подтверждает, что Черкесов стрелял в спину, соответственно, никакой самообороны – привет, ребята. Они, действительно, расстреливали уже убегающих русских, не говоря уже о том, что там сумку кто-то прихватил.

Но есть третья проблема, как началась драка. Вот, когда русские фанаты объясняют, что к ним, к пятерым тяжеловесом подошло пусть шестеро кавказцев, но довольно легкого веса, и сразу сказали «А у тебя все в порядке» и дали в рог, ну, мне это кажется сомнительным. Вот, для меня лично суд не доказал, как началась драка. А это, в общем, самое важное. И уж если это не доказал для меня, то понятно, что вряд ли, скажем, кавказская диаспора в России воспримет вердикт этого суда как вердикт справедливости.

Очень тяжелая история. Нам предстоит вторая тяжелая история – суд Расула Мирзаева. Напомню, что это парень, чемпион мира, который ударил и убил на месте студента Ивана Агафонова. Но тут история обратная. Во-первых, господин Агафонов, ну, такой, довольно странный человек. Как выяснилось, что, с одной стороны, он был (правда, был – уволился) курсантом милицейского училища. А с другой стороны, был грабителем. Вот я как широкий человек, я готова уважать и ментов, и грабителей, но отдельно. Вот, вместе мента, который является грабителем, я как-то еще не готова уважать. Нету прецедентов вообще в мировом, скажем, кинематографе. Бывают фильмы про хороших ментов, бывают фильмы про хороших грабителей. А фильмов про хороших коррумпированных ментов, которые занимаются грабежами, просто не бывает.

И Агафонов... Ну что? Катал машинку вокруг девушки Мирзаева. То ли он сказал «И тебя прокачу», то ли он сказал «И тебя сниму». В любом случае это реплика, за которую однозначно везде, ну, кроме, может быть, какого-нибудь совсем уже молочной Франции или молочной Бельгии, полагается в рог. Мирзаев его явно не собирался убивать – парень ударился затылком об асфальт. Такие же, то есть гораздо более еще страшные вещи происходят: недавно у нас мент просто побил человека и тот тут же умер, то просто какой-то русский парень в провинции решил показать своей девушке как он хорош, и начал тренироваться на первых встречных – тоже убил человека.

И все эти случаи не вызывают никаких вопросов. Вот, случай Мирзаева вызвал просто почти целые волнения. И все это ужасно, все это нехорошо и все это показывает, что национализм – это та вещь, которая, действительно, может разрушить существующий строй, и Кремль это понимает, но сделать он ничего не может. Потому что у нас, с одной стороны, есть Сурков, который где-то там рассказывает русским, что не отдадим дедам Хасанам родную Россию. А с другой стороны, потом приезжает в Грозный, говорит «Какая же мы, все-таки, красивая нация». Ну, господин Сурков, вы определитесь, вы к какой нации принадлежите и перед какой заискиваете? Вот.

Вторая история про национализм, которой, собственно, хочу продолжить то, о чем я говорила на прошлой неделе. И хочу вставить такую маленькую реплику, что, действительно, все обсуждают решение Навального пойти на Русский марш, что, с одной стороны, как-то довольно удивительно, потому что Навальный каждый год ходит на Русские марши. Просто за этот год Навальный очень вырос в общественном мнении, и это оказалось для некоторых удивительностью. И на самом деле, это очень плохо для власти, потому что, вот, никто не обсуждает очередное что сказал Медведев. Это не является пиар-поводом – даже обсуждать уже перестали, даже Юргенсы уже выдохлись.

А вот что сказал Навальный, обсуждают. И, собственно, за эту неделю с момента того как Навальный сказал «Я пойду на Русский марш», я чего-то там сказала неделю назад, масса откликов, которые со стороны противников любого вида национализма сводились к тому, что националистом русским быть нельзя, потому что нельзя. Потому что если, вот, кто-то националист, но хороших националистов не бывает, значит, сразу Гитлер, сразу Брейвик.

Это меня очень обрадовало, потому что это такие, знаете, арьергардные бои. Потому что лет 10 назад мы бы услышали, что нельзя быть, надо только русским националистом, что, скажем там, чеченцы сражаются за свободу и демократию, и про мультикультурализм бы что-то услышали. И сейчас вот эти вот рациональные аргументы, которые звучали еще лет 10 назад, они уже больше как-то, вот, не звучат. Может быть, потому что их некому произносить. Масюк заступалась за чеченцев – украли, причем чеченцы. Политковская заступалась за чеченцев – убили, причем чеченцы.

