Начнем с того, что в субботу, 10 октября, белорусский диктатор снизошел до тюремных переговоров с Тихоновским, Бабарико и другими своими оппонентами, находящимися в заключении. Цели были, как всегда, "благородными": уговорить их на сотрудничество по выработке новой конституции и заретушировать свой образ тиранозавра перед теми, кто таковым его в полной мере еще не считает. А заодно и перед министрами ЕС накануне рассмотрения ими вопроса о санкциях.
Тихановскому даже было дозволено поговорить по телефону с женой. Невиданная милость за четыре месяца отсидки. Все лучше, чем предложение закурить, традиционное для киношных офицеров перед вербовкой пленного.
Но даже такой сильный ход ему помог мало, внятного согласия на сотрудничество не последовало.
Отчасти поэтому разгон людей в воскресенье был особенно ожесточенным. Более 700 человек были схвачены, более 1 тыс. избиты. Позже, во вторник, всех потрясло зверское избиение совладельца магазина цветов Максима Хорошина, который во время протестов раздавал девушкам цветы.
Сейчас он в больнице, ему хуже. Цветы в его магазине в тот же день были все распроданы, а затем продавались прямо с улицы с оплатой кто сколько сможет.
Тот, кто будет составлять летопись белорусской революции, более всего поразится количеству героев, достойных быть внесенными в нее золотыми буквами. Но отдельная страница будет иметь название "Второй марш пенсионеров".
Он состоялся, то есть не просто прошел, а именно состоялся в понедельник 12.10. В нем участвовало, по некоторым оценкам, до 10 тыс. человек.
В российских проправительственных СМИ его особо не упоминали, но вот что вчера на «Эхе» сказал по этому поводу Александр Невзоров:
"...то, что сделали сегодня с шествием стариков и старушек, это, конечно, превосходит все мыслимое. Надо было видеть это шествие с палочками. Согнутые, трагически беззащитные люди. У некоторых цветочки, у некоторых флажочки, а у кого-то пакетик с лекарствами. И у многих надписи, приколотые булавками с фамилией, именем, отчеством и диагнозами заболеваний на тот случай, если забьют дубинами, то чтобы медики знали, куда везти и куда сообщать родным.
И вот им как раз – газ в лицо. Им под эти палочки и под ноги – гранаты. И я думаю, что даже маньяки из больниц на такое не способны. Я думаю, что там и Брейвик, и Хаттаб — они бы матерились от омерзения и где-нибудь там закрывали лицо ладошками за очередным автозаком просто от стыда и нежелания, чтобы их поставили где-нибудь рядом".
Впрочем, не подумайте, что это была скорбная процессия. Матери и отцы шли достойно, с песнями про священную войну и перемены, с речевками и плакатами. Один из них вынесен в заголовок этого поста. Вот еще: "Любимая тебя разлюбила. Уходи", "Чтоб ты жил на мою пенсию!", «Простите за то, что молчали, когда нужно было говорить», "Глядишь направо - избивают, налево - сказки говорит", "За будущее наших внуков" и, конечно, "Бабушки с народом!".
А старый добрый и потому изрядно заюзанный лозунг "Один за всех и все за одного" в тот день был воплощен ими в действие. Пенсионеры были решительны, им даже удавалось отбить своих. Вдоль проспекта Независимости их поддерживали медики, возле БНТУ их вышли поддержать студенты. Там-то за ребят и вступились бабушки, против которых лукашенковские герои применили спецсредства: светошумовые патроны и слезоточивый газ.
Их начали забирать по окончании марша. Подходя сзади, выбирая, кто помоложе, из тех, кто был в одиночестве. Обычная подлая тактика.
Но в очередной раз невидимый шлейф превосходства остался за народом. Свою явную растерянность власти тогда же прикрыли угрозами применения боевого оружия.
За всеми этими событиями, как вы, наверное, знаете, и последовал Народный ультиматум Светланы Тихановской. Но это уже особая тема.
А пока в моих силах погрузить вас в саму атмосферу этого необыкновенного марша. И сделать это благодаря удивительному тексту Тамары Лисицкой, видевшей его своими глазами. Ни о чем другом я не просил бы вас так, как о прочтении этого текста.
Это медленно, спокойно движется наша земля... Это то, что, переворачивая наши души, делает нас чуточку другими. Это наше начало.
