В один из жарких дней июля в одиночной камере изолятора “Матросская тишина” очнулся человек.
Ему было настолько нехорошо, что он не понимал, где он находится и что с ним происходит. Кроме него в камере были только кошка, которая забилась в угол и смотрела оттуда с опаской, и телевизор, из которого неслись привычные крики участников очередного ток-шоу.
Когда человек немного пришел в себя, он взял ручку и бумагу и сел описывать свои ощущения. Строки сначала выходили кривые, наезжали друг на друга, переплетались, но постепенно выравнивались.
“Сейчас восьмой час вечера воскресенье, - написал человек. - Стоять тяжеловато, дышать и двигаться тоже. Еще не все в мелочах, но осознание, понимание видимо возвращается. Приходит понимание того, что смотрю по телевизору, что за окном и что за дверью - короче понимание того, что я в тюрьме”.
В тюрьме Алексей (так зовут нашего героя) находится два с половиной года, с февраля 2019-го, с того дня, когда к нему в приют для животных в городе Новосибирске пришли двое мужчин, показали корочки полицейских и велели собираться. Впоследствии он узнает, что несколько лет был в розыске, хотя, как уверяет, не скрывался. Его провожала любимая девушка, с которой они прожили четыре последние года, ухаживая за прооперированными домашними питомцами. “Каждый день ко мне приходили люди приносили своих кошечек и собачек, меня все кошатники района знали. Какой розыск?!!” Он даже не взял с собой никаких вещей, и позже Оксана (так звали любимую Алексея) прислала самое необходимое посылкой в московскую тюрьму. Он эти вещи носит до сих пор, футболки стали дырявые от времени, и сильно обвисли на его когда-то плотном, но сильно исхудавшем теле, но это его не сильно смущает: какая разница в чем ты одет, если кроме тебя в камере никого нет кроме кошки, а ей, очевидно, все равно.
События, которые в итоге привели Алексея в тюрьму, произошли в сентябре 2013 года.
В тот период, как он выразился сам в одном из своих ранних допросов в качестве подозреваемого, он проживал “между восьмым и девятым этажами дома 165 на улице Боготкова” в Новосибирске. Я помню, как запнулась, читая этот протокол допроса, как раз на месте “между восьмым и девятым”, как запинаются при чтении слова с опечатками.
- Тут написано между восьмым и девятым этажом. Это как получается….
- Я тогда бомжевал, - поясняет Алексей. - но недолго. Потом все наладилось у нас с Оксанкой. Я не так много жил на улице. Но тогда все это и случилось.
“Все это” случилось так: в сентябре 2013 года к Алексею подошел его знакомый Б., который недавно сильно его выручил, а именно заступился за него перед компанией подростков, один из которых избил бездомного до полусмерти. С тех пор Алексей чувствовал к Б. особую благодарную приязнь, и поэтому, когда тот предложил ему поехать в Москву и Питер и немного заработать, не стал отказываться. Работа заключалась в том, что Алексей передал Б. свой паспорт, на который были выписаны железнодорожные билеты, и эти билеты Алексей потом со своим паспортом сдавал в кассах железнодорожных вокзалов двух столиц, а деньги отдавал Б. и его знакомому Ж., с которым впервые познакомился перед этой длившейся три дня поездкой, и после нее ни разу не видел. За это трехдневное путешествие Алексей получил 4000 рублей наличными, не считая перелетов в Питер и Москву, за которые он тоже, понятное дело, не платил.
Алексей уверяет, что хотя и чувствовал некоторую сомнительность этих действий с билетами, но не предполагал, что это что-то откровенно противозаконное.
“Я думал, что это какая-то перепродажа, что где-то они берут дешевле эти билеты, а сдают дороже, что-то в этом роде”. О масштабе операции, количестве вовлеченных в сдачу билетов людей по России Алексей узнал из материалов уголовного дела: не один десяток человек были как-то задействованы в афере, придуманной и реализованной тремя: с помощью вредоносных программ им удалось получить доступ к компьютерам турфирм, торгующих билетами, и затем они оформляли в базе билеты на подставных лиц (такие называются “дропы”), которые потом сдавали выписанный на них, но фактически не оплаченный никем билет, а деньги передавали наверх, получая за это какое-то, часто очень небольшое вознаграждение. Как следует из материалов уголовного дела, некоторые “дропы”, в том числе и те, кто сдал билетов больше, чем Алексей, так и остались свидетелями, следствие сочло ,что они “не были осведомлены о преступном характере деятельности”, другие же, в том числе Алексей, с точки зрения следствия в полной мере осознавали преступный характер своих действий, и стали обвиняемыми.
