Жительница вепсского села Рыбрека потеряла покой и сон после того, как ее сына принудительно увезли на суд, откуда он не вернулся живым. История рассказанная матерью…
Вспомнить произошедшую тринадцать лет назад трагедию, в результате которой погиб житель вепсского села Рыбрека отец троих детей, сын и муж Павел Фотеев, мы решили потому, что у подобных историй нет срока давности, поскольку главную роль в трагедии этой сыграл человеческий фактор. Сейчас, когда в России действует так называемый закон о декриминализации семейного насилия, Павел бы просто не оказался в качестве обвиняемого в Прионежском суде, куда вопреки здравому смыслу в крайне болезненном состоянии привезли его судебные приставы и где у него произошла первая клиническая смерть…
Все эти годы Евгения Ивановна Фотеева — мама Павла — не находит себе места. Она была убеждена, что виновные в гибели ее сына должны понести наказание, и поэтому писала жалобы в разные инстанции, встречалась с сотрудниками Следственного комитета по РК, где ее доводы понимали, но не видели в этом деле перспективы.
История эта началось еще в 2000 году, когда на поляне под Шелтозером сошлись две компании: мужчины отдыхали, но в какой-то момент завязалась драка. Павлу нанесли удар со спины. Вероятно, в руках преступника был металлический прут или монтировка. Череп был проломлен, образовалась гематома. Если бы пострадавшему своевременно оказали медицинскую помощь, то последствия не были бы столь тяжелыми. А Павла решили спрятать, авось оклемается. Он пролежал несколько дней в одном из домов, а когда попал в руки нейрохирургов республиканской больницы, уже мало что можно было поправить. В результате травмы мужчину стали мучить эпилептические приступы и нестерпимые головные боли, которые снимались только сильнодействующими препаратами или алкоголем.
Преступника местная милиция так и не нашла, хотя в Шелтозере называют конкретную фамилию человека, сделавшего Павла инвалидом. По словам Евгении Ивановны, ее сын не хотел мириться со своим состоянием, до травмы он работал в камнедобывающем карьере на тяжелой технике. Однако врачи порекомендовали ему найти более легкую работу, предлагали инвалидность. А он проявил упорство, договорился с руководством карьера и продолжил трудиться на прежнем месте.
Следующая встреча Павла с милицией, приблизившая трагическую развязку, произошла после домашней стычки: он грубо толкнул родственницу жены и та написала заявление. Говорят, потом женщина не раз пожалела об этом, но переживаниями не вернуть отца малолетних детей (младший ребенок родился уже после смерти Павла). Сотрудник Прионежского ОВД Б. (впоследствии перед переаттестацией он уволился из милиции) неоднократно вывозил Павла из Рыбреки в Петрозаводск на «следственные действия» в отделение, где мужчина и ночевал. По логике, когда в деле все было предельно ясно, подозреваемый ничего не отрицал — длительных допросов не требовалось. Но, вероятно, простой человек — беззащитный подозреваемый — нужен был милиции «для галочки» в отчете. «Что с ним там делали, возможно издевались, запугивали, угрожали, сейчас разобраться невозможно», — написала Евгения Ивановна в одном из обращений к руководству МВД Карелии.
— В день суда у Павла случился очередной приступ, — рассказывает мать. — Судебные приставы приехали за ним сначала ко мне — по месту прописки сына. Я сказала, что его надо искать в доме жены и что ему очень плохо: на фоне стресса обострилось заболевание. Отлеживается. Попросила приставов, если они заберут Павла, на обратном пути заехать ко мне за лекарством, жизненно важным для него. Они меня услышали, но ждала я напрасно…
По словам соседки, которая видела, как приставы выводили Павла из дома, он выглядел очень плохо и едва переставлял ноги, его качало, поэтому он опирался на одного из мужчин в форме.
— Мою просьбу взять лекарство приставы проигнорировали, несмотря на то что им было по дороге, повезли Павла в таком состоянии в суд (а от Рыбреки до Петрозаводска почти 100 километров по плохой дороге), — говорит Евгения Ивановна. — Они отнеслись к своим обязанностям халатно, а к сыну — бесчеловечно. Какое бы человек ни совершил правонарушение, у него остаются его человеческие права, право на жизнь, на своевременное оказание медицинской помощи. А приставы «не заметили» его страдания и, значит, практически отправили его умирать, если не сказать «убили».
