Краткая история общественной ЛГБТ-политики в России: от гея-кандидата в президенты до локального Стоунволла

«Страна мне сказала: будь невидимым». Первые попытки ЛГБТ-персон заявить о своих правах

В 1991 году в России все еще действовала 121 статья Уголовного кодекса «Мужеложство». По ней мужчин могли посадить на срок до семи лет за однополые отношения. Однако 25-летний студент Бауманки (Московский государственный технический университет им. Н. Э. Баумана) и открытый гей Роман Калинин все равно выдвинул свою кандидатуру от Либертарианской партии на выборы президента РСФСР в 1991 году. Его кампания, прошедшая под лозунгом «Стране дураков — достойное правительство» была недолгой. Романа не зарегистрировали, потому что по закону кандидат в президенты должен быть старше 35 лет.

Калинин и его коллеги по партии понимали это, поэтому выдвижение Романа можно назвать скорее продуманной акцией, чем целенаправленным решением прийти во власть. Вместе с однопартийцами Калинин выступал за отказ от ядерной энергии, легализацию наркотиков и секс-работы, равноправие и сексуальную свободу.

Основатели Либертарианской партии РСФСР (она не была зарегистрирована) — ЛГБТ-активистка Евгения Дебрянская и другие гей-активисты. Целью этих либертарианцев было отменить уголовную статью о мужеложстве.

— Нашей задачей было поднять эту тему [уголовное преследование за однополый секс], сделать ее видимой и слышимой, заявить, что геи имеют права, — объяснял Роман Калинин в интервью проекту «Парни +» в 2020 году.

До 1991 года российское квир-комьюнити знало Романа Калинина как активиста и создателя первой в СССР газеты для геев «Тема» (она была доступна по подписке). После попытки выдвинуться в президенты Калинин вместе с другими активистами добился отмены уголовной статьи за мужеложство в 1993 году. А потом ушел в бизнес — открыл несколько гей-клубов в Москве.

Похожую на выдвижение Калинина акцию повторил активист и открытый гей из Первоуральска (Свердловская область) Глеб Латник. В августе 2013 года, перед досрочными выборами главы города, он вышел на улицу с плакатом «Глеб Латник. Мэр, которого не нужно искать». Этот лозунг — отсылка к исчезновению действующего на тот момент мэра Юрия Переверзева. Губернатор Свердловской области Евгений Куйвашев планировал отправить Переверзева в отставку, а тот, ничего не объясняя, уехал из города и несколько дней никому не говорил, где находится.

Свердловские СМИ, по словам Латника, поддерживали закон о запрете ЛГБТ-пропаганды среди детей (Госдума приняла его в июне 2013 года). Журналисты игнорировали ЛГБТ-пикеты и мероприятия. Знакомый из местного СМИ в 2013 году сказал Глебу, что многие его коллеги хотели бы рассказывать о новостях комьюнити, но у них «были настоятельные рекомендации от правоохранительных органов этого не делать».

Глеб Латник простоял с плакатом про мэра 20 минут. Прохожие старались не обращать внимание на него. Некоторые, проходя мимо, выкрикивали оскорбления. Для активиста это было привычно.

Именно квир-активизм Латника до этого не интересовал. Но в 2013 году он понял, что больше не может жить «в шкафу».

— Начали появляться дискриминационные законы, страна моя мне сказала: будь невидимым! И тогда я осознал, как нам нужна видимость, — говорит Глеб. — Пропаганда рисует из гомосексуальных людей демонов, и ей это удается, потому что гомосексуальные люди не открыты. И люди не знают о том, что мы такие же люди. Именно поэтому я выступал и выступаю за открытость.

После пикета Глеб переехал в Москву и выходил на акции в столице. В 2014 году, когда Россия взяла под контроль территорию Крыма, Латник был уверен: скоро начнется полномасштабная война. Он ждал, что под военные репрессии попадут ЛГБТ-персоны. Активист эмигрировал в США.

«7х7» не нашел других случаев, когда ЛГБТ-активисты использовали тему выборов как возможность заявить о проблемах сообщества в России. При этом в истории страны есть примеры квир-политиков.

