Поутихли споры о том, как два года назад во многих регионах России начали работать новые составы Общественных наблюдательных комиссий. Были разные точки зрения: от мнения о том, что общественного контроля больше нет, до утверждения, что новое поколение наблюдателей работает еще лучше прежнего. Единственное, что можно сказать с уверенностью — многие известные, реально работающие правозащитники не прошли в четвертый созыв ОНК, кто-то из-за того, что уже отработал три созыва подряд, а кто-то из-за того, что его не отобрал Совет Общественной палаты. И, если говорить откровенно, этот отбор не был прозрачным и объективным.
Оглядываясь назад, в 2016 год, к своим ощущениям в момент, когда я узнала о том, что многие правозащитники, и я в том числе, не прошли в новый созыв, я вспоминаю главный вопрос, который звучал в голове: «Что же будет теперь с общественным контролем и что станет со всем тем, чего мы добились за эти годы работы?» Последующее время мы могли наблюдать, что происходит в регионах и как работают новые наблюдатели.
Сейчас, по прошествии двух лет работы обновленных составов комиссий самое время посмотреть и оценить — жив ли Общественный контроль в местах принудительного содержания, насколько эффективно действуют ОНК в регионах, работает ли Федеральный закон «Об общественном контроле...» или он стал фикцией.
На сегодня очевидным и неоспоримым является то, что общественный контроль за любыми учреждениями, где люди находятся в полной власти государства, закрыты от общества заборами, законодательными нормами, просто жизненно необходим не только тем, кто попал в ситуацию, очутившись в заключении, но и в первую очередь самим представителям государства, которые обладают властью над заключенными. Оговорюсь, что к заключенным, согласно международным стандартам, я отношу всех тех, кто находится за решеткой принудительно. Как только гражданское общество перестает заглядывать за забор, у администрации сразу может появиться соблазн нарушений прав человека, и примеров тому множество. Наоборот, всегда когда существует контроль со стороны общества, жизнь в местах изоляции становится более безопасной, и качество ее улучшается. Именно поэтому правозащитники так долго добивались введения закона об общественном контроле, и его появление стало большим шагом к становлению гражданского общества в России.
Первые созывы ОНК состояли исключительно из правозащитников, и Закон применялся очень эффективно, он был, можно сказать, живым. Есть очень много примеров улучшения ситуации в местах лишения свободы, начиная от улучшения условий содержания (бытовые условия, питание, снабжение, улучшение качества лечения), заканчивая предупреждением пыток и насилия. Например, в Марий Эл даже сейчас, когда работа ОНК в принципе налажена и массовых нарушений прав заключенных нет, в ходе работы ОНК, ежемесячно выявляются проблемы, которые без работы ОНК могли бы просто увеличиваться, а сейчас снижаются. Благодаря работе ОНК изменилась практика оказания медицинской помощи осужденным, хотя иногда все же выявляются случаи нарушений. То же самое с питанием, отправкой корреспонденции и т. д. В полиции фиксируются факты незаконного содержания граждан. Обществу никогда нельзя останавливать работу по общественному контролю. Потому что благодаря общественному контролю не только происходят системные изменения в сторону соблюдения прав человека, но и продолжается постоянный диалог между руководством ФСИН, МВД и правозащитным институтом, который сегодня важен в Российской Федерации.
Даже в прошлые созывы, когда в ОНК было много правозащитников, работа комиссии все равно строилась на активности отдельных ее членов. Такова уж суть общественной работы — действует только тот, кто по-настоящему увлечен. Остальные оказались в ОНК случайно, либо представляли себе эту деятельность по-другому, либо просто не рассчитали свободное время. Сейчас происходит то же самое, просто «случайных» людей стало больше. Но те, настоящие, кто знал, куда и зачем идет, — они есть. И даже если они в меньшинстве, все равно нельзя сказать, что ОНК не работает. Работает не ОНК, а люди. Зачастую два человека могут сделать больше, чем целый коллектив, и опыт некоторых комиссий тому пример.
