Верховный суд Башкортостана ужесточил приговор Лилии Чанышевой по делу об «экстремистском сообществе» Алексея Навального — срок увеличили с семи с половиной до девяти с половиной лет. До этого уголовные штрафы были заменены на реальные сроки заключения социологу Борису Кагарлицкому (по делу об «оправдании терроризма») и правозащитнику Олегу Орлову (по делу о повторной «дискредитации вооруженных сил»). Тенденция показывает, что власти контролируют решения судов и после их вынесения. «Мало дали», — произносит кто-то. И ранее уже согласованное наказание утяжеляется.
Лилия Чанышева, Борис Кагарлицкий и Олег Орлов никого не убили, не покушались на убийство, не призывали к убийствам или другим насильственным действиям. На их руках нет крови. Это подтверждено официальной информацией о делах.
Главный смысл ужесточения приговора по политическому уголовному делу – это сама жестокость судебного решения. Российские суды переходят к сталинским срокам по политическим делам, что раскрывает мотивы изменения уголовного законодательства. Без возвращения массовых казней вводится практика ужесточения сроков и условий содержания.
Особенность любых публичных решений в информационную эпоху заключается в мгновенном распространении информации о них. Осуждён один человек, но страх парализует миллионы.
Ещё в ноябре 2016 года Верховный Суд РФ в специальном постановлении пленума «О судебном приговоре» писал: «Обратить внимание судов на то, что в силу положений статьи 297 УПК РФ приговор суда должен быть законным, обоснованным и справедливым и признается таковым, если он соответствует требованиям уголовно-процессуального законодательства, предъявляемым к его содержанию, процессуальной форме и порядку постановления, а также основан на правильном применении уголовного закона. С учетом положений статьи 14 Международного пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года и статьи 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года приговор может быть признан законным только в том случае, если он постановлен по результатам справедливого судебного разбирательства».
Это постановление пленума действует, не менялось, но выглядит сейчас рудиментом погибшей эпохи права. Суды нарушают постановление повсеместно, Верховный суд не реагирует.
Один из принципов уголовного наказания заключается в том, что оно должно быть соразмерно и тяжести деяния, и личности совершившего его человека. Даже не касаясь того, что абсолютное большинство политических заключённых полностью невиновны, а их дела – сфабрикованы по политическим приказам, невозможно не видеть очевидное противоречие между личностями лишенных свободы людей, вменяемыми им действиями и публичной жестокостью вынесенных судебных решений.
Жестокость таких решений является признаком прямого политического участия в определении виновности и меры наказания. Практически все приговоры по политическим уголовным делам согласуются судьями как минимум с вышестоящими судами. Какова должна быть фактическая процедура, чтобы после решения суда первой инстанции в приговор вмешались силы, требующие его ужесточения? Кто стоит «на контроле» судебных решений? Кто может произнести: «Мало дали!» и потребовать «добавить срок»?
Два года к семи с половиной Лилии Чанышевой стали не только ужесточением наказания конкретному мирному гражданину, но устрашением общества – «так будет с каждым».
Авторы подобных решений и корректировок запустили не только жестокий сам по себе, но очень опасный механизм перерождения судебных приговоров в открытые акты мести, то есть по сути – насилия. Как только суды становятся инструментами насилия и мести, правосудие заканчивается в любом его изводе. Дальше – только произвол. И неприкасаемых не будет.