В июне 2022 года действующий муниципальный депутат Санкт-Петербурга от партии «Яблоко» Сергей Трошин сделал каминг-аут как открытый гей. В Барнауле несколько лет политикой занималась открытая транс-женщина Юлия Алешина. Но они не ставили целью своей политической работы продвижение интересов ЛГБТ-сообщества.

Гей-активист Тимофей Созаев предлагает разделять понятия «полиси» и «политикс». “Политикс” в его понимании означает борьбу за политическую власть и влияние, а “полиси” - общественную политику. Деятельность ЛГБТ-сообщества в России он описывает понятием “полиси”. При этом государство, считает Созаев, пытается внушить обществу, что квир-активисты борются за власть.

— ЛГБТ никогда не занималось борьбой за власть, — утверждает Тимофей Созаев. — Они [ЛГБТ-персоны] боролись за отстаивание прав и рассматривали государство не как оппонента, а как партнера, которому нужно помочь выполнять ту ответственность, которую оно на себя берет. И, собственно, те действия, которые делали ЛГБТ как правозащитники, как представители общественных движений, были направлены именно на это — помочь государству придерживаться тех правовых основ, которые были изложены в законах самого этого государства. Например, соблюдать норму Конституции, где было закреплено, что государство гарантирует равенство прав и свобод человека.

«Активность государства привела к формированию того, что мы сейчас называем ЛГБТ-сообществом». Зарождение ЛГБТ-комьюнити в России

Первые попытки отстоять права ЛГБТ-персон начались в Перестройку и продолжились в начале 1990-х. Главное, к чему стремились активисты — декриминализировать 121 статью УК о мужеложстве. В Санкт-Петербурге появились первые организации, объединяющие геев и лесбиянок — «Фонд культурной инициативы и защиты сексуальных меньшинств» («Фонд Чайковского»), Ассоциация геев и лесбиянок «Крылья», в Москве — «Ассоциация сексуальных меньшинств» (одними из основателей которой были Роман Калинин и Евгения Дебрянская).

Однако полноценное комьюнити не сформировалось — представители организаций по-разному видели общение с властями. Активисты «Крыльев» выступали за дипломатическое общение с государством. Участники «Ассоциации сексуальных меньшинств», наоборот, предпочитали идти на конфронтацию с властью через громкие политические акции, одной из которых и стало выдвижение Романа Калинина в президенты РСФСР.

По мнению правозащитника и создателя Российской ЛГБТ-сети Игоря Кочеткова, сообщество, планирующее политически представлять свои интересы, должно мобилизоваться. У него должна возникнуть своя система понятий, политические требования и интересы, которые комьюнити будет транслировать. И, с другой стороны, должно быть общество, которое будет воспринимать требования и понимать, чего именно это сообщество хочет.

— К 1991 году ни о каком политическом представительстве речи быть не могло, потому что никто в России, и на тот момент еще нигде, за исключением Северной Америки, не знал, что такое ЛГБТ, — говорит Кочетков. — Были геи, лесбиянки, транслюди. И они сами, и все остальные даже не знали, как их правильно называть и надо ли их как-то называть.

Согласно канонической версии, правительство РФ отменило уголовную статью о мужеложстве под политическим давлением Совета Европы. Он не допускает дискриминационных законов в государствах-членах. Эту версию транслируют некоторые правозащитники. В их числе социолог и сексолог Игорь Кон, который поднимал вопрос о декриминализации 121 статьи еще в начале 1980-х годов.

Активист Тимофей Созаев считает, что это лишь половина правды. Часть представителей ЛГБТ-сообщества России на теневом уровне постоянно поднимала вопрос отмены статьи, в том числе в общении с европейскими активистами. А те передавали Совету Европы проблемы российских ЛГБТ-персон.

— После отмены статьи все успокоились, — рассказывает Созаев. — Появились гей-клубы, люди стали просто жить, а активистское ЛГБТ-движение сошло на нет.

В начале 2000-х в российском интернет-пространстве появились тематические сообщества — одно из них Gay.ru. По истории форумов можно проследить, как менялись темы обсуждений в сообществе: сначала обсуждали секс, вечеринки, отношения.

