Мое сердце — с участниками мирных акций протеста, выступающих против массовых фальсификаций на выборах депутатов Мосгордумы

Мое сердце — с участниками мирных акций протеста, выступающих против массовых фальсификаций на выборах депутатов Мосгордумы. Эти люди не только мне симпатичны. Некоторые из них много лет назад стали моими друзьями. И, несмотря на зигзаги политической жизни, остаются таковыми до сих пор. 

Однако разумом я понимаю, что несанкционированные публичные акции опасны. Опасны не тем, что человек может быть задержан и получить 15 суток. Задержание и арест — вещь, разумеется, неприятная (сам я 5 суток отсидел в спецприемнике поселка Северный в 1987 года за неразрешенный митинг в поддержку кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС Б. Н. Ельцина), но явно не смертельная. 

Опасно другое. Конечно же, несогласованная акция имеет свой неуловимый шарм: чувство опасности делает серую и скучную обыденность Событием, которое можно вспоминать и вспоминать, выкладывать фотками в Интернет, слать друзьям, поражая их своим бесстрашием. 

Однако и это не так страшно. Хотя здесь уже происходит подмена содержания формой и внешние атрибуты протеста начинают управлять его содержанием. 

По настоящему опасно вот что. На согласованной акции опасность эксцесса, хотя и не исключена, но стремится к нулю. Почему? Потому что и организаторы, и власти и полиция объединяют свои усилия, чтобы ни одна посторонняя сила не смогла устроить ни тер. акта, ни провокаций.

Совсем иначе выглядит расклад сил на акции не согласованной: пока лидеры протеста выясняют свои отношения с ГУВД, ненавязчиво появляется третья сила, которая и создает ситуации, в которой могут не просто пострадать, но и погибнуть люди. 

Никогда не забуду, как один из заместителей С. Собянин рассказывал мне и М.А. Федотову, как накануне одной несогласованной акции он лично проверял подвалы и чердаки, выискивая взрывные устройства и места, где могли бы затаиться снайперы. И самые неприятное в том, что он ничего не выдумывал, он на самом деле занимался этим делом до 2 часов ночи.

Поэтому несогласованная акция — это как приглашение для третьей силы половить рыбку в мутной воде. Поэтому до тех пор, пока есть возможность выражать свою позицию, не прибегая к силовой конфронтации, надо уметь вести диалог и находить такие алгоритмы действий, которые не подставят тех, кто вышел на площадь по нашему призыву. 

Нам могут нравиться или не нравиться московские власти, но следует признать: как правило, предложениям организаторам оппозиционных акций они предлагают альтернативу. Иногда это альтернативы мнимые. Но и тогда, надо не вести своих сторонников на бой с Росгвардией, а стремиться создать переговорные площадки.

Правда, и московская мэрия пока что не страдает излишней тягой к созданием таких площадок. Опыт 2008–2012 годов, когда роль такой площадки играл Общественный Совет при ГУВД Москвы, имевший место до событий 6 мая 2012 года, оказался благополучно забыт. Новые площадки не создаются.

Возможно, наиболее эффективной из таких площадок мог бы стать наш СПЧ. По крайней мере, об этом на заседании Президиума Совета я сказал 31 июля.

Так что в случае задержания участников протестных акций, как правозащитник и член Президентского Совета по правам человека, я поспешу к ним на помощь. 

Но как человек, который пытается быть и честным, и объективным, я выступаю против того, чтобы люди, даже те, кто хотят помочь лично мне, как одному из незарегистрированных кандидатов, вышли на несогласованную акцию.

P.S. Надеюсь, что данный текст никто не воспримет как апологию несогласования публичных акций.

Оригинал