Мою собаку отравили догхантеры. Я живу далеко от каких-то центральных улиц, практически в тупичке, здесь почти нет посторонних, а собак очень много, почти у каждого соседа. На мою улицу невозможно забрести просто так по пути, сюда нужно целенаправленно ходить с какой-то целью и сейчас сюда повадились ходить догхантеры. С собакой, если что, все чудом хорошо — действительно, чудом. Полчаса судорог с пеной из пасти, срочная ветка, антидот, врачи сказали, что он выжил исключительно потому что съел очень мало: в отличие от большинства собак, наш не особо заинтересован в еде как идее, он ест мало и избирательно. Но доверяет людям. В большинстве случаев этот яд, нейротоксин, убивает собаку за полчаса.
После того как вся активная фаза спасения собаки закончилась, я вдруг поняла интересное ощущение — это меня совершенно не удивило. Я испугалась, я была чертовски зла, но нисколько, ни капельки, не удивлена. Ничего не показалось мне необычным или шокирующим в том, что кто-то решил травить собак, потому что а чего в принципе ждать в России в 2023 году? Мне очень сложно как-то удивляться тому, что в стране, где насилие абсолютно нормализуется, оно в том числе будет направлено и на собак. Ну правда, если общество в общем и целом начинает считать массовую человеческую гибель нормальной, ну с какой радости оно будет относиться к собакам иначе? Если из каждого утюга рассказывают о возвращении смертной казни, радуются убийствам, призывают к физической расправе над несогласными, нет вообще ничего странного в том, что человек, недовольный собаками, сочтет абсолютно естественным решением убийство.
Нет ничего удивительного в постоянных историях об очередном унижении детей в школах, возросший уровень домашнего насилия совершенно логичен. В принципе, если по улицам начнут ходить какие-нибудь местные хунвейбины, я ведь не удивлюсь, никто не удивится. Это будет просто новое закономерное следствие понятной логики. Насилие становится нормальным и первыми его жертвами всегда будут самые незащищенные, в первую очередь животные. Жизнь животного и раньше не имела большой ценности в России, ну не успели мы дойти до того социального этапа, когда люди в массе своей начинают жить настолько хорошо, что уже готовы думать о ком-то другом. Разумеется, фонды, приюты, все это было и есть — но не массово. Массово все еще было нормально, что дети кидают в собак на улице какими-нибудь камнями, а выгнать или убить кошку за то, что она ходит мимо лотка, — форма решения бытовой проблемы. А сейчас пошел откат, и откат будет в первую очередь в тех сферах, которые и так были проблемными. Животных — убивать, детей — бить, женщин — насиловать.
Дивный совсем не новый патриархальный мир. И да, это в сущности все та же патриархальная история, патриархальная не в плане мужская (хотя, да, этим в абсолютном большинстве случаев занимаются мужчины), а в плане демонстративно властная, потому что насилие как таковое — это всегда история власти: история недостатка субъектности, попытки эту субъектность обрести доступными способами через угнетение тех, кого угнетать проще. Это попытка создать иерархию и заявить собственную значимость, а это и есть патриархат в широком смысле. Власть, иерархия и насилие. И насилия будет больше из-за того, что иерархичность поддерживается, а остатки субъектности стираются.
Забавно было, когда мы покупали цепь и рассказали эту историю в магазине, нас спросили, вызвали ли мы участкового. А мне ведь это даже в голову не пришло. Что — вызывать полицию, чтобы она решила мои проблемы и восстановила справедливость? — вот это хорошая шутка. Как там, убьют, тогда и приходите. А это вообще собака. Да еще и жива осталась.