А на самом деле, я думаю, выдохся мультикультурализм как идеология. Не только у нас, но и на Западе как-то, мягко говоря, начинают сдавать позиции. И, вот, для начала я бы хотела рассмотреть проблему с некоторой практической точки зрения. Я вот о чем. Я в своей жизни общалась, ну, наверное, где-то с десятком офицеров Вымпела и Альфы. Я там не буду говорить о наших фсбшниках, которые стригут бабки, о наших генералах разложившихся. Вот, боевые офицеры, которые исползали на брюхе всю Чечню, очень разные. У кого-то из них очень хороший доход сейчас в России, кто-то по-прежнему живет в общежитии вместе с женой и детьми. Там это люди, один из которых вырвал у чеченца-смертника гранату с вырванной чекой, другие, те, кто брали Норд-Ост и прощались перед этим не то, что со своими семьями (времени прощаться с семьями не было), но прощались с жизнью, потому что они, в сущности, были такие же смертники.

И вот... Это все очень разные люди. Вот как раз тот, который нордостовец, я помню, до сих пор живет в общежитии в Балашихе с женой и детьми, другой ездит на крутом джипе. Я помню, как раз тот парень, который ездил на крутом джипе, меня все время спрашивал: «А правда, что американцы сейчас запретят доллары и введут новую валюту, Амера?» Это им, значит, на политзанятиях так объясняли. И, вот, кстати, этот, который на крутом джипе, - это как раз тот, который вырвал у смертника гранату. И еще очень так, смеется при воспоминании об этом эпизоде, говорит: «Да ну, это был трусливый чечен, потому что если бы чечен хотел подорваться, он бы подорвался».

И вот один из этих альфовцев в свое время мне рассказывал как он, как раз не из самых бедных был, купил квартиру на Ленинском, а дом был облюбован чеченской элитой. И в конце концов, он эту квартиру продал, потому что у чеченских детей в этом доме завелось такое обыкновение плевать в русских взрослых. Это я, собственно, к чему? Вот эти парни ползали в грязи и крови, они очень... Я не видела никогда среди боевых офицеров такого особо пиетета к начальству. Я не видела, чтобы они говорили «О, это начальство все самое правильное». Они прекрасно видят, как начальство ворует, как начальство разлагается, как так где-нибудь в 1994 году перед подготовкой штурма Грозного, еще автурхановской оппозиции все это начальство приехало и заселилось в вагончике в Моздоке с проститутками, и в полупьяном состоянии планировало операцию. А потом приехало другое начальство и погнало первое начальство из вагончиков в окопы, а в вагончике занялось проститутками само.

То есть, вот, все эти люди – они прекрасно видят... Им не надо про свое начальство объяснять. Но они также видят, что, вот, они до сих пор живут в общежитиях, а вот мимо на Лексусе проезжают чеченцы и дети чеченцев, живущих в элитных домах, плюют в русских. И вот эти люди, их профессия – воевать, они должны себе это как-то объяснить.

И тут появляются другие люди, профессия которых – думать, которые называются леволиберальная интеллигенция. Они говорят: «Слушайте, национализм – это ужасно. Это нельзя обсуждать, это Гитлер, вы должны испытывать страшную вину перед невинными народами, стремление которых к свободе вы растоптали». И, ну, понятно, что ни один человек, ни один офицер, бывший в бою, эту идеологию, ну, не может принять. Ну, там, солдат армии обороны Израиля, который убил шахида, никогда не поверит, что там шахид, собравшийся в рай, - это борец за демократию, он перед ним страшно виноват.

И вот тогда эти боевые офицеры в недоумении разводят руками, спрашивают: «Ребята, все-таки, нам объясните, как это? Что же нам говорят?» И когда начальство отвечает «А вы знаете, они говорят, потому что они куплены врагами России», то, ну, это хотя бы как-то ложится в некоторую объяснимую картину мира. И это не вопрос специфический русского интеллигентского сознания, это вопрос леволиберального сознания на Западе. Потому что был XIX век, перед ним XVIII-й, очень прагматичный. Был там Кювье, который говорил, что негры напоминают обезьян, от которых они не далеко ушли, что, безусловно, есть свинство и дикость. Было бремя белого человека. Одновременно было поразительное стремление к просвещению покоренных народов.

Потому что народы-то покоряли и уничтожали во все времена, но только европейцы взялись их просвещать. Потому что белые американцы ввязались в гражданскую войну ради рабов. Я не знаю, известно ли моим слушателям, но во французской Африке (хотя, Франция, конечно, была таким, безусловно, либеральным чемпионом среди всех европейских держав), во французской Африке бесплатное медицинское обслуживание для туземного населения в 1905 году было введено раньше, чем в самой Франции. Ну, об уровне этого обслуживания я, понятно, не говорю, но факт, что губернатор французской Африки генерал Ромм это ввел.

