Прошло три месяца с начала событий в Украине и старта «Философского парохода» 2.0. Поэтому сегодня я поговорила с Наташей Вахониной, моей коллегой, с которой мы однажды ездили на один журналистский фестиваль.
Наташа девять лет занималась независимой журналистикой, создала независимое издание в Нижнем Тагиле и была его главным редактором. Устав от ограничений законодательства, постоянных штрафов и новостной повестки, она ушла на позицию редактора Telegram-канала «Мы и Жо». Это канал для всех, кто работает в медиа. Еще Наташа ведет блог в одной запрещенной соцсети. Я не рискну давать прямую ссылку, но вы можете поискать страничку по нику vakhonio.
— Когда и почему у тебя и твоей семьи появилась мысль, что нужно уезжать?
— Помню, что 24 февраля я была в ужасном шоке. Первые несколько дней могла только реветь и поглощать новости отовсюду. У меня работал телеканал «Дождь» [до сих пор в списке иноагентов], я до песка в глазах читала новостные ленты. А когда уже не могла смотреть, переключалась на подкасты. Тогда не было мыслей о переезде. Была другая мысль, ошибочная, что сейчас все всё поймут, все откатится назад, случится чудо, через неделю мы проснемся, и все будет по-прежнему.
Но когда «Дождь» провел последний эфир и объявил, что закрывается, я поняла, что как раньше уже не будет. И наше уральское издание Znak.com, которое я безмерно уважала, тоже закрылось. Затем появились законы о фейках и дискредитации. И на следующий день после этого мы с мужем обсуждали страны.
— До этого вы собирались переезжать за границу?
— Никогда всерьез никуда не собирались. Я всегда транслировала позицию, что мне нравится Нижний Тагил, я буду в нем жить, приносить пользу родному городу. Категорически не хотела переезжать.
— Что стало триггером для переезда?
— Я начала получать угрозы. Они были связаны с проектом в канале «Мы и Жо». Нам хотелось помочь людям, которые ищут работу с релокацией, и я собирала резюме. Мне стали писать, что я увожу мозги из России и что это не пройдет незамеченным.
— Как вы выбирали, куда поедете?
— Хотели ехать в Грузию на машине, чтобы взять с собой максимум вещей. Но мне знакомые стали писать, что там растут цены и уровень русофобии. Да и граница сухопутная была закрыта. Мы поняли, что если оттуда придется переезжать, то лучше сразу выбрать конечный пункт.
Когда-то мы с мужем ездили на Балканы, влюбились в это место. Поэтому поехали в Сербию.
— Сколько стоила ваша дорога?
— Когда мы только начали покупать билеты, я вспомнила старые цены — 12 тысяч рублей на человека туда-обратно. А в марте билеты стоили уже по 50 тысяч туда. Я мысленно соглашалась и на 70, и на 80 тысяч. Взяла с пересадками за 80. Через несколько дней самолет отменили, и эти деньги мне так и не вернули до сих пор. Когда я искала билеты снова, то уже и на 100, и на 130 была согласна. В итоге получилось 150 тысяч на троих и 20 тысяч на собаку.
— Сколько времени вы готовились к переезду и что делали в это время?
— У нас было меньше месяца. Ситуация нагнеталась тем, что у мужа хорошая категория здоровья для мобилизации, а мне угрожали. Не было сил оставаться в России дольше и ждать дешевых билетов.
За три недели пришлось решить кучу взрослых проблем. Мне кажется, мы никогда не были такими взрослыми, как теперь.
Разбирались с нотариусами, оставляли доверенности, закрывали счета в банках, меняли банковские карточки, чтобы они дольше оставались рабочими, разбирались с налогами, договаривались о дистанционке в школе, чтобы потом бабушка по доверенности забрала документы в конце года. Оплатили коммуналку, отключили интернет. Мы как роботы вставали утром и шли по списку дел.
— Что пришлось оставить дома, о чем ты жалеешь?
— Жальче всего, что пришлось оставить кошку. Она у нас старенькая больная женщина. Ветеринар сказала, что она не перенесет переезд. Первое время дочка просыпалась и плакала, потому что привыкла, что кошка к ней приходит утром, они обнимаются.
Пришлось оставить огромную библиотеку любимых книг. Очень жалко квартиру, которую я обустроила, в которой каждый уголок продуман. Ванную мою с тысячей баночек, детскую с игрушками и книгами, которые я тащила из всех поездок и командировок. Но я сказала себе, что беру самое любимое — родных и собаку.
— Сложно было переезжать с собакой?
— Нужно было сделать прививки, документы. Все говорили: угомонись, оставь ты ее, что тащить. Но я знала, что мне и дочке будет тяжело, мы такие друзья с собакой! Я рада, что друг с нами.
— Как вы готовились к пересечению границы?
