При рассуждении о будущем России общим место стали рассуждения об «историческом крахе» в России либерализма и отсутствии будущего у либеральных идей. Действительно, сам термин либерализм на уровне государственной пропаганды многократно проклят, а проблемы 1990-х, когда граждане переживали социально-экономической коллапс на фоне крушения советской плановой экономики, преподносятся не иначе, как коварные козни неких либералов. На самом деле, в действительности, на уровне страны, львиная доля элиты начала 1990-х осталась еще с советских времен, лишь сменив названия должностей; даже в регионах, вопреки мифу про приход к власти каких-то мифических новых реформаторов, 58% первых губернаторов представляли прежних председателей исполкомов, региональных советов или верховных советов, вместе с бывшими «красными директорами» и главами горисполкомов, ставшими губернаторами, представителей прежней партийно-хозяйственной элиты среди тогдашних глав регионов было около 80%.
У российского либерализма хватает проблем и без обструкции на уровне государственной пропаганды: организационная слабость, бесконечные внутренние конфликты, массовый отъезд после начала СВО в никуда (или даже навсегда) львиной доли публичных лидеров и местного актива. Тем, кто много лет внутри либерального движения, порой кажется, что все рухнуло и будущего нет.
Однако реальность обманчива. То, что кажется концом всего, на самом деле лишь является началом чего-то нового, и может быть шансом получить на выходе реальное осмысленное российское либеральное движение вместо его симулякра 1990-х, который изначально был соткан из большого числа внутренних противоречий и поэтому и оказался не жизнеспособен.
Давайте пройдемся по основным причинам упадка современного российского либерализма и посмотрим, как их может поменять нынешняя политическая и экономическая ситуация в стране.
Причина 1: экономически-идеологическая
Либеральная политика и либеральные взгляды в реальности состоят из двух совершенно разных частей: экономической и собственно политической. Соответственно и потребности граждан в либеральной политике различны. Для кого-то важен только экономический либерализм: защита частной собственности, низкие налоги, минимальное вмешательство государства в экономическую активность. Для кого-то смыслом жизни являются в первую очередь гражданские права и свободы, то есть фактически их интересует, по сути, только правозащитная повестка. Очевидно, что большинство людей волнует в первую очередь их физическое выживание и экономическое благополучие, то есть социально-экономическая проблематика. Это не значит, что они не думают о гражданских правах и свободах, но скорее они для них ценности второго ряда и важны как нечто из мира сервиса и комфорта. Они вряд пожертвуют экономическими благами ради них. Это начинает работать только когда экономический либерализм является всеобщим консенсусом и ему ничто не угрожает при приходе к власти любой из существующих партий. Полноценная либеральная политика должна говорить и о первом и о втором, соединяя разные с точки зрения приоритетов конкретных интересов группы граждан в единую политическую силу. Однако на практике в России политический и экономический либерализм оказались разделены. Российская либеральная оппозиция во многом была и есть замкнута на правозащитной повестке, что изначально обрекало ее на жизнь в очень ограниченном электоральном гетто.
Это разделение произошло потому, что сама политика российской власти до самого недавнего времени всегда была двойственной, сочетая экономический либерализм с постоянными играми в политический традиционализм. В таких условиях полноценной либеральной оппозиции быть изначально не могло, так как никакой реально альтернативной экономической повестки у либеральной оппозиции не было. Споры по отдельным законопроектам или решениям в 1990-е не тянули на реальную экономически альтернативную политику, были понятны и близки только ограниченной части избирателей (грубо говоря, только экономически проигравшим, но при этом либералам), всё иные большой разницы в этом не видели. Столь популярный в России термин в 2000-е термин «системные либералы» подчеркивает двойственность значительной части российского либерального движения этих нет: вроде бы многие с властью, но местами в чем-то не согласны и конструктивно критикуют; вроде бы другие скорее в оппозиции, но не против основных принципов рыночной экономики (в отличие от коммунистов) и т.д. Прагматичным либералам было намного проще встраиваться во в целом им близкую экономическую политику российского государства, часто жертвуя борьбой за гражданские права (или помогая ей лишь малыми делами и моральной поддержкой) с точки зрения здравого смысла. Показательно, с какой легкостью переходили на работу в органы власти представители формально оппозиционного «Яблока» (М. Задорнов, О. Дмитриева, И. Артемьев), наглядно демонстрируя всю искусственность программной экономической оппозиционности.