…Павла привезли в суд в полубессознательном состоянии, и не заметить этого было невозможно. Судебное заседание почему-то отложили на полтора часа. Тут бы приставам сориентироваться и вызвать скорую помощь, но они, по словам свидетелей, вели себя вызывающе, намекая на то, что Павлу плохо из-за принятого алкоголя и, дескать, незачем ему притворяться. А когда мужчина упал на пол и стал задыхаться — все забегали. Первую помощь ему оказал дежуривший в суде пристав, приехавшая бригада скорой помощи констатировала клиническую смерть. Однако пациента откачали и увезли в республиканскую больницу, где через сутки наступила вторая клиническая смерть, из которой его уже не вернули…
Только спустя пять лет следователем Следственного комитета РФ по РК Анджиевым было возбуждено уголовное дело по факту причинения смерти по неосторожности вследствие ненадлежащего исполнения неустановленным лицом своих профессиональных обязанностей, хотя фамилии судебных приставов Анкудинова и Воронова, доставлявших Павла Фотеева в суд и успевших к тому времени уволиться, в постановлении были названы.
Расследование длилось полгода. Его то прекращали, то возобновляли. И в марте 2016 года окончательно закрыли ввиду отсутствия состава преступления. Следователь пришел к выводу, что инструкции приставы выполнили исправно. А про человеческий фактор ни в ведомственных документах, ни в Уголовном кодексе ничего не говорится. Был бы жив человек, растил бы сыновей, но ему вовремя не помогли, или «помогли» умереть, всё делая по инструкции…
В деле есть короткая информация о Павле Фотееве: «По месту жительства он характеризуется удовлетворительно, был трудолюбив, не считался с личным временем при выполнении работы, был всегда доброжелателен…» И это все о нем.
Пока дело еще шло, вместе с Евгенией Ивановной мы побывали на приеме у руководителя Следственного управления Следственного комитета Российской Федерации по Республике Карелия Юрий Бобойдо. Генерал-майор юстиции внимательно выслушал пожилую женщину, которая не могла без боли говорить о своей утрате, предложил провести еще одну судебно-медицинскую экспертизу уже за пределами Карелии, чтобы убедиться, можно ли было спасти Павла при условии, что приставы взяли бы в тот злополучный день у матери таблетки? При этом прозвучало, что дело возобновлено не будет.
Это, конечно, не помогло матери смириться с ее бедой, с которой она до сих пор встает утром и ложится вечером…
Евгению Ивановну Фотееву знают и уважают в Рыбреке как неравнодушного и справедливого человека, всегда готового вступиться за обиженного, умеющего потребовать от представителей местной власти выполнения их обязанностей. Она всю жизнь проработала на почте, исходила родное вепсское село вдоль и поперек, разнося письма и газеты. И сейчас, несмотря на проблемы со здоровьем, она участвует в сельской жизни. Как-то Евгения Ивановна резко выступила на сессии поселкового совета, которая собралась, чтобы отменить прямые выборы главы Рыборецкого поселения. Пенсионерка сказала, что людям старшего поколения обидно за происходящее в поселении, что вепсов отлучают от выборов, что не дают землю под строительство индивидуальных домов, а тот дом, что был построен под расселение аварийного жилья более чем за 30 миллионов рублей, прежний губернатор приказал снести как непригодный для жилья, и никто в правительстве за это не ответил…
Мы познакомились с Евгенией Ивановной осенью 2016 года в Рыбреке, куда я приехала по приглашению местных жителей, чтобы посмотреть в каких нечеловеческих условиях приходится жить представителям малого народа — вепсам — в поселке с нищим бюджетом и в окружении карьеров по добыче строительного камня, с которых село не имеет ни копейки. Тогда-то Евгения Ивановна рассказала о своей личной трагедии. Упомянула, что помогать найти истину в деле Павла взялась правозащитница и адвокат Ольга Рыбалова, но она трагически погибла. А то, как знать, может быть, дело получило бы совсем другой оборот?
На видео Евгения Ивановна рассказывает о своем горе, с которым живет с 2010 года...
