Читаю официальный документ из папки орского горсовета, датированной 1935 годом. Автор, оставшийся неизвестным, рассказывает, как все плохо в городском саду и как он нуждается в переменах.
Балдею от каждого слова. Все-таки чиновничий язык 80-летней давности и нынешний – это два разных языка.
В частности, по мнению чиновника-35, парк нужно «оборудовать безукоризненной электропроводкой». В официальном документе: «безукоризненной». Сейчас использовали бы какое-нибудь блеклое, невыразительное, нейтрально-скучное слово, «исправной» например. А чиновник 1935 года – «безукоризненной»! Каково, а? Тут и экспрессия, и боль за городскую коммуналку, и строгий прищур глаз. Поймал нужное слово раннесоветский бюрократ!
Дальше: «Стена имеет жалкий вид». Жалкий! Ну разве напишут сейчас в официальном документе «жалкий»?! Да ни в жизнь, ввернут какое-нибудь «не соответствует требованиям, предъявляемым санитарным правилам и нормам» или еще чего похуже…
И ведь не повторяется чиновник 1935 года, импровизирует на ходу: старая эстрада у него имеет уже вид не жалкий, но «жутко ветхий». Согласитесь, это совсем другое!
А как он сокрушается по поводу того, что парк зарос диким подлеском? Его следует «очистить от умерших кустьев засохших». И засохших, и умерших – он усиливает эффект, вбивает контрольный в голову читателя! И «кустьев» – что за слово-то выдумал! Не «кустов», а вот презрительно, гневно: «кустьев»!
Жаль, что сейчас так не умеют. Ну или не разрешают им.