На сайте Gay.ru были и новости, связанные с квир-сообществом. Игорь Кочетков, один из основателей ресурса, вспоминает, что главной проблемой для российских квиров было отсутствие российских новостей, поэтому «все наши [ЛГБТ] новости были зарубежные».

В 2002 году на Gay.ru появилась новость, напрямую касающаяся российских квир-персон. Государство уже несколько лет искало идеологию, которая смогла бы объединить общество. Несколько разных групп предлагали идеологию так называемых “традиционных ценностей”. Ее основы - семья, состоящая из мужчины и женщины, рождение детей, запрет однополых отношений и тому подобное. Тогда группа депутатов Госдумы внесла законопроект о возвращение статьи за мужеложство в Уголовный кодекс.

Законопроект не был принят. Но, по словам Игоря Кочеткова, люди от такой идеи вздрогнули и вместо вечеринок снова вернулись к обсуждению политики. К тому же это было уже новое поколение ЛГБТ-персон, которое выросло без страха уголовного преследования. Эти люди знали, что в некоторых странах разрешают однополые браки, а в ООН говорят о недопустимости дискриминации по признаку сексуальной ориентации.

— Внезапная активность государства привела к формированию того, что мы сейчас называем ЛГБТ-сообществом, — считает Кочетков. — Российские лесбиянки, геи, бисексуалы и транслюди стали объединяться в сообщества, у которых уже были определенная повестка, язык и желание отстаивать свои права.

«Равные права без компромиссов!» ЛГБТ-активисты стали давить на государство через международные инстанции

В мае 2009 года Ирина Федотова (находится в процессе транс-перехода, далее «7х7» будет использовать новое имя — Рене — и мужской род) и Ирина Шапитько приехали к ЗАГСу в Тверском районе Москвы. Из машины они вышли в праздничных брючных костюмах. Рене — в черном, Шапитько — в белом. В руках они держали букеты невест. 

— Мы охерели от количества журналистов возле ЗАГСа, — вспоминает Рене. — Просто чувствуешь себя каким-то Филиппом Киркоровым. Нам буквально пришлось протискиваться в помещение через толпу людей. 

На входе пару встретила сотрудница ЗАГСа, принимающая заявления. Женщина спросила: 

— Чего вы хотите? 

— Мы заявление на регистрацию подать хотим, — ответил Рене.

Женщина провела пару в кабинет и сначала куда-то позвонила. Потом сказала, что не помнит, где лежат заявления. По словам Рене, у сотрудницы ЗАГСа дрожали руки: «Она охерела, шок конкретный словила». 

Когда пара получила бланк заявления, руки затряслись уже у Рене: 

— Было в том моменте что-то очень чувствительное, еще вокруг камеры, я от волнения даже забыл, как фамилию свою правильно написать. 

В форме заявления были две графы — «супруг» и «супруга», Рене потребовал новую форму, где написано «она и она».

— У нас только такая форма есть, — ответила женщина. 

Рене исправил «он» на «она». Заявление в ЗАГСе приняли, но потом паре пришел отказ, мол, оно испорчено. Через год Рене и Ирина уехали в канадский город Торонто и там официально оформили свой брак. Потом они перевели свидетельство о браке на русский язык и пошли в посольство РФ в Канале ставить на него апостиль — печать, признающую юридическую силу документа.

— Получилось, что консульство признало этот брак с технической стороны, потому что они поставили же печать, — смеется Рене.

В России пара начала судебный процесс из-за отказа в регистрации брака. Когда все инстанции были пройдены, настало время жалобы в ЕСПЧ.

Попытка зарегистрировать брак в России обернулась для Рене проблемами. Арендодатель, увидев сюжеты по телевизору, расторг с ним договор аренды на квартиру. С работы его тоже уволили.

Рене переехал в Москву из Ростовской области в 2006 году — увидел новости, что создатель активистского проекта gayrasha.ru Николай Алексеев провел в Москве первый гей-прайд.

— Я подумал и понял, что я должен быть там, участвовать во всем этом, — вспоминает Рене. 

В Москве он познакомился с Николаем и вместе с командой активистов gayrasha.ru они начали проводить различные акции. Подача заявления в ЗАГС — тоже спланированная акция, целью которой было признать однополые браки в России.