Была совершенно потрясающая история в 1883 году в Индии, когда назначили отмороженного, действительно, либерала вице-королем, маркиза Рипона, и он принимает билль, который дает право местным судьям судить белых, и тут чуть белые не подняли восстание со словами «Да вы представляете, как этот индийский судья будет судить нас?» Потому что это, все-таки, был не XXI век, а 1883 год и местное туземное население было тоже немножечко другое.

При этом все эти либеральные в хорошем XIX века смысле слова фразы, идеи забывались, как только речь шла о самообороне. Вот как только вспыхивало восстание сипаев, сразу кончался разговор о том, что кто-то где-то там, все люди, и никто в Англии не смог бы пикнуть, что «вы знаете, вот, сипаи – это же протест против жестоких колонизаторов, это борьба за свободу, национализм – это ужасно, это неприлично». Ну да, конечно. Вот тут восставшие сипаи несколько сот женщин и детей вырезали после того, как они сдались, но говорить об этом неприлично, потому что кто говорит, тот нацист. Посылались войска, сипаи вырезались.

Вырезали генерала Гордона восставшие дервиши, в ответ происходила битва при Андурмане. И Уинстон Черчилль, который описывал, совершенно отдавал должное мужеству воинов Махди, но писал одновременно абсолютно неполиткорректные вещи об ужасах исламского фанатизма и соответствующей отсталости исламского общества.

И в России было то же самое. Вот устроила Россия в 1864 году геноцид черкесского населения. А никто этого не скрывал, никто особо этим не хвастался. Слезы проливали. «Чье бы сердце не дрогнуло при виде, например, молодой черкешенки в рубищах, лежащей на сырой почве под открытым небом с двумя малютками, из которых один в предсмертных судорогах боролся со смертью». Это слова русского офицера. «Это образец феодальной рыцарской средневековой аристократии про черкесских воинов или героической аристократии в античной Греции». Это тоже слова русского офицера о черкесах. Это было абсолютно прагматическое сознание: «Да, ребята, вот мы восхищаемся вашей храбростью, мы сострадаем вашим несчастьям. Но извините, при всей вашей храбрости у вас нет современных технологий. А у нас они есть, и у вас есть земля, на которой мы хотим жить».

И вот, собственно, в результате долгой борьбы социал-демократии против колониализма, леволиберального сознания против колониализма, эта прагматическое, но довольно жесткое и трезвое отношение было повсеместно заменено совершенно нежизнеспособной либеральной идеей, что «вы знаете, мы их покорили, значит, во-первых, мы перед ними виноваты, а, во-вторых, они очень хорошие, а мы очень плохие, и в-третьих, они исключительно... Вот, они настоящие демократы. Вот, борьба за свободу – это и есть настоящая народная демократия».

Я обращаю ваше внимание, что вот эта история – она как-то потихонечку начинает затухать. Вот, в 60-е годы было замечательно рассуждать об ужасах апартеида, о том, как страшно обращаются там с черными в Родезии. Но теперь, когда Родезия превратилась в Зимбабве, как-то уже не так часто вспоминают об ужасах апартеида. Ну, еще совсем недавно ты приезжал в Швецию... И сейчас можно приехать в Швецию и услышать от либерально настроенных политиков, спросить: «Ребята, а какой процент у вас сомалийских беженцев работает?» И тебе говорили: «Ой, вы знаете, а с сомалийскими беженцами такая большая проблема. Они, ведь, бедные, не могут, допустим, работать на черной работе в супермаркете, потому что ему запрещено прикасаться к свинине, а там в супермаркете свинина». То есть это было так замечательно, да? Вот, он не хочет работать, объясняет это свининой, и сострадающий ему левый либерал говорит: «Ну так бедный, у него же там свинина, он ее не может разгружать». И как-то вся эта идея потихонечку тускнеет и в Европе, и, собственно, в России. И рассказам об абсолютном равенстве культур, рассказам о том, что мы перед ними виноваты, уже приходит на смену другой тип объяснения – почему об этом национализме говорить нельзя. Такой, нерациональный. Потому что нельзя, потому что если говоришь, то ты – Гитлер.

И вот мне это кажется довольно симптоматичным, потому что для... Еще раз повторяю, если вы выгоняете национализм в окно, то он влезает в дверь. Вернее, наоборот. Если вы рассказываете, что всякий национализм есть зло, в том числе и тот, который предполагает служение тебя своему народу, то, во-первых, вы не можете ответить на вопрос «А как же еврейский национализм создал государство Израиль?» и все в порядке, и все хорошо. А почему же в Америке нормальное чувство патриотизма перед собственной нацией – это тоже хорошо? А, вот, российский национализм обязательно должен быть злом, а все это Гитлер, это Брейвик. А во-вторых, если вы рассказываете, что национализм – абсолютное зло, то да, конечно, он и превращается в абсолютное зло, потому что те люди, которые служат Родине, ну, хотя бы вот офицеры Альфы, ну, они должны как-то объяснить себе, почему они служат Родине. И они никак не могут принять леволиберальную историю о том, что они страшно виноваты перед теми народами, против которых они сражались. Эта телега так не едет.

