В последнее время любые вопросы, связанные с историей Великой Отечественной войны, подвергаются фальсификации и искажению. Причина проста. Уходит время, уходят участники и свидетели. Обыватель не желает глубоко погружаться в тему. Тема не позитивная, тема страшная и кровавая. Время не только лечит, время стирает боль, притупляет эмоции и интерес. К сожалению, время, стирая имена и судьбы, превращает войну в даты и названия операций, делая ее далекой и нестрашной. Это называется жизнь. Вместе с тем получается, что люди, глубоко погруженные в тему Великой Отечественной войны, живущие трагедией той войны, зачастую сами становятся причинами фальсификаций и искажений, конечно же, ненамеренно, но тем не менее.
Поисковики - это те, кто изо всех сил старается историю той войны сохранить
Сохранить ее живой в людях, в их, долгое время остававшихся безвестными, героических и трагических судьбах. Стараются боль и трагедию погибших передать через время их потомкам, сами принимая эту боль на себя. Но и в этом важном для всех нас деле мы не учитываем того, что война не окончена. Война перенесена на страницы соцсетей и в различного рода телекоммуникации, где наш теперешний враг лучше подготовлен, где каждое наше высказывание может быть перевернуто с ног на голову. Где неподготовленный и не погруженный в тему обыватель верит тому, кто громче кричит и умело пользуется нашими ошибками.
Все чаще спекуляцией становится история с захоронениями погибших в годы Великой Отечественной. И тут мы сами, поисковики, даем повод для спекуляций. В чем он? В наших современных оценках работы Советского государства в вопросах увековечения памяти погибших в ту войну. В наших оценках, именно как поисковиков, как своего рода экспертов, специалистов.
Основные мотивы:
- сотни тысяч брошенных и непогребенных;
- вообще никто этим не занимался;
- государству погибшие были не нужны тогда;
- если бы тогда всех начали хоронить, то всех бы установили.
А ведь это наша личная оценка, основанная на эмоциях от увиденного. Оценка, данная по прошествии десятков лет. И она зачастую очень субъективная.
Как не хоронили?
Каждый из нас видел распоряжения обкомов КПСС в освобожденных районах «о производстве захоронений на полях сражений». Сразу после боев, в целях недопущения эпидемий. Там четко указано количество похороненных, в том числе и солдат противника. И кто хоронил? Дети и женщины, пережившие оккупацию, потерявшие близких, голодные и раздетые. Но хоронили они как могли и сколько могли. Все поисковики видели погребальные книги дивизий второго эшелона, а там есть схемы и именные списки. Да, не на всех, да, есть и неизвестные уже там, но списки есть. А что там есть еще? А там еще есть фраза «установлены временные памятные знаки»! «Временные», я подчеркиваю. Временные, чтобы потом установить постоянные. Может, на нас надеялись, но скорее на себя, что время будет попроще.
Дальше, в 50–60-е годы при разминировании того же Мясного Бора, да и других подобных Долин смерти, одна из задач воинских частей, проводивших эти работы, была как раз захоронение обнаруженных непогребенных останков погибших. И эта работа велась системно. В Мясном Бору на протяжении нескольких лет были погребены тела тысяч человек. Да, десятки тысяч остались в воронках, траншеях и засыпанных блиндажах, как остались необезвреженными сотни тысяч неразорвавшихся мин, бомб и снарядов.
Надо было всю армию бросить на захоронение? Таких же 18 летних призывников, вместо того чтобы изучать военное дело, становиться солдатом, готовиться к тлеющей уже новой войне, их надо было отправить хоронить? Чтобы потом их же пришлось хоронить?
Вся территория СССР, по которой прокатилась война, представляла собой огромное кладбище. И в 50-е годы пришло время так называемого укрупнения воинских захоронений. Мы все знаем, что проводилось оно зачастую формально. Но кого мы беремся судить и обвинять? Женщин и мужиков, переживших войну, которые вскрыв могилу, подлежащую переносу, видели не как мы - кристаллизированные останки (скелет), а сотни и тысячи неразложившихся трупов, в которых еще читались черты лиц погибших. Рыться в карманах гимнастерок трупов в поисках медальонов и документов? В ямах, где лежат их дети, мужья, сыновья и боевые товарищи? Не многие из нас и сейчас это могут представить, а те, кто помнит начало поиска, те, думаю, промолчат. А мы работали уже спустя более долгий срок. Даже с этической точки зрения как переносить их? Куда? Кто это вынесет? Вот и звучал фиктивный доклад о переносе.