Алексеев несколько лет планировал эту акцию. Не было кандидатов, кто осмелился бы дойти до ЗАГСа.

— Моя девушка была тоже такая немного авантюристка, — говорит Рене. — И мы решили, что пойдем на этот шаг.

Николай Алексеев основал проект gayrasha.ru 17 мая 2005 года — во Всемирный день борьбы с гомофобией, потому что после декриминализации статьи за мужеложство никаких изменений в жизни российских ЛГБТ-персон не было: они продолжали сталкиваться с дискриминацией по признаку сексуальной ориентации. Инициативы проекта очень точно характеризует его слоган: «Равные права без компромиссов!».

Активисты gayrasha.ru выходили на одиночные пикеты против гомофобии (представители других ЛГБТ-движений в середине нулевых так не делали), подавали жалобы в суд на публичных лиц за гомофобные высказывания. В 2006 году Алексеев с командой требовал возбудить уголовное дело на верховного муфтия России Талгата Таджуддина. Тот заявил, что геев, участвующих в гей-прайдах, нужно «лупить» и «у них нет никаких прав». В 2008 году активисты пытались привлечь к ответственности губернатора Тамбовской области Олега Бетина. Он сказал, что геев «нужно рвать и их куски бросать по ветру». Алексеев считал, что не время идти на переговоры, а тем более компромиссы с властью.

Активист Тимофей Созаев называет попытки провести гей-прайд ключевой точкой отсчета уже новейшей истории ЛГБТ-активизма в России.

Вместе с другими активистами Алексеев организовал гей-прайды в Москве, а позже подавал заявки на проведение прайдов в других городах России — от Уссурийска до Урюпинска. Власти отказывали.

Но свою основную задачу Николай видел в том, чтобы воздействовать на власть через международные организации. Команда Алексеева в середине нулевых и начале десятых годов зачастую сначала подавала жалобы, связанные с дискриминацией ЛГБТ-персон, в российские суды, а после — в ЕСПЧ. В 2011 году властям РФ пришлось выплатить почти 30 тыс. евро за запреты в России акций гей-движения в 2006, 2007 и 2008 годах. В 2017 году ЕСПЧ, по заявлению Алексеева и его коллег, признал закон о запрете гей-пропаганды среди несовершеннолетних дискриминационным и обязал Россию выплатить 49 тыс. евро активистам в качестве компенсации за моральный ущерб.

— С точки зрения глобальной адвокации на уровне Европейского Союза это было важно, потому что решения ЕСПЧ распространяются на весь Совет Европы, — говорит активист Тимофей Созаев. — Но Россия все равно отказывалась выполнять все требования. При этом власти выплачивали компенсации — «налог на дискриминацию», как любят говорить правозащитники. Властям дешевле было заплатить деньги в качестве компенсации, чем менять систему. Потому ЕСПЧ предлагал решения проблемы, но все они подразумевали системные изменения — например, вернуть уроки сексуального просвещения в школы, добавить в Уголовный кодекс упоминания гомофобного и трансфобного мотива ненависти, разрешить однополые браки и так далее.

За годы активизма Николаю Алексееву удалось добиться изменения в приказе Министерства здравоохранения о донорстве крови. В 2008 году из перечня противопоказаний к донорству исключили гомосексуальных мужчин.

В 2021 году ЕСПЧ рассмотрел кейс Рене и Ирины, куда были включены еще несколько кейсов активистов, пытавшихся зарегистрировать однополый брак в России. Европейский суд обязал РФ создать правовую основу для признания и защиты отношений однополых пар. Россия в ответ подала иск в Большую палату ЕСПЧ (высшая палата суда). Та в 2023 году постановила, что государство обязано легализовать однополые союзы, но в какой форме — брак, партнерство или другое — и с каким содержанием прав — государство должно решить самостоятельно. Однако в марте 2022 года из-за начала войны в Украине РФ исключили из Совета Европы. Следовательно, государство больше не попадает под юрисдикцию ЕСПЧ и может не соблюдать решения суда.

— Мы были абсолютно воодушевлены, такие молодые были все, верили, что права человека обязательно победят, — вспоминает историю своего активизма в России Рене. —  И мы все были готовы добиваться справедливости в судах.