+7 985 970-45-45, еще несколько мелких забавных историй на этой неделе. Ксения Собчак сняла господина Якеменко в ресторане «Марио», и почему-то это событие, ну, совершенно рядовое... Собственно, событие-то нечего было бы комментировать, а, вот, комментировать приятно как раз реакцию всех защитников нашего педофюрера, потому что там Наши бросились писать «Снимите этот ролик! Это вторжение в частную жизнь». И я, знаете ли, господа, против вторжения в частную жизнь за одним единственным исключением, когда люди, которых снимают в частных местах, сами вторгаются в частную жизнь. А помните, у нас были истории с Катей Му-Му? Помните, у нас за английским послом нашисты бегали? Вот это, выясняется, все – не вторжения в частную жизнь. А ресторан «Марио» - это у нас вторжение в частную жизнь.

Да, у нас же только что Навальный случился. Публикация личной переписки Навального. Правда, должна честно сказать, что из, по крайней мере, из того, что знает «Новая газета», это, видимо, не Наши. Но я пока тут могу только общим говорить, потому что на чем «Новая газета» основывается, на чем основывается Муртазин, который первым еще, до атаки на Навального сообщил о том, что эта атака планируется, о том, что агентствам, занимающимся пиаром, заплатили большие деньги, якобы 10 миллионов рублей за планирование этой атаки. Я всех приглашаю прочесть эту статью Муртазина в «Новой газете». Но самое смешное во всей этой истории – это то, что человек, от которого это стало известно, он совершенно не скрывался. Я не могу назвать его имя (я надеюсь, что его имя назовет Муртазин или Навальный сам, у них приоритет), но вы знаете, этот человек, видимо, с большого бодуна выступал перед своими собственными студентами, которых было человек 50 (это были такие, взрослые студенты) и говорит: «Да нет, вот я потому не мог прийти на прошлый семинар, что я с таким-то (и дальше называется фамилия государственного деятеля. Ну, у нас государственных деятелей нет – псевдогосударственного деятеля), потому что вот я с таким-то обсуждал, как замочить Навального». Это человек публично сказал в аудитории Академии. Что называется, конец обеда.

Так вот у меня тоже про Навального замечательный вопрос. «Юлия Леонидовна, недавно была вскрыта спецслужбами и опубликована личная почта Алексея Навального. Как утверждает сам Навальный, там 90% рутинных сообщений и 10% грубой клеветы. Мой вопрос не об этом. Помнится, аналогичным образом также люди, близкие к русским спецслужбам, вскрыли переписку ученых-сторонников теории глобального потепления, что стало материалом для громких разоблачений в прессе, в том числе и ваших. И там возможность искажения или предвзятых истолкований вы даже не рассматривали».

Должна сказать, что по поводу переписки Навального у меня идет большая статья в «Новой газете», так что частично я отсылаю вас к понедельничному номеру. Но для начала хочу сказать, что ученые-климатологи не оспаривали подлинность ни одного слова собственной переписки, поэтому я возможность подделки не рассматривала. Перерыв на новости.

НОВОСТИ

Ю.ЛАТЫНИНА: Добрый вечер еще раз. +7 985 970-45-45, это Юлия Латынина. И, вот, самое печальное в истории с перепиской глобального потепления было то, что, ну, как я уже сказала, ученые сами признали, что там не было ни одной лишней фразы, ни одной подделки. Они пытались объяснять, что их фразы, типа, значат не так страшно как им приписывают. А самое интересное было то, что, конечно, ни в одной фразе этой переписки не было фраз типа «Давайте сфальсифицируем», «Мы знаем, что мы негодяи». А там были фразы типа «Давайте не будем давать почвы скептикам», «Давайте не будем предоставлять им корма». Там была совершенно замечательная история о том, что когда 2 астрофизика опубликовали статью в журнале, которая противоречила теории глобального потепления, там никто не обсуждал ее в таких фразах, что «вот, вы знаете, эти люди сказали правду, но мы, конечно, сейчас эту правду будем отрицать», там обсуждали совсем в других фразах. Содержание статей не обсуждали, зато говорили «Давайте подумаем, что мы можем сделать с этим научным журналом», «Давайте объявим ему бойкот», «Давайте покопаемся в биографии этих астрофизиков и, может быть, выясним, что они писали какие-то неправильные статьи – может быть, мы сможем назвать их астрологами» и так далее, и так далее. То есть там из песни слова не выкинешь, там не было ни разу произнесено слово «ложь и фальсификация», там не было ни разу произнесено слово «я – негодяй, я – собака, Калин царь» как в русских былинах. Но там вставала со страниц вот эта страшная атмосфера Лысенковщины, в которой эти люди живут и уже сами потеряли нравственные ориентиры, и друг с другом говорят: «Ну да, вот тут нам удалось привить график». А под «прививкой графика», собственно, имелось в виду искажение данных. Но это надо долго разбираться.