Вернувшись в 2013 году в Новосибирск из Москвы, Алексей больше ни разу не видел Ж. и очень скоро перестал общаться с Б., потому что переехал с площадки между этажами в комнату в приюте для животных, где получил работу, и куда к нему вскоре переехала Оксана. У них была крыша над головой, еда, работа и главное - любовь. Жизнь наладилась, и вскоре он забыл про эту поездку. До визита полицейских с указанием собираться и следовать за ними пройдет шесть лет. Может этого визита бы не было если б в 2018 году не была бы убита выстрелами из пистолета у своего дома следователь Шишкина, которая расследовала хищения билетов. К ее убийству Алексей никакого отношения не имел, никогда не знал ни тех, кого потом нашли как исполнителей ни того, кого обвиняют как заказчика, он даже никогда не слышал об их существовании, но где-то в ее записях его фамилия наряду с десятками фамилий “дропов”, на чьи фамилии выписывались билеты, упоминалась. Его привезли в Москву и быстро поняли, что он не тянет даже на свидетеля в деле об убийстве следователя Шишкиной, зато вполне годится на обвиняемого в мошенничестве: билеты сдавал, значит при делах.
На первом допросе Алексей взял 51-ую, отказавшись свидетельствовать против себя.
На следующих двух все отрицал. Потом признал все, даже больше, чем в реальности было. Следователь обещала, что если он пойдет на особый порядок (полное признание обвинения в редакции следствия, рассмотрение дела одним днем без представления доказательств), то получит мало и скоро поедет домой. Он согласился, все признал и его дело выделили из общего дела. Он стал ждать скорого суда и освобождения - как обещали. Но время шло, суда все не было, про него как будто забыли. Алексей продолжал сидеть в изоляторе, куда к нему никто не приходил. Даже Оксана перестала звонить почему-то. Постепенно он начал осознавать, что следователь его обманула. Хотя на самом деле ему просто не повезло: новый закон запретил особый порядок для обвиняемых в тяжких преступлениях. Когда же в конце концов ему предъявили окончательное обвинение, он с ужасом увидел, что помимо части 4 статьи 159.6 УК ("Мошенничество в сфере компьютерной информации в особо крупном размере") там появилась и часть 2 статьи 210: участие в преступном сообществе. От семи до десяти лет лишения свободы.
А потом он узнал, что Оксана умерла.
Недели через две или три после своего сорокалетия. О ее смерти Алексею сообщили спустя 8 месяцев после похорон, тогда же он узнал и о смерти отца, и хотя в последние годы они с отцом не общались, поплакал и о нем. Что стало с дочкой Оксаны, которой должно было быть около 15 лет, Алексей не знает до сих пор.
“Я не смог найти горячую воду, как будто она должна быть, а ее нет. Я также искал холодильник. Как будто я не совсем в тюрьме, или совсем не в тюрьме, а в какой-нибудь закрытой больнице”, - писал Алексей на листе бумаги, стараясь таким образом быстрее вернуться к реальности после этого странного приступа, самого сильного и долгого из всех, которые у него были в тюрьме. Возможно, он упал, потому что на голове была шишка. Он смотрел на синяки на венах и понимал, что его чем-то кололи в медчасти изолятора. Чем-то правильным, раз он не умер, а пришел в себя, и постепенно все четче видит окружающий его мир, несмотря на все его диагнозы, перечисление которых занимает полторы страницы обвинительного заключения, и при взгляде на которые сторонний наблюдатель удивится, что человек еще жив и участвует в судебном заседании.
«Так оглашается справка… МСЧ-77, ВИЧ-инфекция стадии 4Б, хронический гепатит, инфильтартивный туберкулез, – судья поворачивает голову в сторону клетки и приподнимает брови: - Вы масочку-то наденьте. Так, сахарный диабет 2 типа, дистальная полинейропатия….
“Если бы меня спросили вчера про поездку в суд, я бы наверно очень бы задумался, хотя жду ее, каждый день отмечая, вспоминаю о ней постоянно” - записал Алексей на листе бумаги. Строчки становились ровнее, сознание менее спутанным.