— Ждали худшего. С дочкой сели, поговорили до вылета, что, возможно, все пойдет не так, что кого-то на границе остановят, кого-то не выпустят из страны. Она испугалась. Но мы обсудили, что на каждый случай есть запасной вариант. Если маму не выпустят, то дочка полетит с папой, а мама приедет потом. Если папу не выпустят, то он найдет другой путь.
Чистили телефоны, ноутбуки. Ребенок репетировал, кем работают родители, чтобы не сказала, мол, мама — журналист.
— Вся эта подготовка пригодилась?
— Мы легко прошли досмотры и до последнего не верили. Я начиталась, что люди в черном стоят в самолете и в последний момент выдергивают оттуда кого-то. Когда мы взлетели, сразу выдохнули, будто воздушные шарики сдулись.
В России я не могла есть. Внутри была жуткая боль, желудок в спазме крутило — ела раз в день по необходимости. А в Сербии все стало нормально.
— Ваш переезд похож на долгий отпуск?
— Точно нет. Мы сразу ехали с ощущениями, что это другое, нечто неизведанное раньше. И что нам придется каждый день решать взрослые проблемы. Я две недели открывала банковский счет. В одних банках меня с русским паспортом не хотели видеть, в других спрашивали дополнительно кучу бумажек.
— С какими бытовыми сложностями ты сталкиваешься в Сербии?
— Прихожу в магазин, а все этикетки незнакомые. Покупаю незнакомое, а там гадость какая-то. По ценникам непонятно, дорого это или нормально. Поход в супермаркет отнимает столько энергии, что лучше поработать целый день.
Привычных продуктов нет, например, творога. Хотя кухня в Сербии прекрасная, некоторые вещи вкуснее.
Выбешивает мысленная конвертация всех местных цен в рубли. Зачем? Непонятно.
Есть момент, который меня пугает, я стараюсь не думать о нем — медицина. Что будет, если кто-то заболеет.
— Как ты справляешься со всем этим?
— Не даю себе много думать и раскисать. Может, так и проскочу, а может, меня накроет после. По привычке беру много работы — всегда так делаю, когда что-то идет не по плану. Фигачу подработки целыми днями. Пытаюсь ребенка учить, ей же надо окончить школу. Пару раз поплакала, дальше собралась — все, поехали, некогда.
— Как ты думаешь, вернешься ли в Россию — и если да, то при каких условиях?
— Должна закончиться [Роскомнадзор]. Должна смениться власть по-человечески. Должны прийти новые адекватные люди, должны исчезнуть драконовские законы, должны выпустить политзаключенных, должны перестать цензурировать СМИ. Мне хочется, чтобы с теми, кто устроил [Роскомнадзор], был международный суд, трибунал.
А пока в перспективе нескольких лет дома мне будет небезопасно. Тем более что я в соцсетях высказываю свою точку зрения на события.
— Вы живете в коливинге, о чем говорят соседи — почему они уехали?
— У всех своя история. Для большинства триггером стало начало [Роскомнадзор] и репрессии в отношении активистов и журналистов. Кто-то надеется скоро вернуться. Кто-то планирует ехать дальше. Но у большинства, как и у нас, нет четкого плана.
Мы мыслим неделей вперед и широкими мазками. Сильно зависим от внешних обстоятельств: сегодня страна нас принимает, а потом все может измениться.
— Как понять, что пора эмигрировать, на твой взгляд? Что ты посоветуешь тем, кто собрался уезжать?
— Я не пропагандирую сейчас переезд. Мне нужно было уехать психологически и физически, потому что я чувствовала себя, как в тюрьме. Но я рассталась с родителями, братом, друзьями. Это большие потери.
Самое главное — я посоветовала бы подготовиться как следует. Оставить доверенности через нотариуса, чтобы близкие могли решать проблемы на месте сами.
— Почему любить страну и все равно уезжать — это нормально?
— Нас воспитывали в парадигме того, что нельзя быть эгоистом. Но после 30 лет я поняла, что эгоизм — это неплохо. Неплохо любить близких и родных, которые от тебя зависят. Это гораздо ценнее, чем любить общество, которое нельзя потрогать.
Я сделала выбор в пользу ребенка. Ей будет лучше там, где пропаганда не засирает мозги — мы уже во втором классе столкнулись с пропагандой в школе.
Для нас важно чувствовать, что завтра утром к нам не вломятся с обыском.
Мы любим свой город так же, как и раньше. На заставке телефона у меня стоит пейзаж Нижнего Тагила, который я сняла пару лет назад. Но мне больно вспоминать свои маршруты, я стараюсь не читать новости про дом, потому что мне грустно от них. Так бывает и с людьми: и вместе не могут жить, и порознь им плохо. Но я, по крайней мере, живу.
