Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
Судья: А вы учились этому?
Бродский: Чему?
Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят... где учат...
Бродский: Я не думал, что это дается образованием.
Судья: А чем же?
Бродский: Я думаю, это... (растерянно)... от Бога...
(Стенограмма судебного заседания)
Последствия приведенного диалога, случившегося в Ленинграде 13 марта 1964 года, хорошо известны
Будущий нобелевский лауреат так и не поступил в Литературный институт. Вместо этого он отправился в ссылку в Архангельскую область. А потом — в эмиграцию за океан, где его ждало всемирное признание, миллион премиальных долларов, огромные для поэта тиражи, лекции в ведущих вузах мира, на которые студенты ломились, как на Вудсток, целый венок престижнейших литературных премий. Вся эта слава и почет достались человеку с аттестатом школы рабочей молодежи (и то под вопросом).
Кто не в курсе, сажали Бродского не за антисоветчину в поэтических текстах, ее там не было в принципе. Сажали его за непонятные стихи, за странные советскому уху метафоры, за богемный образ жизни, подведя под указ о борьбе с тунеядством, в острастку всем остальным. Короче, за то, что не доказал, что поэт и право имеет.
Статьи за тунеядство давно нет в уголовном кодексе. Живи как хочешь и на что хочешь… лишь бы не воровал (или не попадайся). Но доказывать, что имеешь право называться писателем, все равно придется. Есть мнение, что у коллективного Бродского практически нет шансов и сегодня.
В России авторитетная комиссия из числа литработников (официальное название профессии) в поте лица и кипения мозга разрабатывает «профессиональный стандарт для писателей»
Вряд ли это индивидуальная инициатива, очень похоже на властный спецзаказ. Объясняется это, конечно же, неустанной заботой о творцах - ни в одном российском законе не прописано, кого можно считать писателем, какими правами и обязанностями обладают писатели, а также нет никаких нормативно-правовых документов, регламентирующих писательскую деятельность.
Только зачем это самое регламентировать в стране, где декларировано отсутствие цензуры, а книгоиздание и все отношения с ним связанные живут в условиях свободного рынка? Авторское право – это понятно, его сохранность и раньше была прописана в законах, за соблюдением следили различные ведомства и агентства. Сегодня не ходить на службу и писать в стол можно любому, а не только члену Литфонда, как в советские времена. Мало того, ни одного издателя не заставишь печатать заведомо нечитабельное, будь ты хоть трижды признан писателем и у тебя даже стоит гербовая печать в документе.
Да и раньше диплом Литинститута совсем не являлся пропуском в большую литературу, а был просто документом о высшем образовании. Могло помочь только следование «правильному курсу». Тогда ваши вирши годами пылились на полках книжных магазинов и в определенный момент переходили в разряд макулатуры, а вы со вкусом проедали-пропивали гонорар. Сейчас такое не пройдет… или пройдет?
Давно исчез самиздат в своем классическом виде – перепечатанные на пишмашинке листочки с бледным «копирочным» шрифтом. Любой гражданин может официально заказать издание своей книги по всем правилам и со всеми прибамбасами, тираж зависит только от кредитоспособности заказчика. А дальше – хоть друзьям раздаривай, хоть сдавай на реализацию в книжные магазины, а там - как пойдет.
К слову, давно появилась новая специализация – «сетевой писатель», тут вообще без накладных расходов. Хоть обпишись… лишь бы матом не ругался и к насилию не призывал.
Нынешние творцы пера совсем уже не те, что их советские предшественники
Вхождение в писательскую элиту для последних гарантировало безбедное существование даже в момент творческого кризиса: тебя всегда могли отправить в оплачиваемую творческую поездку на встречу с «глубинным» читателем. В принципе, достаточно было написать парочку переиздаваемых вещиц, что на всю жизнь обеспечивало неплохой «прожиточный минимум. Плюс приятные мелочи в виде 100-процентно оплачиваемых путевок в дома творчества, где уже тогда действовала система «все включено», зарубежные поездки в соцстраны на «встречу с коллегами», писательские кооперативы с щадящими взносами, спецмедобслуживание и пр. Сейчас то же самое доступно любому, но за живые деньги, элитарность в условиях капитализма куда-то испарилась.