В 2015 году, после систематической травли и избиений, Рене эмигрировал в Люксембург. Николай Алексеев в 2016 году получил гражданство Швейцарии. Он не ответил на письма “7х7”.

Не все активисты разделяли позицию команды Алексеева, что с властью нужно идти на конфронтацию.

— Прайд вызвал большую дискуссию среди ЛГБТ-активистов, — вспоминает Игорь Кочетков. — Мы стали обсуждать, как нам жить дальше, что должно представлять российское ЛГБТ-сообщество, чем оно должно заниматься. И это был очень такой творческий процесс, полезный, на самом деле. Мы тогда жутко ругались друг с другом, но это было конструктивно по итогам.

В ответ на действия Алексеева в 2006 году появилась Российская ЛГБТ-сеть. Ее представители считали, что с государством нужно выстраивать диалог, а радикальные шаги вредят всему ЛГБТ-сообществу в целом.

«Нормальные люди есть везде». Общение с государством через письма и мониторинг

«Несмотря на то, что Россия (в силу исторических условий) стоит на позиции традиционной сексуальной ориентации, позволяющей сохранить естественную семью и культуру воспитания детей в ней, следует отметить толерантность российского общества к представителям сексуальных меньшинств», — написал представитель МВД России в 2012 году в ответе Игорю Кочеткову.

В 2010 году Комитет Министров Совета Европы принял рекомендации по борьбе с дискриминацией по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности. Например, что необходимо обучить сотрудников силовых ведомств работать с преступлениями на почве ненависти по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности; что надо разрешить свободно распространять информацию, касающуюся сексуальной ориентации и гендерной идентичности; что обязательно защитить граждан от дискриминации по признаку сексуальной ориентации и гендерной идентичности в трудоустройстве и других сферах. Активисты Российской ЛГБТ-сети перевели этот документ на русский язык и отправили более 70 представителям различных федеральных ведомств, поинтересовавшись, соблюдаются ли рекомендации Комитета, относящиеся к их ведомству. По существу на вопросы ответила только заместитель директора департамента медицинской профилактики, скорой, первичной, медико-санитарной помощи и санаторно-курортного дела Оксана Гусева.

Большинство вопросов, адресованных медицинскому департаменту, касались трансгендерного перехода. В отличие от ЛГБТ-движения, трансактивисты не проводили громких акции и не пробовали активно взаимодействовать с властью. Екатерина из петербургской организации «Т-Действие» (прекратило свою работу в ноябре 2022 года из-за иноагентского статуса) объясняет такой феномен тем, что транссообщество было достаточно маргинализированным и малочисленным. Из-за этого активистам было сложнее сформировать комьюнити и отстаивать права. Однако в начале 2010-х годов появились организации, помогающие трансперсонам.

— Были трансактивисты, которые писали письма в Минздрав и другие ведомства, чтобы упростить систему перехода, — вспоминает Екатерина. — Мы исходили из другой позиции: власти мало что понимали о транслюдях. Мы боялись, что попытки взаимодействовать с чиновниками обернутся тем, что вместо упрощения системы транспереходов, они, наоборот, ее сделают сложнее.

Активисты «Т-Действия» сосредоточились на работе с врачами. В 2015 году перевели на русский язык и издали сборник рекомендаций «Международные медицинские стандарты помощи трансгендерным людям», которую выпустила Всемирная профессиональная ассоциация трансгендерного здоровья. Распространяли текст трансперсоны, приходя к врачам — эндокринологам, хирургам и другим — на прием. Люди оставляли им книги со словами: «Если будет интересно, почитайте».

За несколько лет трансактивистам удалось сформировать сообщество врачей, толерантных к транслюдям. Представители «Т-Действия» устраивали конференции для медицинских работников и посещали медицинские конференции, где рассказывали о трансгендерности и как работать с трансперсонами.

В 2018 году Минздрав утвердил единую форму справки для смены гендерного маркера (некорректное обозначение — «пола») в документах. До этого трансперсонам нужно было проходить судебное разбирательство, чтобы поменять маркер в документах.

