Вы очень редко услышите, как официальные лица так или иначе комментируют этот вопрос, об этом не принято говорить и глобальное представление государства о проблеме проституции — это «если закрыть глаза на проблему, то проблема исчезнет сама по себе».
Российская система
Естественно, она не исчезает. Из-за того что от проституции старательно отводится общественное внимание, все, что мы получаем, — это полное отсутствие какой бы то ни было статистики. Мы не знаем, сколько женщин сегодня вовлечены в секс-работу, не знаем разбивку по регионам, не знаем их уровня жизни, не знаем, с какими проблемами они сталкиваются. Проституция в России незаконна: она регулируется (ну как регулируется — просто запрещается) статьями 240 и 241 УК РФ для организаторов борделей и статьей 6.11 КоАП РФ для женщин, вовлеченных в секс-работу, это штраф до двух тысяч рублей.
На самом деле забавно, как в России, наверняка совершенно несознательно, реализуется довольно правильная схема, в которой с женщины практически снимается ответственность, и она ощутимо меньше, чем у организатора. По-хорошему, ее не должно быть вообще, а вместо штрафа должны быть социальные выплаты, и куда-то потеряли криминализацию клиента, но хорошего понемногу.
Российская система как будто оперирует такой логикой: проституция существует и люди ей пользуются, поддерживать это публично — это как будто нетрадиционно и не по-божески, так что мы просто создадим формальные ограничения, чтобы все было тихо. Нужные люди получают взятки с борделей, все идет своим чередом. Это довольно удобная система для государства и пожилых мужчин, его составляющих, которые доказанно используют секс-работниц, но по факту это, конечно, ужасная система, которая целиком и полностью завязана на насилии: сексуализированном, физическом, финансовом и эмоциональном.
Все начинается с простого вопроса: является ли секс-работа добровольной?
Добровольность в этом плане — это довольно сложная тема, потому что ни одна работа в строгом смысле добровольной не является, мы все вынуждены чем-то заниматься, чтобы иметь какой-то заработок. Каждый раз, когда фемсообщество говорит о том, что не существует добровольной секс-работы, находится кто-то, либо секс-работница, либо кто-то «знающий Глашу», которые говорят, что вот они-то пошли туда совершенно добровольно, никто их не принуждал, работа не хуже других, лучше чем в «Пятерочке» на кассе стоять.
И тут есть очень неловкий момент, в котором, казалось бы, как-то некрасиво рассказывать людям, которые выглядят довольными жизнью, что на самом деле они жертвы. Но с другой стороны, у нас есть исследования.
Во-первых, большинство женщин, которые пошли в проституцию «условно-добровольно» сталкивались с насилием в раннем возрасте. Во-вторых, большинство женщин испытывают серьезные психологические проблемы вплоть до посттравматического стрессового расстройства после вовлечения в проституцию. В-третьих, на одну счастливую девушку из хай-класса, которая полностью довольна своей работой, приходится как минимум несколько десятков женщин, которые пошли на это из-за радикальной бедности, неспособности кормить своих детей или заботиться о пожилых родителях и еще столько же женщин в буквальном рабстве, без паспортов и денег.
Проституция в принципе очень тесно связана с торговлей людьми. Проблема в том, что когда мы говорим о проституции, массовая культура формирует в нашей голове эдакий лощеный образ, что-то типа Джулии Робертс из «Красотки» и каких-то эскортниц: лабутены, обтягивающее платье, укладка, красная помада, вот это все. Но важно понимать, что статистически проституция в России — это избитая женщина из стран Средней Азии, у которой отняли документы, которая не знает языка и не имеет права выходить из обшарпанной квартиры-борделя. Скорее всего, она наркозависима: и не по своему решению, наркотики ей давали сутенеры для того, чтобы ее проще было контролировать. Скорее всего, она избита, скорее всего, у нее ВИЧ-инфекция. Так выглядит проституция большого города. Проституция малых городов — это девушки без образования, с опытом насилия в детстве, скорее всего, с зависимостями, которой никто и никогда не помогал хоть немного выбраться со дна. Там нет лоска, там нет лабутенов, там одежда с благотворительных магазинов. Это не то что не история «Красотки», это даже не история сериала «Чики», хотя он, конечно, сильно ближе к правде.
Австралийский и скандинавский опыт
В мире много систем работы с проблемой проституции, и обычно речь заходит о двух формах опыта: австралийском и скандинавском. В одном случае проституция — это легальная признанная профессия, в которой женщины (я все время говорю женщины, потому что в большинстве своем это женщины, хотя мужчины в проституции тоже есть), условно говоря, работают по трудовому кодексу: у них есть выходные и отпуска, социальные гарантии, медицинская страховка и система защиты труда.
В чем проблема этой системы? В общем-то, в мужчинах. Видите ли, спрос рождает предложение, как говорится, и если какому-то мужчине страх как уперся секс без презерватива или какие-то практики насилия, которые по понятными причинам не удовлетворит официальный бордель, где-нибудь по соседству обязательно найдется неофициальный.