Оправдываю ли я их или осуждаю? В моем оправдании те люди не нуждаются, как видевшие и пережившие больше меня в сотни раз, а на осуждение мне не хватает совести. Сытый голодного не разумеет! А я, да и все мы сейчас, сытые, а некоторые даже зажравшиеся!
Первые вахты, первые поисковики, первые поисковые захоронения. Горы костей, счет по ногам и черепам, отсутствие любых документов по учету найденных. Медальоны, записки которых крутились на отвороте болотного резинового сапога. Развалилась записка, не видно записи, ну, значит, не судьба. Захоронения зачастую там же, в лесу, под самодельным деревянным памятником со звездой и молчаливый салют участников как почести. Сейчас это кажется кощунством, граничащим с преступлением. А тогда? А кто знал как? Кто умел? Кто научил? Кого осуждаем? Тысячи молодых и не очень людей отправлялись в лес с искренним желанием помочь, спасти от безвестия, вынести. И делали они это как могли, как в ТО ВРЕМЯ позволял опыт, навыки и знания. Без денег, без личных машин, без вездеходов, металлоискателей, крутых палаток и спальников. В праве ли мы их осуждать? Все чаще решаем, что в праве. А вот это наше право определит время! Что и как скажут о нас, стоит задуматься уже сейчас, именно в нашей оценке действий тех, первых.
Поисковое движение - это уже субкультура
Сообщество, которому без малого 60 лет. Выросло и состарилось уже целое поколение людей, всю свою жизнь посвятившее поиску. В этом сообществе, как и в любом другом, безусловно существует определенный конфликт поколений. Есть старики, именно так и без кавычек. Люди, которые действительно ближе к солдатам похоронной команды той войны, люди, которые живут той войной, знают ее из рассказов участников и свидетелей, есть старшее поколение 30–40-летних, те, кто ходил и ходит со стариками, кто у них учился чувствовать и видеть, искать и находить. И большая часть из этой категории людей едут в поиск работать. Не, не так - РАБОТАТЬ! А есть молодежь, совсем молодые и юные, для которых поиск еще овеян романтикой войны, романтикой леса и товарищества. Плохо ли это?
Нам, осознавшим и почувствовавшим, часто кажется, что плохо! Нам кажется, что они сразу должны приехать, свалиться к нам в яму и работать от зари до зари. Мы вспоминаем себя, и нам кажется, мы всегда были такими упертыми "копарями", но мы лукавим. Всякое у нас было. И главное было - осознание! Нельзя лишать их, молодых, этого осознания, хотя бы для того, чтобы они нашему веку дали верную оценку. Оценку со скидкой на реалии 80-х и 90-х. Оценку, когда реально за все время существования этой страны память о войне, погибшие, поисковики были не нужны абсолютно никому. Когда поля боев заполнили не «черные копатели», а откровенные мародеры. Когда разрытые могилы, воронки и траншеи реально белели разбросанными костями защитников этой земли. Когда поиск выживал так же, как выживали люди, и выжил. Я не считаю проблемой поискового движения мероприятия для молодежи, я считаю, плохо, что у меня в их возрасте таких не было и мое осознание было долгим. Я не считаю предательством, когда поисковики идут в политику, - это не самое плохое приобретение для нашей политики, если для них проблемы поиска и увековечения памяти о войне остаются их проблемами. Я считаю проблемой, когда из политики приходят в поиск. Когда непережившие и неосознавшие, почувствовав запах «горячей темы», приходят в поиск, сладко и много говорят и начинают вмешиваться в жизнь сообщества. Эти люди умело подтасовывают факты, играют на общественном мнении, вносят раздор и сумятицу, коверкая и пороча саму идею и все, что с ней связано. Их цель - карьера, эту цель им внушает политика, и они ломятся на руководящие посты в поисковом сообществе, расталкивая локтями, сталкивая лбами. «Жарят» факты, основываясь на домыслах, наших выводах, которые где-то когда-то как-то поняли, но не осознали. Эти люди страшны и вредны не только для поиска, но и для Памяти.
А мы должны, обязаны говорить и общаться в глаза. Пользоваться личным мнением и личным опытом. А не мнением пришлых. Мы все неидеальны, нам надо перестать искать и выбирать лучшего и правильного среди нас. Это невозможно. Это определит время. Нам нужно осознать, что нас не так много и только вместе мы сила. Мы не должны лишать молодежь пути осознания и позволять «не своим» вести их. Мы должны сами передавать им наши принципы.