Так вот, собственно, в отличие от вот этой истории, история Навального – действительно, грубая фальсификация, потому что 90% там писем подлинных и засунуто одно (я это подробно разбираю в «Новой»), где письмо, якобы, от Стаса Белковского, выдержанное примерно в таких выражениях, что «вот, слушай, ты – Навальный, я тебя купил с потрохами, ты – продажная тварь, давайте теперь по такой-то цене ты будешь мочить Дерипаску». И в ответ Навальный пишет: «Ты меня купил с потрохами, я – продажная тварь, давай я буду мочить Дерипаску». Что, конечно, очень смешно, потому что речь идет об истории с IPO, размещением Дерипаской на Гонконгской бирже, когда все наши госбанки в нем поучаствовали, когда якорным инвестором выступил Внешэкономбанк, а сорганизаторами – банки ВТБ и Сбербанк. И достаточно, собственно, посмотреть на то, что случилось после этого размещения. А случилось то, что на 11% сразу в первый же день торгов акции упали. То есть 11% наших с вами денег эти госбанки тут же и потеряли.

То есть это, знаете, вопрос возникает у любого человека: а вот зачем ВЭБ вообще вкладывал деньги в Русал? Ну, допустим, он считал, что это ценный актив, что он рано или поздно вырастит. Ну так зачем было участвовать в IPO? Вот, купил бы к вечеру дня размещение, сэкономил бы 11%. Более того, ну, допустим, ВЭБ ошибся там, не просчитал динамики цены. У меня самый второй простой вопрос: а зачем вообще ВЭБу покупать акции Русала? ВЭБ же является кредитором Русала. Если ВЭБ считает, что это такой замечательный актив (являлся на тот момент), то почему бы ВЭБу не ждать, пока Русал обанкротится (а он чисто теоретически мог обанкротиться или перестать платить платежи, если бы не прошло IPO), и забрать этот ценный актив и управлять самому?

Правда, единственное, насколько я понимаю, там в ВЭБе в залог по кредиту находились не акции самого Русала, а, как говорят, насколько я знаю (я это сама не видела), не контрольные пакеты, блокирующие пакеты акций алюминиевых заводов. А поскольку эти заводы управляются по принципу толлинга, то есть там на них особо ничего не остается, то, конечно, забирать, не забирать эти акции с залога было все равно. Но это уже третий вопрос, почему ВЭБ такие странные вещи брал в залог.

Так с учетом того, что председатель наблюдательного совета ВЭБа у нас Путин, ну, можно догадаться с трех раз, почему. И почему Навальный боролся против этого размещения и говорил, собственно, все то, что есть. Говорил, что странно госбанкам участвовать в выкупе акций тех компаний, кредиторами которых они являются. Говорил, что у Дерипаски могут быть большие проблемы с правосудием. Вот мы видим эти проблемы с правосудием, вот у нас уже рассматривается иск Березовского к Абрамовичу, в котором в числе прочего есть вопросы к Русалу. Будет рассматриваться в том же лондонском суде иск Михаила Черного к Олегу Дерипаске. Я вообще должна сказать, что это, наверное, начало.

Мы вчера с Муратовым обсуждали этот вопрос по телефону, он замечательное сказал слово «правовой туризм». Вот этот юридический туризм, когда все, кого кинули, или кто считает, что его кинули, они попрутся в лондонский суд. Потому что прецедент, как я уже сказала, есть. Прецедент а) создается иском Березовского, б) предварительным решением по иску Дерипаски, где судья написал, что «с одной стороны, вот я не считаю, что стороны договаривались рассматривать все это по английскому закону, но с другой стороны я считаю, что никакого правосудия Михаил Семенович Черной в России не получит по такой-то, такой-то, такой-то причине. В числе прочих причин перечисляется ЮКОС и все остальное.

