На She’s an expert вышла интересная статья Александры Талавер о связи гендерного насилия, в которой осмысляется связь гендерных прав и свобод и военной агрессии. Но я хочу сконцентрировать внимание на одной конкретной мысли из этой статьи — Александра напоминает одну из цитат Путина: «Нравится не нравится, терпи, моя красавица» — и в принципе говорит о том, что гендерно маркированные термины оказываются ключевыми формами попыток унижения оппонентов. И, конечно, это происходило задолго до СВО. Это в принципе некоторый маркер разговора государства с обществом и принцип риторики, который в том числе повторяют женщины: от условной Маргариты Симоньян тоже можно услышать пассажи про то, что кто-то «как баба».
Другая сторона представляется как условная женщина, которая отказывается выполнять требования абьюзера и таким образом своим «фривольным» поведением и стремлением к декларативной и реальной свободе «нарывается» на насилие. Не с тем общается, носит неправильную одежду, много о себе возомнила. Представление как о метафорической женщине фигурирует в разных контекстах: в одном может идти речь, что ее обманули и это девушка в беде, в другом — что это женщина, которая забыла свое место, и ее нужно некоторым образом за это наказать и вернуть в узду.
Но что за мужчину представляет собой в этом контексте Россия? А у России мужское лицо, это давно можно понять. Гендерное насилие, традиционная мужественность, неприятие чужой свободы и токсичная маскулинность во всех ее проявлениях. Итак, давайте нарисуем этого мужчину. Он стар, как стары все лица, принимающие здесь решения, он живет прошлым, рассказывая во всех возможных формах, как в молодости был ого-го, а сейчас он тоже ого-го, но ему мешают самореализоваться. Он очевидно пьющий, тюремные лексика, понятия и риторика сквозят в каждой его фразе. Зону он вспоминать не любит, но в глубине души воспринимает ее как лучшее время своей жизни, которое оставило на нем самый большой отпечаток и сделало его человеком. Он не военный, нет, у него нет никакого военного опыта и прошлого, потому что военный опыт по-хорошему несет на себе какие-то следы дисциплины. Но дисциплина — это не его выбор. Может быть, он бывший член ОПГ.
Он мыслит понятиями, а не законами, он груб и прямолинеен и не способен на эмпатии в различных ее формах. Конечно, он гетеросексуален, причем гетеросексуален подчеркнуто, это имеет для него большое значение. Для него это не биологический факт, из этой биологии он делает некоторое заявление и форму гордости. Его отношение к женщине — это потребительское отношение к существу более слабому по его меркам, чем он сам, менее состоявшемуся и несамостоятельному. Причем, если объективная реальность с его взглядами расходится в умеренном спектре, он относится к этому снисходительно: перебесится. Если женщина смеет ему возражать или, если точнее, строить свою жизнь без учета его в этой жизни наличия, это сильно бьет по его чувству собственного достоинства.
Как такой мужчина относится к своей, скажем, бывшей? Если она живет самостоятельно, то она не справляется и не может справиться, нужно ее наказать и вернуть себе. Если она уходит к условному другому (а в нашей метафоре «другой» — это, видимо, Евросоюз или США), то либо этот другой должен быть дискредитирован, либо она, женщина, должна быть дискредитирована, потому что, например, проститутка и ушла туда за деньгами.
И как сладостно видеть, как этому маскулинному животному систематически дают отпор и постепенно выбивают зубки. Но с каждым разом он все больше озлобляется, потому что каждый удар от метафорической женщины и ее условного нового партнера разрушает саму основу самолюбия этого мужчины. Он больше не нужен, он отжил свое, ему не место ни в ее жизни, ни в будущем вообще, он недостаточно хорош. Чем заканчиваются такие истории абьюза, мы много раз видели: попытками убийства, удачными и нет, в позиции «так не доставайся же ты никому», шантажом, связанным с детьми и периодически угрозами самоубийства, будем считать, что это метафора ядерного шантажа.
Вот такой мужчина. Зато больше не возникает никаких вопросов, почему же так и не был принят закон о домашнем насилии: а как он вообще может быть принят, если это суть, основа бытия нашего маскулинного государства?