По словам Екатерины, неизвестно, что послужило причиной такого решения. Возможно, сотрудники ЗАГСов или судов обратились с таким предложением, потому что устали от количества обращений трансперсон. Возможно, на решение Минздрава повлияла деятельность активистов и поддержка медицинских работников.

— Здесь много элементов случайности, — добавляет Екатерина. — Но я считаю, что это одна из наших важных побед и примеров, что стратегия взаимодействия снизу — увеличивать пул союзников и не давить на власть митингами, письмами и петициями — сработала.

Утверждение единой формы справки привело к тому, что с 2018 до 2023 года в России была, по словам Екатерины, одна из самых гуманных в мире процедур смены документов и трансгендерного перехода.

ЛГБТ-активисты с 2006 года систематически делали мониторинг дискриминации в России. По словам активиста Тимофея Созаева, идея мониторинга - чтобы с документом прийти к представителям власти и показать, что проблема действительно есть и ее нужно решать. Насколько эффективным будет решение, зависит уже от чиновника.

Игорь Кочетков вспоминает, что в 2005–2006 году, когда российская ЛГБТ-сеть только начинала работу, активисты отправляли письма чиновникам, но ответы не приходили. Потом начались классические отписки — «письмо получено». Это «было уже достижение».

— Нормальные люди есть везде, но не всегда на них можно выйти, — говорит Созаев. — Найти их подчас очень сложно, но в некоторых регионах активистам удавалось это сделать.

В Санкт-Петербурге активистам организации «Выход», которые делали мониторинги и продолжают это делать во время войны в Украине, удалось выстроить общение с уполномоченным по правам человека Александром Шишловым (занимал пост с 2012 до 2021). Он посещал ЛГБТ-мероприятия, включал отчеты ЛГБТ-организаций в свои доклады и выступал с ними перед депутатами городской думы.

— Сейчас, к сожалению, все эти попытки рассказать, что у ЛГБТ сообщества есть проблемы и государство должно это сообщество защитить, обернулись против сообщества, — заключает Созаев. — Государство стало расценивать это так, будто активисты пытаются воздействовать на власть.

В некоторых регионах России («7х7» не называет их по просьбе собеседников, поделившихся информацией) активисты тоже пробовали выходить к уполномоченным по правам человека со своими докладами. Были случаи, когда представители государственных организаций сами связывались с местными комьюнити. Например, в одном из городов-миллионников специалист из департамента в середине 2010-х предложил активистам прийти на мероприятие, посвященное дискриминации, и выступить там. Об этом узнали представители гомофобного сообщества и подняли волну критики. Выступление пришлось отменить. Специалиста департамента лишили премии и как минимум два года выплачивали ему зарплату без стимулирующих надбавок.

При этом, по словам одного из депутатов горсовета города-миллионника в Сибирском федеральном округе, в совете даже после полного запрета ЛГБТ в 2023 году большинство депутатов не допускали гомофобных высказываний. Среди нескольких десятков депутатов только один систематически поднимает на комиссиях тему ЛГБТ в негативном контексте. Все остальные не реагируют на его выступления — «Что с неумного человека взять?».

В 2013 году депутаты Госдумы устроили слушания первой редакции законопроекта о запрете пропаганды ЛГБТ среди несовершеннолетних. На мероприятии были депутаты и журналисты. Один из журналистов спросил: «А почему здесь нет ЛГБТ-активистов?». Один из депутатов ответил: «Ну мы же не зовем террористов на обсуждение антитеррористических законов!»

— Государство категорически не хотело с нами общаться, когда принимало законы, касающиеся ЛГБТ-сообщества, — говорит Игорь Кочетков. — С другой стороны, власти теперь зовут террористов из Талибана* на обсуждение вопросов, поэтому в России все возможно, не надо отчаиваться.

«Российский Стоунволл». Борьба активистов за отмену законов о гей-пропаганде 

В 2006 году в России случились два знаковых для ЛГБТ-персон события, не связанных друг с другом. Прошел первый гей-прайд и появился первый закон против пропаганды ЛГБТ — «О защите нравственности и здоровья детей в Рязанской области».

Общество ничего не знало о принятии этого закона. Его обнаружил Игорь Кочетков, который мониторил новости для первого доклада о жизни ЛГБТ в России.

