Где ты сейчас, поганый эшелон?
Подвижный состав поезда «Сирийский перелом», укомплектованный выставкой трофейного оружия и военной техники в количестве более полутысячи единиц, на основании соответствующего приказа, был подан на Петрозаводский вокзал.
Я сходил на мероприятие: захотелось самолично оценить растлевающий эффект этого паскудного эшелона. Если всмотреться пристальным взглядом, заметно, как внутри светится, словно спирт горит, язычками такими голубоватыми. Это «ведьмин студень» военной пропаганды так дышит. Языки выбрасывает, голубые, как спиртовое пламя, и ведь что обидно – ничего, сволочь, не освещает, даже темнее из-за этих языков кажется. Страшно он может покалечить человека, этот «ведьмин студень».
У меня при себе талисман от военного психоза, хрупкая оборона – лапка ежика, раскатанного в кровавый лоскут колесом стратегического атомного бомбовоза ТУ-95. Вместо «дембельского альбома» после службы в советской еще армии осталась лапка.
Что характерно: нигде ни в эшелоне, ни на сайте, нет книги отзывов или возможности прокомментировать.
Стою на перроне, в сторонке. Подпер своим телом столб, мимо поток живой течет. Военные и полицейские, полувоенные и полуполицейские, курсанты и молодогвардейцы, группы детей, свезенных на торжественное мероприятие патриотично настроенными взрослыми. Присутствует гражданская примесь: и лучшие люди города, и просто народ.
Журчит поток разговорами. Достал тетрадку и карандаш, торопливо записываю обрывки разговоров:
Проходят офицеры:
– У тебя со стволами караул-то, или как?
Рыжий парень орет в телефон:
– Что я у них там в Европе не видел? Скуки их не видел? День вкалываешь, вечер телевизор смотришь, ночь пришла – к постылой бабе под одеяло, детей делать… В гробу я их Европу видел занюханную.
Крепкий мужик за шестьдесят, обвешанный юбилейными медалями:
– Да тут пиндосов этих – ну, террористов – показывают!
Пакостного вида дядька с черными усиками одобрительно кивает челкой:
– Как повезло властям, что люди никогда не думают!
Маленький престарелый господинчик в окружении подобострастных чинов:
– Если террористы вновь поднимут голову, то мы нанесем по ним такие удары, которых они пока и не видели. С помощью вежливости и оружия возможно сделать гораздо больше, чем только с помощью вежливости.
Голос из толпы с польским акцентом:
– Когда война кончается, из укрытий вылезают герои.
Колоритная старуха выговаривает с горьким пафосом тщедушному офицерику:
– Перечитываю «Войну и мир». После того что написано им… воевать, проливать кровь?… Подлое человечество подтерлось гениальной этой книгой, наплевало на нее.
– Сколько я показываю пальцев, рядовой?
– Четыре.
– А если армия говорит, что их не четыре, а пять, – тогда сколько?..
– Юнармия, выходим! Выходим! Дальше двигаемся!
– Нельзя мне – я ж за рулем.
– Кто не желает – идет дальше!
– Ребята! Подойдите поближе! Орать больше не буду!
– Па-та-мушто!!!
Поодаль морячки на сцене торжественно выпевают припев: «Пам! Пам! Пара-а-ам! Пам! Пам! Пара-а-ам! Российский! Флот!»
Вчера видел в новостной ленте «молнию»: вернувшимся из Сирии в Севастополь российским морякам не заплатили суточные. Надеюсь, эти, на поезде, будут удачливее насчет своих суточных.
Подходят полицейские. Вежливо интересуются:
– Чистый Карл Маркс. Чего ты пишешь, хрен с тобой?
Отвечаю неласково:
– Описываю разные мысли согласно присяге.
Достаю фотоаппарат и медленно бреду вдоль эшелона…