Этот правовой туризм... Вы знаете, в ходе этого правового туризма мы узнаем столько о том, как была устроена Россия, что, ну, я просто покопавшись в своей памяти, навскидку могу вспомнить. Там же были еще разные алюминиевые акционеры, которых выкидывали из бизнеса перед этим. Я помню, давным-давно еще была эта история и рассказывал мне ее, дай бог памяти, по-моему, Шлифштейн, один из руководителей акционеров Братского алюминиевого завода, как он ездил договариваться о продаже акций тогда еще к Абрамовичу (тогда еще даже Дерипаски на горизонте не было), а Абрамович его отправил к Бадри, сказал, что... Это я все со слов Шлифштейна. ...что, вот, «Бадри – наш партнер, иди договаривайся с ним». А когда Шлифштейн приехал к Бадри, там сидел, по словам Шлифштейна, Хапсироков. Вернее, он зашел во время разговора. И Хапсироков с Бадри начал обсуждать, кого там посадили, что с ним сделали. Шлифштейн отошел и сел подальше на лавку. И Бадри покойник говорит: «А тебе не интересно?» А Шлифштейн говорит: «Я к вам приехал акции продавать, а не вот это слушать» и послал их на 3 буквы.

Это я рассказываю примерно эту историю. Понятно, что это история, рассказанная с чужих слов. Это не история, рассказанная в суде. Была она, не была, сложно сказать. Но вот же еще такие истории могут прозвучать в новых судах.

А там же еще есть братья Рубины. Сколько им заплатили? А представьте себе, что, вот, встанут какие-нибудь из этих персонажей, ну, допустим, те же самые Рубины или еще кто-то и скажут: «А вы знаете, человек, который платил нам деньги, говорил, что это не его деньги, и что это деньги, которые собраны на избирательную кампанию президента России, и они от нее остались». А ему скажут: «А ты можешь доказать?» Он скажет: «А вот это... Смотрите, откуда мне перевели деньги – с острова Науру».

Там удивительные вещи могут начать вскрываться, если это все будет происходить в Лондонском суде, если все эти ребята еще договорятся друг с другом. Потому что там же все ребята, которые подают иски против Абрамовича и Дерипаски, у них же еще и свои какие-то внутренние нелады, у них же и свои внутренние счеты. Там было такое кубло, что бог знает кого, кто и сколько раз кинул. В общем, многое мы узнаем в результате вот этого юридического туризма.

+7 985 970-45-45, довольно много вопросов у меня по смскам про Лужкова, про Юрия Михайловича о том, что, вот, он собрался воевать с Собяниным, о том, что растаскивается Москва. Ну, вы знаете, Юрий Михайлович вряд ли у нас... Так сказать, Юрий Михайлович так же, как, скажем, и Каддафи вряд ли может претендовать на статус борца с режимом. Ходорковского из него не получится. Обличителя коррупции из него не получится.

Лужков, да, собственно, и Батурина являются замечательной иллюстрацией тому, что на этапе 1999 года у России, в общем-то, было достаточно мало выбора. Ну, был бы не Путин, был бы Лужков, и тогда вместо Сечина была бы Батурина. Я, пожалуй, даже за Путина в таких ситуациях.

И по поводу Собянина я могу сказать одно. Вот, в отличие от прежнего мэра мы пока никто не поймал Собянина за руку, и даже не за руку, а, там, правую руку Собянина за абсолютно откровенным распилом московского бюджета. Вот, о том, что он чиновник до мозга костей, о том, что он неприятный человек в общении, об этом довольно много говорят.

Вот, была история с плиткой. И я знаю людей, которые эту историю всячески пиарили, рассказывали, что у жены Собянина Рубинчик бизнес, что как были организованы аукционы и чуть ли не реплики Собянина приводили в ходе устройства этих аукционов. Это все фуфло, это все вранье. Никакого бизнеса по плитке у жены Собянина нету, это доказано и выявлено. Это придумка пиарщиков, еще когда Собянина мочили на тюменских выборах. Более того, насколько я знаю (вот это уже такая, недоказанная область), как раз в Москве существовала асфальтовая мафия. Мне в очень смешных выражениях рассказывали, как одна группа лиц крышевала тот асфальт, который кладется на мостовых, а другая группа лиц крышевала тот асфальт, который кладется на тротуарах. И Собянин в том числе, якобы, эту мафию и поломал. В любом случае, нет. Вот, могут быть претензии к тому, как у Собянина клалась плитка, вообще ее класть и так далее, и так далее, но коррупции в этой истории не было.

Есть неприятная история о том, что, вот, год уже Собянин, а пробки у нас как были, так и есть. Более того, произошла такая, абсолютно неприличная, на мой взгляд, вещь – введены полосы движения для общественного транспорта, которые, на самом деле, и по сути, судя по всему. являются полосами движения, по которым теперь будут ездить мигалки. Потому что раньше они ездили по резервной полосе посередине (хотя бы одна была полоса и маленькая), а теперь они будут ездить сбоку и в 2 полосы. И Москва совсем встала в пробках и, на мой взгляд, это неприлично.