Со временем подобные законы приняли депутаты в Новосибирской, Магаданской, Владимирской, Астраханской, Калининградской, Костромской и Самарской областях, в Республике Башкортостан и Краснодарском крае. Так власть, скорее всего, наблюдала за реакцией россиян, чтобы позже утвердить запрет во всей стране.

В ноябре 2011 года в Санкт-Петербурге возле здания Заксобрания собрались люди, требовавшие не принимать закон о запрете пропаганды ЛГБТ среди детей. По воспоминаниям Игоря Кочеткова, активисты хорошо мобилизовали город:

— В Мариинском дворце (здание Заксобрания) были сорваны все телефоны, потому что граждане звонили, возмущались. Люди вышли на улицу, выступали против. Это на самом деле можно назвать российским Стоунволлом.

В США 28 июня 1969 года в гей-бар «Стоунволл-инн» пришли полицейские. Они изъяли алкоголь и арестовали сотрудников бара и нескольких посетителей. В 60-е такие рейды в США не были редкостью, ЛГБТ часто сталкивались с дискриминацией. В ту ночь возле «Стоунволла» собралось много квир-персон, которые начали сопротивляться полицейскому произволу. Это столкновение переросло в масштабные демонстрации ЛГБТ-сообщества, продлившиеся до 4 июля. Стоунволлский бунт вошел в историю ЛГБТ как знаковое событие, когда люди начали бороться за свои права. В память об этом бунте в начале 70-х ЛГБТ-активисты стали проводить гей-прайды.

Кочетков считает, что петербургский протест был первой серьезной политической победой ЛГБТ-движения в России. Сообщество объединилось и вышло защищать свои права, а общество, включая журналистов, правозащитников из других сфер, обычных горожан, поддержало ЛГБТ-персон.

Закон в Петербурге все-таки приняли. Спустя два года в силу вступил уже федеральный запрет пропаганды нетрадиционных сексуальных отношений среди несовершеннолетних. Однако петербургским активистам удалось затянуть принятие этого закона в своем городе. Потом началась серия политических протестов из-за фальсификаций на выборах в Госдуму в декабре 2011 года и возвращения Владимира Путина на пост президента России в марте 2012.

— Строго говоря, сначала протестовать [громко и на улицах, борясь за свои права] начали именно ЛГБТ-активисты, — добавляет Кочетков. — Это было неожиданно для властей, весь мир возмутился дискриминационным законам, и это произошло не само собой, ЛГБТ-активисты к этому руку приложили. И вот это уже показывало какой-то уровень политического влияния.

Адвокат Ксения Михайлова говорит, что преследования ЛГБТ-активистов в России начались с 2011 года, потому что именно тогда движение стало активно защищать свои интересы:

— До этого времени активности было меньше, ведь когда нет сильного преследования группы, то нет надобности их защищать. Потребность возникает, когда государство начинает ущемлять права. До принятия закона о запрете пропаганды агрессивной реакции было меньше, потому что не было разрешения на это от государства. 

Кочетков считает события 2012–2013 годов самыми значимыми для ЛГБТ-комьюнити, потому что впервые сообщество увидело, что ему удалось сформировать общественное мнение. Журналисты и граждане стали говорить о ЛГБТ-людях корректным языком.

«Силовики становились все адекватнее и адекватнее». Работа ЛГБТ-активистов с обществом

23 февраля 2013 года журнал «Афиша» выпустил специальный номер. В нем были 27 интервью квир-персон разных профессий, возрастов и социальных групп.

— Выпуск «Афиши» стал индикатором больших изменений, потому что до этого радужный флаг появлялся в российских СМИ исключительно для иллюстрации западных гей-парадов, с подтекстом — мужчины в перьях на фоне радужного флага, посмотрите, какой ужас, — говорит Игорь Кочетков. — И это было политическое заявление редакции «Афиши». В номере была целая плеяда каминг-аутов известных журналистов, писателей и так далее. Это очень важно, потому что, чтобы политически себя представить, нужно себя представлять публичным хоть как-то. Вообще открыто называть себя.

