Серый, с белыми жилками камень под металлическим крестом, пара проржавевших лампадок. Искусственные цветы мертво белеют на мху могилы. Окрест — поля до горизонта, редкие гривы межи и пара старых облетевших лип. Кружат, поют холодом осенние ветра над этим простором. На камне имя — fürst Anatol Lieven и слова апостола Павла: Ich weiss, an welchen ich glaube — «Я знаю, в кого я верю».
Под скромным надгробием покоится прах последнего крестоносца, верного сына погибшего Отечества. Светлейший князь Анатолий Ливен — потомок древнего рода, ведущего историю от ливского вождя Каупо. За сотни лет кровь местных аристократов растворились в немецкой. Анатоль получил юридическое образование в Петербурге, отслужил в гвардейской кавалерии. После ухода в запас молодой князь жил в курляндском имении Межотен. На земле предков он совершенствовал быт латышских крестьян, возглавлял уездный совет дворянства в Бауске, проповедовал Библию — был набожным лютеранином.
Несмотря на немецкую кровь князь Ливен выступил без колебаний в составе русской армии против Германии в Мировой войне — рыцарский долг оказался выше крови. За лихую кавалерийскую атаку корнета отметили орденом святого Георгия. После революции Ливена с женой и дочерью от расстрела спасло заступничество немцев, — они потребовали от большевиков освободить балтийских соплеменников.
К зиме 1919 года красные захватили почти всю Латвию. В городах свирепствовал террор и голод. В Либаве (совр. Лиепая) в едином порыве балтийские немцы, латыши и русские объединились против большевиков. При поддержке недавнего врага — германцев полковник князь Ливен собрал русский стрелковый отряд. В него стекались обесчещенные офицеры павшей гетманской Украины, русские военнопленные из лагерей Германии и Австрии, местная молодежь. Немцы собрали, одели, обули русских добровольцев, положили им достойное жалование.
В марте союзники пошли в наступление. Русский отряд стал спаянной и крепкой силой и сыграл решающую роль в боях за Латвию. Стрелки Ливена бились бок о бок с немецкими фрайкорами и латышскими национальными частями. В мае союзники вышли на подступы к Риге. Русский отряд скрытно захватил единственный мост через Даугаву, одним из первых ворвался в город и погнал большевиков. В лесу у станции Роденпойс (Гаркалне) ливенцы попали в засаду. Князь получил тяжелое ранение в живот, от которого не оправился до конца жизни.
Немцы втягивали Ливена в войну с латышами. Но русский офицер отказал и поддержал независимость Латвии. Анатолий Павлович не скрывал своего монархизма и верности единой и неделимой России. Но, ради общего дела, он поддержал Латвийскую республику и встал на сторону ее свободы.
Для всех князь остался белой вороной, всем был неудобен своей прямотой, рыцарской честностью и неподкупностью. Он удалялся от политических дрязг и споров, сердцем чувствовал, где правда. Анатолий Павлович был храбр, скромен и аскетичен. Когда другие выпячивали свои заслуги, он говорил о доблести своих воинов, но молчал о себе.
Немецкие генералы Йозеф Бишоф и Рюдигер фон дер Гольц, майор Адольф Флетчер уважали рыцарство Ливена, стали его личными друзьями. Он всегда мог положиться на слово немецких офицеров. Английский генерал Хьюберт Гоф и многие офицеры союзных миссий сочувствовали князю, видели в нем честного солдата. Но и немцы, и англичане думали об интересах своих народов, а не о русском деле.
Президент Латвии Карлис Ульманис лично благодарил Ливена за помощь в освобождении Латвии. Но дождь орденов и славы пролился мимо Русского отряда. «Независимость Латвии — плод усилий всех населяющих ее наций», — напоминал князь. Он всегда помнил подвиг братьев по оружию — балтийских немцев, латышей и русских.
На Петроградском фронте ливенцы сражались уже без любимого командира — он с трудом оправлялся от раны. Истощенные, одетые в обноски полки Северо-Западной армии Юденича не без зависти смотрели на прибывших из Курляндии ладных солдат в немецких форме и касках, с русскими погонами и кокардами, с белым крестом под углом русских национальных цветов на рукаве. Ливенская дивизия стала главной ударной силой в осеннем броске Юденича на Петроград. В лихорадочном порыве дошла она до петроградских предместий и, обливаясь кровью в неравных битвах, покатилась назад, разделила трагическую судьбу белой армии в лесах и болотах Эстонии.
После Гражданской войны князь Ливен выбрал жизнь в независимой Латвии. Несмотря на заслуги перед республикой, у Ливена отобрали земли, как и у всех остзейских дворян. Из милости ему все же оставили маленький двор на берегу реки Лиелупе. Деятельный и несгибаемый трудностями, светлейший князь начал новую жизнь — занялся кирпичным бизнесом. Его завод в Цеплисе работает до сих пор.
Анатолий Ливен умер в 1937 г. от последствий ранения под Ригой на 65 году жизни. Его имя предано в Латвии уважительному забвению, в России о нем не помнят и не знают вовсе. Могилы его богатырей-крестоносцев под Нарвой, Ямбургом, Ропшей, Красным селом — безызвестны…
В хмурый и тихий осенний день я шел по запущенному парку усадьбы Межотне. Тусклый отсвет неба мерцал в безжизненных окнах дворца. Я прислонялся к старым дубам и липам, — ощущал их силу, представлял, как Анатолий Павлович прогуливался по этим аллеям, мимо этих же дубов, как в окнах дворца горел свет и печи согревали холодную осеннюю сырость… Я внутренне обратился ко князю и явно ощутил присутствие его аскетичного рыцарского духа на этой земле. Неожиданно на берегу Лиелупе, где раскидистые липы обнимали друг друга, показалось старинное надгробие с вазой и ливенским гербом. Усопшие владельцы земли явили мне внимание.
А спустя год, я нашел могилу князя на другом берегу реки, у подножия древнего городища, за алтарем лютеранской церкви. Теперь в церкви культурный центр, а на стенде бегло написаны пара абзацев о герое. Но нужны ли слова ему, — крестоносцу, всегда чуждому похвал, наград и славы? — Только тонкий металлический крест, широкие поле с бороздами, ветер и Тот, в кого он верил — везде вокруг.