Когда мы с Berman Daniil увидели его в суде, мы подумали что он не доживет до приговора.
Серого цвета лицо, заплетающийся язык, он не помнил, что с ним было последние три дня. На этом заседании ему как раз продлили меру пресечения, он сначала не отреагировал, потом вяло уточнил, что ему ответить на ходатайство прокурора. “Скажи что возражаешь”. “Возражаю”. Несмотря на ужасное зрелище потерянного человека в аквариуме с серым лицом и коллекцией тяжелейших диагнозов (от ВИЧ до туберкулеза, от гепатита до сахарного диабета), система не может его отпустить: два тяжких преступления, включая участие в преступном сообществе, розыск, отсутствие места жительства в Москве, что исключает домашний арест, отсутствие дохода, отсутствие каких-либо родственных связей.
“Меру пресечения продлить”, - зачитала судья и никто не удивился.
- Давай откровенно, - говорю я Алексею, - любой нормальный человек скажет тебе, что невозможно считать законным сдачу билетов, которые ты не покупал. Ну очевидно же...
- Я уверяю тебя, я правда тогда не думал, что это что-то настолько преступное.
- Никто тебе не поверит.
- Я много раз просил пройти полиграф, чтобы показать, что говорю правду.
- Полиграф не доказательство.
- Зачем мне врать своему адвокату?
- Многие врут адвокатам.
И тогда он достает аргумент, перед которым я сдаюсь:
- Ты же понимаешь, что я бы никогда не пошел на преступление сознательно, потому что мне нельзя в тюрьму. Я больше всего боялся оказаться в тюрьме.
Алексей родился в 1973 году, и родители назвали его Наташей.
Потому что это была девочка.
Девочка Наташа с самого начала чувствовала себя не в своем теле, и в 90-е совершила переход и стала молодым человеком, которого так и не приняли его родные. Его мать давно уехала за границу, и он потерял с ней связь, а отец в какой-то момент выгнал из квартиры. Так он оказался на площадке между 8 и 9 этажами.
Одинокий и очень больной трансгендерный мужчина, третий год сидящий в СИЗО по обвинению в двух тяжких преступлениях, без средств и связей, без жилья, без работы, без родных и любимых людей в этом мире не имеет никаких шансов.
Но у Алексея этот шанс представился.
Как будто высшие силы посмотрели сверху на его несчастную жизнь, и послали ему ангела. Ангела звали Анна Георгиевна К.
Сначала она приносила ему пирожки, разговаривала с ним, выясняла его самочувствие и настроение, шутила. А потом в какой-то момент, когда он сказал, что хочет свести счеты с жизнью, написала о нем пост в "Фейсбуке" и попросила откликнуться тех, кто мог бы помочь. Откликнулись несколько человек, в том числе одна замечательная женщина, которая стала ему регулярно писать, и мы с Берманом, которые решили войти в его дело адвокатами.
Ну и какой у вас план? - спросите вы. Хороший вопрос.
План у нас c Berman Daniil амбициозный: Для того чтобы система выпустила обвиняемого в тяжких преступлениях бездомного безработного без социальных связей, из него нужно сделать трудоустроенного, зарегистрированного, обросшего социальными связями и загладившего причиненный преступлением вред, то есть возместившего ущерб потерпевшему. Мы уже нашли Алексею социальные связи (это мы с Берманом, с Анной Георгиевной К. прекрасной Наташей, есть еще несколько человек, а после этой публикации, возможно, нас станет больше), мы нашли ему работу (спасибо огромное замечательной Татьяне Винниченко), мы в поисках жилья и врачей для обследования, когда и если он выйдет.
Потерпевший, представитель турфирмы, пострадавшей от кибермошенничества, увидев Алексея в суде благородно отказался от гражданского иска, на который имел право, показав себя настоящим джентльменом и человеком сострадающим. Но мы считаем, что было бы правильно выплатить ущерб от сданных Алексеем билетов. Если верить материалам дела, речь идет о 275 тысячах рублей. И нет, это ничего не гарантирует. Просто немного увеличивает шанс Алексея на более благоприятный для него исход.
Если вдруг кто-то захочет поучаствовать (мы с Берманом, конечно, свой вклад тоже внесем), пишите в личные сообщения.