Почему главной системной оппозицией российской власти с начала 1990-х была именно КПРФ? Потому что именно ее экономическая программа (национализация, социальное перераспределение, максимальное сохранение различных социальных прав и выплат, прогрессивное налогообложение и т.д.) была главной антитезой экономической политике государства. Сторонники социальной справедливости не могли не поддерживать в такой ситуации КПРФ, а вовсе не российских альтернативных власти либералов. Но это не делало власть в целом либеральной. При этом в части гражданских прав у КПРФ изначально была парадоксальная повестка: сочетание ностальгии по СССР с его тоталитарными практиками (особенно ярко выражается по отношению к Сталину) с ростом защиты гражданских прав в настоящее время.
С начала 2000-х власть начинает умело комбинировать экономический либерализм (самое его публично яркое достижение – плоская налоговая шкала на доходы физических лиц) с публичной мимикрией под левую повестку и ее мифологию: советский гимн, знамя Победы, символическая политика в стиле ностальжи во все большем числе сфер. Одновременно политический режим все больше начинает ужесточаться, а затем двигаться в направлении КПРФ уже и в экономической сфере: госкорпорации, фактическая национализация крупной собственности. В результате в 2000–2010-е власть пользуется одновременно и поддержкой бизнеса, и граждан, ориентированных на потребление как таковое, но при этом отнимает у левых традиционалистов значительную часть поддержки возрастных и малообеспеченных, но социально зависимых от государства и политически консервативных групп граждан. КПРФ сохраняется главной оппозиционной силой, но ее роль падает. Либералы падают еще сильнее: по сути, для них не остается политической ниши (экономически они де-факто публично альтернативой не являются, с точки зрения защиты гражданских прав при ужесточении политики государства они оказываются государство откровенно не нужны и все больше под давлением и без ресурсов).
Этот процесс завершается тем, что происходит «квазилевый переход»: все больше усиливая давление государства на граждан и бизнес, эволюционируя в сторону госкапитализма и решая свои политические и экономические проблемы, в 2022–2024 власть в итоге отнимает у КПРФ как последние фундаментальные экономические идеи, так и символические патриотические внешнеполитические мифы. Национализация, прогрессивное налогообложение, «восстановление СССР» (с учетом возможностей времени): сторонникам этого КПРФ больше не нужна, власть сама в итоге перешла на эту повестку. По сути, именно в 2022–2024 власть отказывается от прежнего экономического либерализма, который и давал возможность многим либералам быть автономной частью системы.
Кажется, что различные запреты и ограничения, с отказом государства от многих либеральных мер и в экономике это окончательный крах российского либерализма. В реальности это крах КПРФ в ее прежнем виде, так как теперь у нее нет своего уникального экономико-политического позиционирования, осталась только опора на символическую ностальгию и отдельные вопросы не согласия с госполитикой, но не на уровне фундаментальных принципов, а скорее проблем второго ряда. И наоборот, теперь, первый раз за эти тридцать лет, российские либералы могут быть действительной реальной альтернативой власти – не только с точки зрения защиты гражданских прав и свобод, но и реальной экономической политики. Просто инерция ставки только на правозащиту и морально-этическую повестку внутри российских либералов очень сильна, и все разговоры у них только об этом, тех же, кто говорит о каких-то экономических делах и жизни простых людей, принято клеймить типа как ненастоящих оппозиционеров. Чем больше политики высокопарно говорят о «моральном выборе», тем дальше они от реальной жизни и нужд простых людей. Но жизнь все равно возьмет свое: появление запроса на экономический либерализм как часть идеологии оппозиции неизбежно. Вначале как «отдельные сомнения и несогласие», но дальше – больше. Вопрос лишь, кто возьмет эти идеи. И поддержка данных идей будет намного более массовой, чем только правозащиты. Как эта сила будет называться, и кто ее возглавит, мы пока не знаем. Но теперь есть политическая и общественная ниша для нее, и эта ниша будет расти прямо пропорциональна уходу государства в политику перераспределения и огосударствления.
Данная причина системной слабости партий российских либералов в 1990-2010-е является самой главной и фундаментальной. Все иные носят скорее стратегический и технологический характер и поэтому решаемы при определенном желании.