Проблема в мужчинах. Ну то есть клиентах. Просто почти в ста процентах случаев это мужчины.
Поэтому есть система криминализации клиента, где незаконна не проституция, а покупка чужого тела. Звучит логично? Ха! Покупать чужое тело, чтобы насиловать его ненормально. Даже если кто-то предлагает. На практике эта система работает на эдакой защите страхом: женщина в тяжелой жизненной ситуации может заняться секс-работой, но нюанс в том, что каждый мужчина-клиент знает, что если он хоть чем-то ее обидит, сядет он. И надолго сядет. Это слегка сбивает пыл и социопатические сексуальные фантазии. В чем тут проблема? Главным образом в секс-туризме. Буквально мужчины из стран, где работает эта система, гоняют на выходные в соседние страны без этих законов и насилуют женщин там.
В России государство не предоставляет никакой защиты
В России же не работает ни одна из этих систем, какие бы плюсы и минусы у них не были. В России проституция нелегальна. И проблема здесь не в штрафах в две тысячи рублей, проблема в том, что государство не предоставляет никакой защиты, никаких социальных гарантий ни в вопросе защиты от злоупотреблений так называемого работодателя, ни защиты от насилия. Мы прекрасно знаем, как полиция в России относится к изнасилованиям с логикой «сама виновата», в случае с секс-работницами эта система доходит до абсолюта: мол, как можно изнасиловать проститутку, ей же за это платят.
А женщин насилуют, избивают и убивают, и сейчас эта ситуация становится только хуже. Почему? Во-первых, мы в довольно выраженном финансовом кризисе, огромное количество людей потеряли работу или их заработок сильно снизился и огромное количество женщин, которые итак едва-едва сводили концы с концами, перестали сводить их вовсе. Во-вторых, растет общий уровень насилия в обществе, и обрушится он в первую очередь на самые незащищенные слои населения, к которым и относятся женщины в проституции.
Но самое страшное, пожалуй, это то, что сейчас происходит на оккупированных территориях и прифронтовых территориях России. Мы ничего об этом не знаем и, скорее всего, еще очень долго не узнаем, но не нужно долго думать, что будет происходить на территориях, куда согнали огромное количество малообразованных фрустрированных мужчин с фиксацией на агрессии и маскулинности, которые далеко от дома. Мягко скажем, спрос там явно повысился.
Армия и проституция в целом часто идут рука об руку
И у этих людей с посттравматическим синдромом, с длительным опытом контакта с другими мужчинами, в которых это представление о маскулинности и агрессии как норме жизни бродит, как компот на балконе, нет вообще никаких стопоров. Все понимают, что никого не будут судить, что об этом никогда не узнает жена, потому что где та жена, что можно делать вообще все что угодно. На оккупированных территориях весь этот коктейль может еще усугубляться тем, что женщины тут чужие, а значит, враги, а значит, почему бы не выместить на них всю агрессию и обиду.
Мы ничего не знаем о проституции в России, у нас очень мало данных и статистики, но о вот этой фронтовой территории мы знаем еще меньше, потому что об этом нам никто ничего не расскажет. Мы не узнаем, сколько женщин было изнасиловано и убито, мы не узнаем, сколько вовлекли в проституцию насильно во время оккупации по типу «станций утешения», которые делала японская императорская армия из корейских женщин во время Второй мировой войны.
Все это уже было, это не первая война в истории и все войны сопровождаются и принуждением к проституции и сексуализированным насилием. Российская официальная сторона очевидно никогда этот вопрос изучать не начнет, а независимым журналистам и исследователям, при всем моем к ним уважении, просто не до того: это одна из десятков ужасных тем, которые нужно изучать и освещать, и, как обычно, не первая в очереди. Да и я плохо себе представляю, как собирать информацию: молчать об этом будут все — и насильники и жертвы.
Другой страшный вопрос, который тоже предстоит изучать, — это вопрос судьбы украинских беженок.
В прошлом году обсуждалось, что украинских девушек в Европе вовлекают в проституцию: это активно мусолили российские пропагандистские издания с посылом вроде «соблазнились на Европу, а там вас поимели». Но единственная разница в том, что в Европе на это обратили внимание, что есть система отслеживания торговли людьми и вообще какой-то интерес к их судьбе. То что у нас нет этой информации из России — это значит только то, что в России никто об этом не спрашивал. И при учете того сколько женщин из Средней Азии оказываются в сексуализированном рабстве, я очень сильно сомневаюсь, что с женщинами из Украины это будет работать как-то иначе.
Пока на проституцию в России кто-нибудь хотя бы не посмотрит, ничего не изменится, потому что сейчас это просто стыдная тема, которая идет где-то на фоне, чтобы мужчины делали свои мужские делишки.
А давайте называть вещи своими именами: это насилие над женщинами, которое общество решило принять как данность, потому что эти женщины не так важны как другие. И другие-то не особо, но эти совсем не интересны.