С другой стороны, какие-то там минимальные меры против пробок принимаются, карманчики делаются для общественного транспорта, для остановок, делаются автостоянки-карманчики. Но да, неразрешима, в принципе, проблема московских пробок при нынешнем образе правления. При кольцевом устройстве Москвы. При ситуации, когда каждый человек едет в Москву, чтобы решать свою проблему. При ситуации, когда Россия делится на Москву, где нельзя проехать из-за пробок, и на всю остальную Россию, которую нельзя проехать из-за отсутствия дорог. Ну, в принципе, да, эта ситуация малоразрешима. Что-то Собянин делает, что-то не делает. С Юрием Михайловичем, ну, сравнить никак нельзя.

+7 985 970-45-45, и, конечно, не могу я, все-таки, не вернуться к Дмитрию Анатольевичу, который только что осчастливил нас рассказом про страшную российскую таможню и о том, что что-то надо делать, и о том, что, цитирую, «хочется микрофон в стенку швырнуть». Ребят ну, вот, я – журналист, вот, мне... Вот, представляете, я бы сказала «мне хочется микрофон в стенку швырнуть»? Ну, понятно. Какое у меня орудие производства? Микрофон. Это создает интересный вопрос: а какое же у президента Медведева орудие производства, если он хочет микрофоном швыряться? Это мне напоминает известную, конечно, историю про гомосексуалиста-музыканта, который все время опаздывал на репетиции оркестра, и дирижер все время говорил ему: «Я тебя то, я тебя это». И, вот, однажды дирижер говорит «Ну я тебя поимею», музыкант кокетливо отвечаете: «Что-то вы, Иван Иванович, всегда обещаете и никогда не делаете». Вот, что-то вы, Дмитрий Анатольевич, всегда обещаете и никогда не делаете, ну, разве что микрофон в стенку швыряете.

Ну, вот, действительно, есть в России таможня. По поводу жизнедеятельности можно сказать одно. Но мы, наверное, единственная страна, где имеется узаконенный класс контрабандистов и называется «таможенными брокерами». Как у нас там было с Черкизовским рынком? Путин спросил: «Где посадки?» Где сейчас Тельман Исмаилов? Прекрасно вернулся в Россию через Кадырова, через Чечню и прекрасно себя чувствует.

Ну, ситуация, действительно, анекдотическая. Вот у меня есть знакомый, который вино дорогое импортирует в Россию. Не просто вино, а очень дорогое. Вот, он с улыбкой рассказывает о том, что наша таможня – она не считает европейские сертификаты вина правильными. Вот, ей обязательно нужно на проверку и на дегустацию 2-3 бутылочки, ну так, по 500 долларов. Пустячки. А, вот, европейские... Нет, мы круче.

То же самое у нас с лекарствами. В Грузии, если я не ошибаюсь, принят закон, согласно которому некоторые виды лекарств вообще уже продаются просто чуть не в супермаркетах (некоторые виды, подчеркиваю, те, которые без рецепта). И там очень просто: если лекарство продается в Европе, европейская сертификация для грузин достаточно хороша, они едут на чужой спине и говорят «Пожалуйста, ввозите». У нас нет, ну что вы! Ну, разве мы можем принять европейскую сертификацию? Обязательно нам нужна своя, обязательно специальные люди будут испытывать, обязательно специальное время это будет тянуться.

Есть совершенно замечательная история с ввозом комплектующих. Вообще, с ввозом любого научного оборудования... Я помню как мои знакомые ученые, крупные ученые рассказывали мне, что, вот, они просто не знают, что делать, потому что если ввозить там тот или иной прибор через таможню легально, то, ну, это несколько месяцев или еще чего-нибудь там. Если ввозить нелегально, заберут, загребут. А уж если вывозить, так вообще пришьют измену родине. Значит, соответственно, единственный вариант – уезжать самим и делать это все на Западе.

