Война — мужское занятие. По крайней мере, есть такое представление. Война — дело мужчин, и касается она мужчин.
По сути своей, этот миф буквально можно перевести как «нам насрать, что там творится с женщинами». Потому что война всегда касается женщин. Она касается их в первую очередь — по обе стороны фронта. Для «своих» женщина становится эдаким средством производства: она должна больше работать, меньше есть и жертвовать своим образом жизни в пользу мужских разборок. Для «чужих» она — ресурс, который можно отнять. Уничтожить, показательно разрушить. Или — использовать в своих целях. На протяжение всей истории было абсолютно естественное право грабить захваченные территории и насиловать женщин, которые там жили. Это был такой социальный договор — платили мало, зато есть добыча.
Влияние войны на женщин особенно видно в Коми. Казалось бы, регион далече от линии фронта, никаких боевых действий здесь не было. Но моя бабушка голодала здесь, здесь работала на износ, будучи еще подростком. Из Коми ушло на войну много мужчин, но Коми — это тыл, а тыл — это женщины.
Есть другой миф — что, дескать, женщина как государственный лидер, войну никогда не выберет. Женщина — она же про заботу и созидание, а не вот это вот все. Слышите? Это Елизавета I, Катерина Медичи, Алиенора Аквитанская, Екатерина I и еще целый сонм женщин-правительниц смеются вам в лицо. Женщины выбирают войну так же, как и мужчины, это вопрос не гендерный, это вопрос классовый. Бедная женщина никогда не выберет войну. Бедный мужчина может — как форму социального лифта. Но для женщины при власти война, как и для мужчин — средство заработка.
Есть третий миф — что женщины не участвуют в войне. А если участвуют, то как персонажи поддержки: медсестры, радистки и все такое прочее. Ладно, не совсем миф: просто подмена понятий. Женщин исключают из участия в войнах: на этапе социализации с самого детства и для тех, кто прорвался — стеклянным потолком. И все равно, женщины сражались во Второй мировой, и их было много.
Так или иначе, женщина — всегда часть войны. На разных ролях, с разных сторон, она получает с горочкой весь спектр последствий. Проблема в том, что это, как всегда, даже в XXI веке какой-то налог без представительства. В госаппарате женщин — полтора землекопа, и те Матвиенко с Мизулиной — вот уж иллюстрация мифа про миролюбивых и эмпатичных женщин, просто брызжут эмпатией так, что аж пол дымится. Закона о домашнем насилии нет. Слуцкий не сидит, а становится главой партии. Из равных прав и возможностей — только право и возможность огрести по спине дубинкой на разгоне митинга. Век двадцать первый, а с виду каменный — с обезьянами во главе.