Причина 2: элитное соглашательство и политическая вторичность
Помимо невнятного и лишь частично оппозиционного по второстепенным политического позиционирования российских либералов в 1990–2010-е сами их политические стратегии никак не соответствовали формированию внятной политической структуры. Везде, где можно было уходить от открытой борьбы за голоса избирателей, они от нее уходили, всегда выбирая кулуарный сговор с чиновниками вместо открытого диалога с избирателями и защиты их прав. Открытых конфликтов и готовности бороться с властью либералы почти никогда не демонстрировали, в итоге утратив даже свои изначальные электоральные базы начала 1990-х.
Самый яркий пример – Москва, где исторически была сконцентрировала львиная доля либерального политического актива. Но именно здесь стратегия ухода от открытой политической борьбы была изначально наиболее выражена. Исторически в Москве реальной публичной конкуренции фактически был противопоставлен кулуарный сговор между бюрократией и лидерами условных «либералов»: бороться в округах без гарантий они не хотели, денег было жалко, Лужкова боялись. В результате они оказались в ловушке сговора, когда получив в качестве «откупа» отдельные округа, по всем другим они были вынуждены закрывать глаза на всем те растущие нарушения, которых с каждым годом становилось все больше. При этом к каждым следующим выборам их ценность снижалась, власть давала им все меньше, пока наконец вообще стала игнорировать. В итоге постоянных уступок их собственный электоральный капитал сжался до нуля.
Урок из этого один: переговоры не должны вести к параличу публичной деятельности, нужно постоянно наращивать шантажный капитал и иметь давить на власть с помощью различных кампаний и т.д., иначе сочетание соглашательства и бездеятельностью верный путь в никуда.
Причина 3. Элитизм и проблемы с коммуникациями
Российские системные либералы изначально были частью истэблишмента и умели говорить только с истэблишментом, а также вращающейся вокруг него творческой интеллигенцией. Работа с огромной российской периферией никогда никого всерьез не интересовала: реально значимые организации были только в крупнейших городах, все остальное обычно представляло собой спящие полукфиктивные организации, на которые могли выделяться деньги под выборы (и тогда они оживали), а могли и нет.
Никаких реальных социальных лифтов своему активу они никогда не предлагали: это были партии элиты и спонсоров. Низовой поддержки при отсутствии системной работы и разговора с простым избирателем не было, соответственно и голосов за пределами крупных городов почти не было. Попытку сломать прежние схемы работы либералов с избирателями пытался Алексей Навальный, но делал это очень специфически: с одной стороны, при построении структур он делал ставку на людей из низов, как правило амбициозную молодежь, игнорируя «старых демократов», с другой стороны, сама его структура была вождистски-авторитарной (никакой демократии там внутри не было), а идеология представляла собой микс современной лево-либеральной повестки, умеренного национализма и разноколиберного популизма.
Причина 4: Кадровый застой и проблема поколений
Указанная выше причина автоматически вела к следующей: кадровой консервации, отсутствию новых имен, фактическому диктату в либеральном движении на протяжении десятилетий одних и тех же фигур, давно утративших личный политический капитал. Вероятно, причина этого в нежелании и неспособности уйти от привычных источников финансирования, заложниками которых они стали. При этом «старые либералы» легко вступали в сговор с представителями власти, что затормозить появление в политике новых политиков и проектов. Не секрет, что первые шаги по ограничению в начале 2000-х политической конкуренции принимались при поддержке старых либеральных партий и их руководства.
Причина 5. Увлеченность сложными конструкциями
Ну и наконец, надо помнить, что избиратель голосует не за название идеологий, а за содержание и понятные ему лозунги. Большинство ничего не знает ни о либерализме, ни о консерватизме, ни о социализме, ни о иных доктринах и течениях. Бессмысленно и не нужно агитировать за «либерализм». Люди поддерживают многие либеральные идеи, просто не зная, что они либеральные: свобода частной собственности, предпринимательства, свобода слова, свобода передвижения, защита права на личную жизнь, низкие налоги, политическая конкуренция и т. д. Соответственно агитировать нужно за понятные идеи, и если вывеска в виде какого-то «изма» мешает, значит она не нужна. Фактически либеральные партии во многих странах мира существуют под самыми разными названиями, апеллирующими к сути их идей и стремящимися сделать их понятными гражданам. Именно содержание политической и экономической программы и их понятность должны быть на первом месте, а название партии должно привлекать, а не отпугивать. Если термин «либерализм» исторически в стране сейчас дискредитирован, значит, его просто не нужно использовать, заменяя на что-то иное.
Все последние названные проблемы могут быть решены при наличии для этого элементарного желания.