Есть замечательная история про комплектующие, которую, как я сейчас помню, в лицах рассказал мне мой приятель Владимир Невейкин, у которого был бизнес одновременно и в России, и в Китае по сбору, кажется, они рации собирали. И, вот, в России, как он стал ввозить комплектующие, с него попросили написать простыню на каждый микрофон, который стоит 2 центра. Он только за эту простыню, по-моему, заплатил то ли 25 тысяч долларов, то ли что-то в этом роде. В Китае, естественно: «Комплектующие? Какая проблема? Ввозите. Вот, когда вы будете вывозить, мы, может быть, чего-нибудь с вас возьмем типа пошлины». При этом же вот с этими комплектующими дело странное, потому что есть же такая штука, которая называется «средняя таможенная стоимость». Средняя таможенная стоимость заключается в том, что, вот, микрофон сколько стоит? Ну, вот, таможня считает, что он стоит 100 долларов, потому что этот микрофон, ну, стоит чего-то (который передо мной). А вот тот микрофон, который ввозится и потом в рацию вставляется, - ну, понятно, что ему оптовая цена 2 центра. А таможенник может сказать: «Нет, она у тебя не 2 цента – она у тебя 100 долларов. Плати пошлину, пожалуйста, со 100 долларов. Не хочешь – будем решать вопрос».

И вот эта история со средней таможенной стоимостью – она, действительно, фантастическая, потому что она является инструментом, который убивает любого конкурента, не связанного с таможенником. Опять же, это тоже известная мне история. Со слов человека, который ввозит в Россию одежду дорогих марок, что вот он везет марку подешевле, а ему говорят «Нет, это стоит не 100 долларов, как ты у себя написал в декларации, а 300, потому что нам так кажется». И, соответственно, вся партия конфисковывается или надолго ложится на складе, и либо просто продается на сторону. Поезжайте вокруг Москвы – у вас просто глаза вылезут: в некоторых местах просто таблички стоят (я одну такую все время проезжаю) «Склад таможенного конфиската». Нифига себе! Люди рекламируют себя как другие рекламируют там Нокию или Самсунг. Или в крайнем случае там человек вынужден платить разорительные пошлины, которые делают его бизнес неконкурентоспособным по сравнению с другими.

Ну я думаю, что если я все это знаю, то, наверное, Дмитрий Анатольевич Медведев это тоже знает. Система неконкурентоспособна в принципе. Вернее, не жизнеспособна в принципе. Система настроена на то, чтобы выдаивать из российской экономики когда-то несколько миллиардов, а теперь уже, наверное, несколько десятков миллиардов долларов в год.

И в этой системе есть 2 страшные особенности. Первая заключается в том, что всякий чиновник и всякий вор, который живет на административном ресурсе, он всегда вынимает из экономики больше, чем получает. То есть всегда есть такой, отрицательный мультипликатор коррупции. Вот, если вы – мент и берете деньги за техосмотр, то количество ущерба, который вы наносите экономике, в разы превышает то количество денег, которое вы получаете. И точно так же в России, точно так же в таможне: количество ущерба, которое вы наносите экономике такого рода деятельности, она в разы превышает то количество денег, которое получает взяточник на таможне. Но даже это еще не все, потому что второй ужасный закон заключается в том, что все равно в Россию, оказывается, выгоднее ввозить, чем производить внутри России. И почему, это тоже легко представить. Потому что в ситуации, когда вся экономика коррумпирована, уровень транзакционных издержек, уровень взяток, который ты должен платить с того или иного продукта, приблизительно пропорционален времени, который данный продукт, данный товар находится на территории России. То есть если ты производишь товар, то с тебя берут взятки 20 раз. А если ты ввозишь товар, то, ну, у тебя берут взятки 1-2 раза. И, естественно, первая история оказывается более конкурентоспособная, чем вторая. Именно поэтому в итоге оказывается, что мы вывозим из России нефть и газ, ну, алюминий еще со сталью и импортируем все остальное.

И довольно большой проблемой является то, что несмотря на все рассказы о модернизации, такое положение, видимо, устраивает наши нынешние власти. Потому что как я уже много раз говорила, в странах, сидящих на сырьевых странах, власть не нуждается в третьем сословии, которое будет независимо от нее самой. Власть, наоборот, нуждается в том, чтобы все умные уехали из страны, а в стране осталось небольшое количество чиновников, которые получают административную ренту, ну и небольшое количество специалистов, которые обслуживают буровые установки, которых всегда вместе со специалистами можно завести с Запада.

Моя передача подошла к концу. Единственное, что я хочу сказать в оставшиеся полминуты, я по-прежнему повторяю свое приглашение адвокатам Фарида Махмудова, обвиняемого в настоящий момент в поджоге Пассажа в Ухте, в котором погибло 25 человек, который произошел 11 июля 2005 года, подавшим на меня в суд иск о защите чести и достоинства, чтобы они пришли к нам сюда в «Клинч». Поскольку очень хорошо известно, что была организована обширная пиар-кампания в защиту исполнителей этого поджога, в защиту самого Фарида Махмудова... Ребята, вы много раз излагали свою точку зрения без клинча. Пожалуйста, мы даем вам возможность изложить эту точку зрения, споря со мной. Всего лучшего, до встречи через неделю.

Источник