Наркологу Бари Саттарову пришла в голову гениальная мысль: ввести двойное кодирование. Как обычно лечили алкашей? Вколет врач апоморфин, заставит выпить спецкоктейль, а затем принять водочки. Затем в палате начинается фильм ужасов: два десятка алкоголиков выворачиваются наизнанку, а Бари стучит стаканчиком по бутылке, рефлекс вырабатывает: “Пейте водку, пейте!” Вопль стоит, словно на живодерне, а толку нет. Выйдет какой-нибудь пациент из наркодиспансера, и сразу же к магазину. А что если вместе с коктейлем выдавать слабительное? С такой кодировкой алкаш даже к магазину не подойдет! Принес Бари свое рацпредложение к главному врачу, но тот идеи не понял: “У меня и так все отделение облевали, так ты хочешь, чтобы все тут об… было?”
И тут Бари алкоголиков стало жалко – может быть, они зря страдают? Развернув свой талант на 180 градусов, он сделал вывод: противоалкогольные препараты приводят к появлению новых заболеваний, которые списывают на алкоголизм. Владимир Высоцкий, считает Бари, до сих пор бы пил и пел, если бы не врачи-экзекуторы. И вообще, пьянство – не алкоголизм, а “процесс познания свойств алкоголя”. Как любому процессу, питию надо людей обучать. А так как теория без практики мертва, то “пить нужно каждый день!”
Суть нового учения заключалась в том, чтобы приучать детей к питию чуть ли не с рождения, тогда годам к 18 организм выработает иммунитет к алкоголю (сам Бари впервые испил бражки в возрасте пяти лет). Возможны, конечно, некоторые издержки. Важно, считает Бари, чтобы обучение проводилось под контролем родителей. Семьи, конечно, бывают разные, и если родители не в состоянии обеспечить нормальный процесс, эту функцию должно взять на себя государство. Процесс оформлен в систему, а система предполагает принуждение для “несознательных”. При каждом населенном пункте предполагается создать нечто вроде мини-тюрем, в которых специалисты будут помогать людям “в обучении их алкоголизму”. ( Все цитаты взяты из “научного” труда Б. Саттарова).
Нет, без бутылки читать рукопись Бари было невозможно. Особый кайф ощущаешь, когда читаешь о вкусовых и лечебных качествах спиртных напитков. Некий профессор Роше в 1881 году писал, как индейца, укушенного коброй, спасли при помощи текилы – влили в рот литр, и на следующий день человек встал на ноги! Кроликам ввели по две летальные дозы стрихнина, затем сделали внутривенную инъекция вина – рубают капусту, как ни в чем не бывало! В 1943 году состоялось совещание сотрудников Главвина и Наркомздрава, где было отмечено благотворное влияние некоторых вин на раненых бойцов. На Западе, как утверждает Саттаров, вино рекомендуется ежедневно (не менее полулитра!) при анемии, золотухе, туберкулезе и т.д. Особенно полезны возлияния на закате жизни – в Бургундии, мол, утверждают, что вино – это молоко для стариков.
Начальство эти идеи не приняло, и с работы его турнули. Отсидев в лагере без недели год за неуплату алиментов, Бари решил посвятить жизнь проблемам лечебного винопития. О том, что его признали шизофреником, Бари не скрывал, и не стеснялся: “Сальвадор Дали тоже под шизика косил, но кто сможет отрицать, что он гений?” Жил Бари в одном из небольших городков Свердловской области. Он, видимо, так “достал” местное начальство, что ему выдали рекомендательное письмо, в котором просили челябинские власти оказать содействие в проведении эксперимента. В Челябинске, мол, Бари закончил медицинский институт, имеет связи в научных кругах, и вообще, в миллионном городе база для культурного обучения людей алкоголизму значительно шире! Так регулярно Бари в Челябинск и ездил.
Несколько лет Бари третировал секретарш высоких начальников и редакторов челябинских газет. Когда двери начальственных кабинетов перед ним закрылись наглухо, Саттаров стал организовывать пикеты. Стоял он и возле областной администрации, и возле медицинского института. С собой Бари таскал нечто вроде передвижной выставки: стенды, плакаты, лозунги. На стендах он писал: спонсор пикета - такая-то организация. Чтобы отвязаться от бывшего нарколога, выдавали ему какие-то вещи. Например, в одной из воинских частей, куда Бари пришел с очередной проповедью пьянства, выдали ему плащ-палатку, сапоги и бушлат. “Спасибо военным, - писал в дневнике Саттаров, - легче стало стоять в пикете и в январскую стужу, и в сырую весеннюю оттепель…” Историю своей борьбы Бари описывал почти поэтически: “Солнце поднялось в зенит. Мое стояние в пикете продолжалось уже четыре часа. Маленький ручеек, робко журчавший у моих ног, стал шире. В него стали вливаться другие ручейки, и вскоре возле меня забурлил настоящий поток, вбиравший в себя другие ручьи. Вот так и моя идея, впитывая в себя мнения народных масс, вырвется на простор…”.
В народных массах идея Саттарова была встречена с пониманием. На базаре “проповеднику” выдавали фрукты и овощи (свежести, правда, уже не первой), бывало, что и сальца отрежут, косточек на супец выдадут. Народ на базаре не дурак выпить, так что человека, который подвел под пьянство теоретическую базу, здесь уважали. От голода Бари не страдал, а вот с жильем было туго, пришлось однажды даже в спецприемник на ночевку попроситься. Но вот пошла о Бари слава великая, и на крыльях славы перелетел он в трехкомнатную квартиру. “Мужик ты порядочный, - сказал ему как-то очередной знакомый, малопьющий (пьет Бари, действительно, мало – авт.), так что сторожи мою квартиру, пока я на север на заработки езжу!”
Зажил Саттаров тепло и сытно. Однажды добился приема на винзаводе. Приняли его тепло, даже с дегустатором познакомили. Потягивая фирменные напитки, Бари сделал вывод, что на лекции о культуре винопития слушателям надо приходить слегка поддавши – разговор получается легкий, задушевный. На пивзавод он пришел уже с соленой рыбкой, и очень расстраивался, когда дегустаторы, отхлебнув из бокала, пиво сливали – это ж сколько добра пропадает!
Пил Бари не столько ради удовольствия, сколько ради науки. Ради чистоты эксперимента он был готов проверить теорию на своем здоровье. Подхватив простуду, он решил, что момент наступил. Ход эксперимента фиксировался тщательно: сколько выпито, чем закушено, какая температура тела. В перерывах Бари написал главу “Алкогольный этикет”, попутно делая вывод, что лечение водкой, несомненно, ускоряет процесс оздоровления. Свои выводы Бари упорно стремился донести до начальства. Начальство, по его мнению, в душе с новой теорией согласно (кто не грешен?), но признавать это в открытую не собирается: этак каждый депутат на заседания с бутылкой будет являться!
Начальство Бари все-таки “достал”. Взбрело же ему в голову пикетировать… психушку! Вышел главврач: “А, так это не наш клиент!” Когда Бари в очередной раз вышел на свободу, я его не узнал: Саттаров отек, потолстел, стал анемичен, двигался медленно, реакция была заторможенной. “В последний раз зайду к начальству, - медленно ворочая языком сказал он, - но надежды нет…накололи меня всего…”.
С тех пор я его больше никогда не видел.
