22 ноября 6000 дней с момента ареста экс-сотрудника ЮКОСа Алексея Пичугина. Признаюсь, я не люблю "особых" дат и к ним что-то приурочивать. Думаю, о человеке судьбы Алексея Пичугина нужно говорить постоянно, вне зависимости от того, что написано в календаре.
Это не только по причине того, что из современных российских политических заключенных он удерживается за решеткой дольше всех. И не только потому, что Пичугин – как я убеждена, побывав на всех открытых судебных заседания по его делу – виновен лишь в отказе дать ложные показания на бывших совладельцев ЮКОСа. Следователи и прокуроры (и кстати, не они одни, но даже сам Михаил Ходорковский, когда вышел на свободу) не единожды предлагали это в обмен на свободу, но он отказался, поскольку личные убеждения не позволяют ему пойти на такой шаг.
И также не только из-за того, что Европейский суд по правам человека дважды – в 2012-м и в 2017 годах – признал приговоры российских судов в отношении Пичугина неправосудными, нарушающими право на справедливое правосудие. Исправить эту ситуацию, как констатировал ЕСПЧ, может только отмена приговора и пересмотр дела справедливым и беспристрастным судом, но этого сделано не было.
Наконец, не только потому, что возвращения своего сына, признанного политическим заключенным Правозащитным центром "Мемориал" и другими правозащитными организациями, уже 17-й год очень ждет его мама Алла Николаевна и опасается, что ей не хватит жизни для того, чтобы дождаться.
Боюсь, мы снова и снова наступаем на те же грабли. Есть (не исключаю, вызывающее вопросы о методах и возможностях точного подсчета) мнение, что в современной России политзаключенных больше, чем было в 1970-е годы в СССР. Причина этого явления мне видится не только (и, возможно, даже не столько) в степени жестокости режима, сколько в готовности или неготовности нашего общества противостоять ей. Свежий пример: летний всплеск мирных гражданских протестов против "московского дела", а чуть раньше – "дела Сети"(*), помог смягчить меру пресечения нескольким людям, облегчить статью обвинения, а то и вовсе прекратить уголовное преследование. Но эта активность, как создается впечатление, ушла в песок, и мы уже видим новые аресты и жестокие беспочвенные приговоры. Мы, как создается впечатление, удовлетворились тем, что, скажем, Анна Павликова и Мария Дубовик отпущены из СИЗО, и уже почти не вспоминаем об оставшихся за решеткой молодых людях, проходящих по тому же делу и недавно совершивших попытку самоубийства в зале суда от беспросветности.
А кто вспоминает, к примеру, про профессора Военмеха Святослава Бобышева, осужденного по весьма сомнительному обвинению в "государственной измене"? Его сообвиняемый Евгений Афанасьев вовсе умер в тюрьме.
Та же история постепенного забвения беспокоит меня и в случае с Алексеем Пичугиным. Если когда-то делом ЮКОСа пестрели заголовки СМИ, то теперь о нем уже почти не вспоминают. Почти не задумываются (а иные и не знают), что оно не закончено, и за решеткой по-прежнему остается признанный множеством международных судебных инстанций невиновным человек. Человек, которому собственная совесть не позволила выйти на свободу ценой клеветы на других людей, бывших коллег.
Потому, я считаю, история повторяется, бесконечно оборачиваясь по замкнутому кругу. Повторяются методы следователей, фабрикующих уголовные дела, неправедные суды и заданные "сверху" приговоры. Множатся безумные сроки невиновным, с устрашающим темпом растет число политических заключенных. Чтобы разорвать этот порочный круг, нельзя забывать. Мы не имеем права оставлять надежду даже в самом безнадежном уголовном деле и ни о ком забывать. Мы должны говорить во всеуслышание обо всех невинно осужденных. Это несложно, это в силах каждого из нас. И только тогда у нас есть шанс, что-то изменить в нашем будущем.