Но стандарт все равно создают. И это настораживает. Писатели, позволяющие себе либеральные взгляды, не совпадающие с новой «генеральной линией», волнуются о введении тотального контроля за творчеством. На месте книгоиздателей я бы тоже заволновался: одни из самых продаваемых авторов, как Акунин, Улицкая, Рубина… в эту линию совсем не вписываются. А именно от них сегодня можно ожидать что-нибудь свеженькое и остренькое на тему «текущего политического момента», что обеспечит шикарные продажи.
Кстати, патриотическое крыло российских писателей только возрадовалось грядущему стандарту… типа площадку под них зачищают, освобождают от ненужного и вредного «либерального шлака». Хотя пресловутый стандарт часто мешает развитию вообще, в науке и даже в медицине славу получают экспериментаторы, ломающие общепринятые рамки стандарта в своей профессии. В литературе же сегодняшняя «стандартизация» запросто приведет к жесткой цензуре, только под другим, якобы профессиональным соусом.
А время сейчас по-настоящему писательское. Казалось бы
Все помнят, какой толчок развитию отечественной литературы дала Вторая мировая война. Сначала появилась «генеральская» проза – события описывались, как они виделись из окна штабного «виллиса». Позже «лейтенантская» - от тех, кто познал войну в окопе под артобстрелом. Одна только дополняла другую.
Но уже афганская кампания принесла какие-то крохи, хотя с момента ее завершения прошло больше 30 лет, могу вспомнить только пронзительную «сержантскую» прозу Олега Ермакова, в которой наши воины-интернационалисты отнюдь не ангелы с чистенькими крылышками. Две чеченские кампании не дали и того минимума. Наверное, дело в осознании праведности совершенного.
Что даст в этом смысле украинская спецоперация? Скорее всего, ничего, о ней будут писать те, кто судит о событиях по информации из интернета, в данном случае источники вторичны. Наши правоохранители поспешили ввести дополнения к закону о фейках, они же, уверен, распространятся и на художественные произведения.
Но совпадение по времени со стандартизацией писательского труда наводит на тревожные мысли. Что бы ни говорили с высоких трибун, одной правды не бывает в принципе, каждая достойна творческого осмысления. Иначе не избежать ошибок.
Поэтому предоставляю слово коллеге по ассоциации «Вольное дело», писателю и литературному критику Андрею Рудалёву, которого «писательский стандарт» коснется непосредственно:
- Писатели взыскуют общественного статуса. Как раз накануне увидел фото визитки неведомого литератора, который подписался «флагман современной литературы».
Все-таки в плане статусности сейчас не самые лучшие времена для литературы. Тем более что наблюдается отчетливая вилка от близкого к сановному положению писателя в Советском Союзе и сейчас же мастер художественного слова практически ничем не отличается от члена кружка кройки и шитья. Впрочем, очень многие по лекалам этого кружка и штампуют свои литературные выкройки, так сказать, соответствуют положению.
Хорошо, обозначат писательские критерии, может, пропишут особый литераторский табель о рангах от рядовых до генералов. Но пока непонятно, что от этого изменится. Писатели, прошедшие сквозь игольное ушко критериев, смогут получать особые субсидии на жизнь и на издание? Ни для кого не секрет, что ныне литературное творчество, мягко говоря, не является доходным видом деятельности. Отсюда и процветает самодеятельность, а с другой стороны, издательский монополизм, который все больше обретает черты Карабаса-Барабаса для современной литературы.
Мне кажется, в первую очередь, государство должно решить: нужна ли ему литература и для чего, а уже после этого плясать и заводить разговоры о критериях. Пока же все это выглядит потешным театром.
В свое время государство четко понимало роль той же литературы для сплочения нации, для преодоления тяжелейших испытаний и осмысления своего цивилизационного пути. Теперь же мы только-только отходим от обольщения баблом, когда считалось, что иностранной монетой можно решить все проблемы. Сейчас мы поняли, что оно на самом деле ничего не значит, что это пыль. Должны понять и другое, что у нас есть колоссальные богатства – равнозначные природным. Отечественная литература в их числе. Она должна жить и развиваться, чтобы открыть свои новые золотоносные жилы, но для этого ей надо помогать.
В чем хочу возразить коллеге – не помогать, а не мешать. Читатель сам решит, кому помочь своим трудовым рублем. Иначе получится как с патриотическим кино под госзаказ – одна стыдоба и убытки для бюджета.
