Я хорошо сплю, ровно восемь часов. Просыпаюсь под будильник, завариваю кофе. Хороший кофе, не магазинный, заказываю, свежей обжарки, сама смалываю с утра. Одеваюсь, крашусь, танцую под музыку. Спускаюсь в лифте, иду на работу, по пути заглядываю в булочную, беру сэндвич с собой. Сажусь в автобус, открываю новости, настроение мгновенно портится, читаю, причитаю, выхожу из автобуса, захожу на работу, поправляю новую рубашку. Хорошая рубашка, только мнется, ткань сбивается под пальто. Это мое утро на расстоянии тысячи километров от фронта.
Моя подруга живет в Белгородской области. Не то что бы подруга, знакомая. Мы вместе учились в КФУ и на этом фоне общались в студенчестве. Близки мы никогда не были, но хорошо сотрудничали, обменивались конспектами и решали учебные проблемы. Я написала ей в июле. Просто вспомнила о ее существовании. В Белгородской области.
Она просыпается в квартире своей мамы под звуки первого канала из соседней комнаты. Не высыпается. Ночью напряженно листает новости и вздрагивает от шума за окном. Вообще, у нее своя квартира, но она боится в ней жить, она на девятом этаже многоэтажки и если туда прилетит, дом схлопнется и ее не найдут. Еще она переживает за маму. Мама живет на первом этаже. Она быстро накидывает что-то из чемодана, который взяла с собой, хватает печенье и бежит на работу. Нужно успеть, сейчас до нее ехать дольше. Ей страшно. Постоянно страшно. Она подписана на целый список местных каналов, отслеживает, что и куда сегодня прилетело. Она рассылает резюме. Хочет уехать в Казань, уговаривает мать. Мать не хочет.
Мы живем в одной стране. Это так странно. Мне грустно и неприятно, я уже восемь месяцев в абсолютно упадническом настроении, я обеднела и погрустнела, но она живет вообще в другом мире, у нее все совсем по-настоящему, если в условной Казани еще можно поверить в так называемую специальную военную операцию, то там нет. Там все по-настоящему.
Очень странно жить в большой стране. У нее как будто очень плохое кровообращение. Как будто это одна большая система испорченного телефона, где на границе люди умирают, живут в страхе, покидают свои дома, где идет бессмысленная жестокая бойня, но с каждой сотней километров взрыв все больше превращается в хлопок, потом и хлопок исчезает, и в итоге, мне кажется, уже где-то за Уралом все заканчивается. Просто людей из сел увозят в пустоту. Куда, зачем, где они пропадают? Связи нет.
Пока мы живем в стране, где закрыт "Макдональдс", кто-то живет под обстрелом. Пока кто-то переживает, где купить красивую одежду без старых брендов, кто-то в истерике ищет исчезнувшие лекарства. Пока кто-то отказывается от ланча в ресторане, кто-то уже не может позволить себе еду.
Россия вообще никогда не отличалась особой связностью, это разделенная страна, здесь много разных судеб и социальных групп, которые никогда друг с другом не пересекутся. Если нет ничего общего у казанского студента с айфоном и подпиской на пяток леволиберальных изданий, который переживает за буллинг в школах, с человеком из села в двухстах километрах, который и слышать не слышал ни о леволибералах, ни о буллинге, о чем речь?
Как мы связаны? Что происходит на Кавказе, а что в Приморском крае? А чем живет Мурманск? Есть ли дело сибирякам до Белгорода?