Я с радостью могу сделать вывод на сегодня — за два года ОНК многих регионов РФ не то, что не сдали позиции, но и продолжают работать очень активно, более того, некоторые создают свои механизмы, новые прецеденты, которых не было до них.
Во многие ОНК пришли очень активные люди, которые взяли на вооружение опыт предыдущих составов ОНК. И опять эта работа держится на отдельных людях. Если в ОНК есть два активных члена, разделяющих ценности прав человека, ОНК уже будет рабочей. Не всегда раньше было понятно, как организовать работу так, чтобы работа ОНК была не просто эффективна, а чтобы были действительно реальные изменения для улучшения жизни тех, на кого закон направлен — для заключенных. Первые ОНК, а это правозащитный институт, которому нет аналогов в мире, создавали практику работы, учились на своих ошибках. Сегодня члены ОНК имеют возможность учиться у опытных коллег, посещать семинары, обращаться за экспертной помощью, пользоваться их наработками.
У меня, как у общественницы, есть свои критерии, на которые я полагаюсь, когда выбираю, с кем взаимодействовать, к кому обратиться за помощью и советом, с кем обсудить спорные вопросы. Возможно, эти критерии не объективны, но меня они никогда не подводили. У нас есть свои признаки того, что наблюдатель понимает свою миссию и работает добросовестно.
ОНК очень разные и работают в разных регионах разными методами. Основные критерии, которые для нас свидетельствуют о работе — это реальные выезды в места заключения (к сожалению, в некоторых регионах есть ОНК, которые не считают нужным даже выезжать в учреждения ФСИН и МВД, в этом случае говорить об общественном контроле нельзя), желание помочь в защите прав заключенных, реагирование на просьбы о помощи коллег из других регионов, подготовка заключений, рекомендаций для органов власти по улучшению ситуации с правами человека, готовность обсуждать с государством изменения в соблюдении прав человека, освещение своей работы в СМИ, взаимодействие ОНК с правозащитными организациями и адвокатами, клиенты которых страдают от нарушений прав человека в местах несвободы.
Именно по этим критериям мы изучали работу ОНК 4-го созыва в разных регионах РФ и пришли к выводу, что общественный контроль продолжает свою работу, а в некоторых регионах выходит на качественно новый, профессиональный уровень. Может быть, ОНК не всегда на виду, не кричит о своей значимости и заслугах, но при этом кропотливо ежедневно ведет работу по защите прав.
Как минимум в половине субъектов РФ общественный контроль осуществляется и его нельзя назвать неэффективным. Члены ОНК готовы к взаимодействию, обмену опытом, коммуницируют с правозащитниками по вопросам защиты прав заключенных. Самыми яркими примерами продолжения работы общественного контроля силами членов ОНК либо в целом ОНК можно назвать ОНК Санкт-Петербурга, Свердловской области, Ростовской области, Калининградской области. Тюменской области, Пермского края, Республики Марий Эл, Архангельской области, Москвы, Московской области, Красноярского края и других регионов.
Людей в ОНК стало меньше, и это факт. Но правда и в том, что эти люди хотят и способны продолжать начатое 10 лет назад дело. Мы, как опытные наблюдатели, можем только советовать, делиться опытом, но не замыкать на себе общественный контроль. Только при таких условиях будет обеспечена преемственность нашего дела. Я много раз говорила об этом на межрегиональных встречах, конференциях, но сегодня хочу повторить это публично, поскольку не за горами очередная ротация в ОНК. Мы видим, что новые люди умеют работать, учиться, гореть — так же, как и мы. Если у нас не получается войти в составы комиссий, мы должны сделать все от нас зависящее, чтобы помочь новым людям осознать ценности, которые мы защищаем, передать все свои инструменты и наработки и просто в нужный момент помогать советом. Общественный контроль — это не инструмент, это процесс. Если угодно, это организм, который растет и развивается ежесекундно, и вопрос в первую очередь к нам — поможем ли мы ему жить?