В конце 90-х и начале нулевых даже в демократической прессе журналисты часто использовали оскорбительные по отношению к ЛГБТ-персонам слова. Например, «Коммерсантъ» в 1991 опубликовал материал «Педерасты* СССР и США сводят концы с концами», в котором активиста Романа Калинина назвали лидером «советских педерастов*». В кинообзоре 2003 года на фильм «Филадельфия» (по сюжету главного героя уволили с работы из-за его ориентации и ВИЧ-положительного статуса) актерскую игру описывали так: «Здоровяга Вашингтон на редкость органичен в дуэте с "пидорасом*", сыгранном Томом Хэнксом».

Государственной политике стало противостоять просвещение. И хотя пропагандистские ресурсы демонизировали ЛГБТ-сообщество, общество начало меняться. Адвокат Ксения Михайлова отмечает, что положительные изменения замечала даже в речи российских судей.

В 2013 году по одному из дел, которое Михайлова вела в Санкт-Петербурге, судья допрашивал свидетельницу — беременную женщину. Та присутствовала на публичной ЛГБТ-акции. Судья спросил у нее: «Вы почему даете показания, вы же нормальный человек». 

— То есть у судьи было представление, что ЛГБТ-люди ненормальные, — добавляет Ксения. 

В 2019 году ситуация изменилась. Тоже в Санкт-Петербурге у Михайловой был трансгендерный доверитель, не успевший сменить гендерный маркер. Прежде чем начать с ним разговор, судья спросила, как правильно обращаться к нему. 

Регина Дзугкоева из Владивостока работала в местном правительстве и не скрывала свою ориентацию. В 2014 году она занялась активизмом: сначала волонтерила в приморской ЛГБТ-сети, а потом, в 2015 году, вместе с коллегами основала комьюнити-центр «Маяк».

Несколько раз Регина пробовала общаться с властями — подавать прошение на проведение митингов и акций. Те отказывали. Тогда представители «Маяка» сосредоточились на работе с комьюнити — проводили мероприятия для ЛГБТ-персон — и обществом.

«Маяк» устроил серию конференций для врачей. Итогом стала попытка на базе владивостокского медицинского центра создать место, где медицинские работники будут помогать людям с транспереходом. Идею не получилось реализовать, потому что началась война, а потом власти РФ приняли трансфобный закон, запрещающий переход.

В 2020 году «Маяк» провел первую в Приморском крае конференцию для учителей и педагогов. На ней эксперты объясняли, как предотвратить в учебном заведении травлю по признаку сексуальной ориентации.

— К нам пришло порядка 60 человек, и это были люди абсолютно разного возраста — учителя школ, педагоги вузов, пришли даже люди из института развития образования — те, которые занимаются профессиональной переподготовкой, — рассказывает Дзугкоева. — До многих на конференции дошло, что необязательно быть геем или лесбиянкой, чтобы столкнуться с такой травлей. Иногда ребенок может просто выглядеть иначе.

Регина говорит, что почти на каждое мероприятие к ним приходили полицейские. Но с каждым посещением «силовики становились все адекватнее и адекватнее». Дзугкоева объясняет это тем, что активисты знали, как с ними бороться. После каждого визита сотрудники «Маяка» писали жалобы в прокуратуру и Следственный комитет — что полицейские приходили в штатском, грубо разговаривали, запугивали посетителей. 

— Конечно, мы не выиграли ни одного суда, но наши жалобы тоже фиксировали, и, думаю, в силовых структурах на них обращали внимание, из-за чего они и старались потом вести себя культурнее. Знали, что в противном случае мы снова на них напишем заявление, — смеется Дзугкоева.

После начала войны в Украине Регине пришлось уехать из России. «Маяк» ушел в онлайн — работает с обществом и рассказывает людям из комьюнити, как жить в РФ с антиЛГБТ-законами.

— Если не получается говорить с властью, надо начать говорить с людьми, — считает Дзугкоева. —  Рассказывать, объяснять — тогда у людей пропадет страх чего-то неизвестного, они начинают воспринимать ЛГБТ-сообщество нормально. Сейчас это делать все сложнее, потому что люди напуганы. Но работать с ними все равно можно и нужно.

*«7х7» не поддерживает оскорбительную риторику.